Казанова, стр. 17

Вечером оперу не давали, и Казанова без стеснения пошел к кардиналу. На другой день Гама рассказал, что кардинал отправил Барбару в монастырь и заплатил за переезд. Ее история скоро стала темой болтовни в Риме. Казанове приписывали главную роль. Он, естественно, все отрицал. Отец Джорджи наставлял его, что все зависит от случайностей и от мнения людей, а не от правды. Если Казанова в сорок лет будет на конклаве выдвинут в папы, эта история может ему повредить.

Когда в начале поста разговоры поутихли, кардинал Аквавива пригласил его в кабинет. В Риме утверждают, что он и Казанова из корысти покровительствуют любовнику Барбары. Вообще говоря, эта болтовня его не трогает. Тем не менее ни один кардинал такую болтовню не игнорирует. Поэтому Казанова должен покинуть свой дом и Рим, конечно под каким-нибудь благовидным предлогом или даже с важным делом. У кардинала везде друзья. Благодаря его рекомендации Казанова найдет место. Утром на вилле Негрони он должен назвать ему цель своей поездки и через восемь дней уехать.

«Уходите», сказал он, когда Казанова пустил слезу. «Не показывайте мне своего отчаянья.»

Два часа Казанова ходил по садам виллы Боргезе. Он был в отчаяньи. Он полюбил Рим. По дороге к счастью он упал в пропасть. Что было его главной ошибкой? Слишком большая любезность.

На другой день он доверил кардиналу всю драму влюбленных. Весь в слезах целый час он говорил о своем горе. Кардинал спросил только: «Куда?»

От гнева у Казановы высохли слезы: «В Константинополь!»

Кардинал помолчал немного и сказал со смехом: «Я благодарен, что не в Исфахан! Тогда у меня были бы затруднения. Вы получите специальный паспорт, потому что в Романьи на зимних квартирах стоят две армии.»

Дома Казанова сказал себе, что он либо свихнется, либо доверится вдохновению своего доброго ангела.

Через два дня кардинал вручил ему паспорт и запечатанное письмо к Осману Бонневалю — паше Карамании, жившему в Константинополе. Венецианский посланник да Лецце дал рекомендательное письмо к богатому турецкому другу.

Донна Чечилия при расставании сказала, что Лукреция скоро станет матерью. В первый раз Казанова хвастается отцовством. Анжелика конечно не пригласила его на свадьбу.

Папа послал привет Бонневалю; свое благословение он едва ли мог послать, так как Бонневаль, происходивший из древнейшего французского графского рода и бывший генералом принца Евгения, стал мусульманином и генералом янычаров. Однако, папа благословил Казанову и подарил золотой венок с розами из агата — стоимостью в двенадцать цехинов.

Аквавива вручил ему кошелек с семьюстами цехинов. Казанова ехал в почтовой карете, рядом были мать и дочь; они были уродливы, путешествие скучным.

Глава шестая

Беллино и фенрих Казанова

В Анконе он начал жизнь авантюриста. Семь месяцев назад он приехал сюда, чтобы возможно стать папой. С венком каменных роз от папы он снова появился в Анконе на пути в Турцию.

Тогда, несмотря на сверкающие перспективы, он был вынужден жить на милостыню нищенствующего монаха, сегодня у него не было перспектив, но была тысяча цехинов. В Калабрии он отказался от карьеры из страха перед скукой, в Риме он разрушил ее состраданием к беременной женщине; вместо того чтобы начать новую карьеру, следующие двадцать лет он смеялся над серьезностью жизни, из-за игры слов уехав в Константинополь, где его ждали только приключения и чужой замкнутый мир.

Именно потому, что он жил без плана и профессии, он стал искателем эротических приключений. Вплоть до двадцати лет его эротические авантюры были достаточно скромными. Он познал двух полудевочек-полуженщин. Он любил две пары сестер и при удобном случае заимел молодую сестру. Это последовательность указывает на будущего соблазнителя, неохотно упускающего что-либо. Юморист вывел бы из этого новое психологическое правило.

Все его случайные победы над захваченной врасплох арендаторшей и кухаркой священника в Осаре глубоко устыдили Казанову, получившего отказы от графини Бонафеде, от маркизы Дж., от племянницы священника Анджелы, от куртизанки Джульетты, и вероятно также от госпожи Вида и Барбары Далакуа.

