Ангел, стр. 25

— Ты католичка? — спросил Дэнни.

— Бывшая.

— Чур меня, адский пламень, — машинально пробормотал он и сразу же пожалел об этом. Снова, в который раз, он допустил оплошность и пытался исправить ситуацию. Дэнни был рад, когда пришло время попросить счет.

Они уже уходили, когда из кухни вышел Фокси и стал выговаривать Дэнни за то, что тот не зашел к нему. Дэнни сказал, что думал, будто Фокси не нравится, когда полицейские посещают его заведение, на что Фокси возразил, что некоторых он всегда рад видеть, если, конечно, они называют его Рэем. Фокси повел их к Клементине, но та была очень занята и только бросила через плечо: «Заходите почаще, всегда рада вас видеть».

Фокси заставил их выпить с ним бренди, и они разошлись только через полчаса. Разговор с Фокси привел Дэнни в хорошее расположение духа. Совсем не важно, что некоторые полицейские, как Фокси, ненавидят свою профессию: оставив службу, они по ней скучают.

Люди, думал Дэнни, — самые противоречивые создания на Земле. Ты даешь им одно, а они хотят другого. Приезжают в Огайо и сразу же начинают думать о Калифорнии. Перебираются, наконец, в Калифорнию и постоянно вспоминают Огайо. Вы принимаете их в клуб, а они хотят попасть в другой. Когда вы их исключаете, они только и помышляют, как бы вернуться. Дэнни вспомнил слова знаменитого альпиниста: «Когда я, холодный и голодный, взбираюсь на гору, мне хочется быть дома с женой, рядом с пылающим камином. Когда же я дома, то тоскую по горам…»

Рост Спэна был шесть футов и два дюйма. Великолепное, развитое за годы тренировок туловище и неказистые тощие ноги со стопами, размеру которых позавидовали бы многие женщины. Беда в том, что упражнения для ног он находил слишком скучными и все внимание концентрировал на развитии рук и торса, и потому стал похож на восклицательный знак. Когда его фотографировали, он требовал, чтобы ног не было видно.

Он пас семь девушек, одной из которых была Рита. Опекая их, он оставлял им не больше десяти процентов выручки. Следил за тем, чтобы к ним не приставали всякие уроды и извращенцы, хулиганы и бандиты. Он платил полицейским, патрулировавшим его участок, и много лет был осведомителем у лейтенанта, в свою очередь спасавшего его от внезапных облав. К тому же Спэну приходилось отстегивать часть денег местной мафии, гарантируя себе таким образом личную безопасность. С честными полицейскими он не мог договориться и только жаловался им, что подвергается расовой дискриминации из-за черного цвета кожи. В действительности африканских корней у него не было. Родители Спэна приехали с острова Святого Маврикия, но благодаря годам, проведенным под кварцевой лампой, он вполне сходил за черного. На вопрос о странном оттенке кожи он отвечал, что кто-то из его предков был белым.

Как и все сутенеры, Спэн больше всего заботился о своей репутации. Он изучал походку, одежду и манеры своих коллег с основательностью, которая, занимайся он наукой, принесла бы ему славу. Все, что грозило испортить его репутацию, вызывало у него страх и ненависть.

Известие о том, что одна из девушек собирается оставить его, чтобы жить с полицейским, привело его в ярость. Он отдавал этим девкам лучшие годы жизни не затем, чтобы они уходили от него. Спэн пытался подольститься к Рите, убеждал ее и, наконец, пообещал вырезать на ее лице свое имя. Это, казалось, подействовало.

Вечером он, как обычно, пришел в спортзал и с мрачным видом стал ворочать тяжести. Выше пояса он выглядел как Арнольд Шварценеггер, а ниже — как Стэн Лорел, что не мешало ему пользоваться уважением среди себе подобных — он считался человеком, с которым можно иметь дело. Чтобы поддержать свою репутацию среди мелких торговцев наркотиками, сутенеров, мошенников и прочих подонков, Спэн был готов страдать, даже умереть. Его репутация вместе с привычкой широко тратить деньги составляла смысл его жизни.

Закончив тренировку, Спэн принял душ и зашел в свой любимый туалет. Он мирно сидел, напевая песенки из мюзикла «Целуй меня, Кэт», когда от сильного удара дверь в кабинку слетела с петель.

— Какого черта?.. — заорал Спэн и потянулся рукой вниз, где в кармане спущенных штанов лежал нож.

— Не двигайся, Спэн.

Полицейский (Спэн узнал его, это был Брат Тук) стоял перед ним с пистолетом в одной руке и фотоаппаратом в другой.

— Застрелить меня собрался? — вскинулся Спэн.

— Нет, если будешь делать все, что я тебе скажу. Медленно подними руку и спусти воду.

Туалет был почти музейным экспонатом: с бачком, подвешенным над головой, и свисающей цепочкой. Спэн попробовал встать, но Брат Тук махнул рукой.

— Сидя.

— Что, черт возьми, это значит?

— Делай, что говорят, иначе я пристрелю тебя и со спущенными штанами и грязной задницей выволоку в зал.

— Ты этого не сделаешь!

— А ты попробуй.

Спэн уставился на дуло пистолета — маленькую черную дырку, торчащую, казалось, в самом центре Вселенной. Он ненавидел этого полицейского, но умереть с голой задницей не хотел. С этими неподкупными полицейскими невозможно договориться, они сразу психуют и надевают на тебя наручники. Он поднял руку и взялся за цепочку.

— Тяни, — приказал Брат Тук.

— Слушай, если там бомба, мы оба взлетим на воздух…

— Делай, что тебе говорят.

Спэн вздохнул и дернул за цепочку. Раздался скрежет, проржавевшая опора сломалась, и тяжелый металлический бачок пошел вниз. Спэн с визгом бросился вперед, успев уклониться от бачка, который обрушился на фаянсовый унитаз. Падая, он успел заметить вспышки.

Когда пыль немного осела, он поднял глаза.

— Ты, ублюдок… — начала было Спэн, но Брат Тук ударом ноги заставил его замолчать.

— Слушай ты, урод, — сказал лысый полицейский, — я сфотографировал тебя, со штанами вокруг ножек-палочек, как ты позорно спасаешься от падающего бачка. Когда я проявлю пленку, получится на удивление благородный портрет. Я напечатаю его в натуральную величину и оклею все стены в окрестности. Твоя репутация превратится в дерьмо, если только…

Спэн вздохнул.

— Если только я не отстану от Риты.

— Умный мальчик. Ну что, договорились?

— Я так понял, что у меня нет выбора.

— Я знал, что ты пойдешь мне навстречу. Я так и сказал моему напарнику Дейву: «Спэн — разумный человек. Он проявит понимание, когда я разъясню ему все преимущества нашей сделки».

— Забавные вы ребята.

— Вовсе нет. Просто у нас своя дорога. Я имею в виду, что мы — честные люди, а ты — подонок, так что в конечном счете мы всегда одерживаем верх. Но не переживай. И не надейся, что я за тебя заступлюсь, когда мафия до тебя доберется, а когда-нибудь это непременно произойдет.

— Буду помнить, что ты не на моей стороне.

— Хорошо. Не принимай это близко к сердцу, Спэн. Довольствуйся тем, что у тебя осталось.

13

Дейв и Дэнни ехали по одной из улиц в деловой части города. Каждый размышлял о своем. Вел машину Дэнни, а Дейв смотрел в окно на обгорелые остовы зданий, встречавшиеся здесь почти на каждом шагу. Кое-где печальные пепелища уже зарастали сорной травой. Обугленные балки и искореженное железо свидетельствовали о силе пожаров. Как сверхновые звезды, здания вспыхнули на мгновение и погасли.

Хотя они арестовали черт знает сколько поджигателей, получалось, что Рис был прав, каждый день требуя найти того, кто владел секретом белого огня. Он явно был лидером всех других поджигателей, примером для подражания.

Внезапно Дейв будто проснулся, оглянулся на людей на тротуаре и возбужденно крикнул:

— Дэнни, к тротуару!

Дэнни резко взял вправо, царапнул бордюр колпаком колеса, остановился и, оглядываясь через плечо, старался понять, что так взбудоражило Дейва.

— Что? Ограбление? — спросил он напарника.

— Нет, черт возьми, — прошипел Дейв. — Это он.

— Он?

— Поджигатель, создающий белый огонь. Он там, — показал Дейв, — шагает по тротуару как ни в чем не бывало.

— Тот красавчик?