К двадцати годам у него были лишь две настоящие возлюбленные: шестнадцатилетняя Нанетта, восемнадцатилетняя Лукреция. Обе покорились слишком быстро, если не сказать что сами соблазнили его. На первой же девушке, захваченной им настойчивостью и дерзостью, он сразу же хотел жениться и только обстоятельства предотвратили это.

Он остановился в Анконе в лучшей гостинице, поругался с хозяином, который в постный день не хотел подать ему мясо и рассказал кастильскому поставщику испанской армии в Италии Санчо Пико, с которым познакомился в гостинице, что он секретарь кардинала Аквавивы, кем уже больше не был.

Многие критики утверждали, что он там не был, и что его пребывание в Калабрии, Неаполе и Риме протекало по-другому. Все даты были перепроверены и было найдено, что он не слишком ими манипулировал. Следуя Густаву Гугитцу, Казанова возвратился в Анкону не 25 февраля 1744 года, как написано в воспоминаниях, а в начале 1745 года, когда уже шла война за австрийское наследство между испанскими и австрийскими войсками в северной Италии. К счастью в своем окружении Казанова встречал меньше скептиков, чем в потомках.

«Вы любите музыку?», спросил Санчо Пико. «Рядом живет примадонна.» Казанова последовал за ним, он любил примадонн.

За столом сидела пожилая женщина, две хихикающие девушки и два картинно-красивых мальчика. Старший, кастрат, и был «примадонной», ему было самое большее семнадцать лет. Как и во всем церковном государстве, в Анконе певицы театра тоже ценились за невыносимое побуждение к греху. Младший сын, Петронио, выступал в качестве танцовщицы. Чечилия учила музыку, Марина занималась танцами; Казанова, который из молодых женщин всегда ценил и предпочитал самых молодых, давал им одиннадцать и двенадцать лет.

Семейство происходило из Болоньи, жило своими талантами и было по обычаю болонских комедиантов столь весело, что Казанова был опьянен их яркой радостью. Кастрат Беллино сел к клавиру и чарующе спел. Он был похож на Лукрецию и на маркизу Дж., у него была красивая грудь, жгучие глаза и Казанова мог поклясться, что Беллино — женщина в мужском платье.

Чтобы разрешить эту эротически смущающую загадку, Казанова откладывал отбытие со дня на день, тратил цехины на детей и на мать, страдавших от бедности и от злости театрального директора, по просьбе Беллино взял Петронио слугой, приглашал семейство на кофе, на обед, на кипрское вино и тем не менее находил у Беллино холодный отклик. Он получил только поцелуй от Петронио, который прикоснулся полуоткрытыми губами, но когда Казанова объяснил, что это не в его вкусе, этот Гитон, этот профессиональный сладострастник совершенно расстроился.

Джакомо всего лишь хотел безвредно провести время с молоденькими девушками и распределял за столом кипрское вино и поцелуи направо и налево Марине и Чечилии, и ко взаимному удовольствию ощупывал их сверху донизу, при этом он ухватился за кружевное жабо Беллино и открыл красивейшую грудь, как он говорит «доказательство пола Беллино».

«Этот недостаток», возразил Беллино, «я разделяю с товарищами по судьбе». Когда же Казанова запечатлел на этой груди поцелуй, Беллино убежал.

Когда перед сном Казанова запирал дверь, пришла Чечилия, уже наполовину раздетая. Не возьмет ли господин Беллино с собою в Римини, где тот выступит в опере?

Только если он получит желанное объяснение!

Чечилия убежала и сразу вернулась. Беллино уже в постели, но завтра утром он выполнит желание господина, если господин отсрочит отъезд еще на двадцать четыре часа.

Только если Чечилия проведет с ним ночь!

«Вы любите меня?», восхищенно спросила девушка. Он очень ее любит. Она побежала к матери, спросить разрешения, и вернулась сияя от радости — мать считает его благородным человеком. Она считает его щедрым. Чечилия поклялась, что девственница, мигом заперла дверь и бросилась в его объятия. Она была милой, но он не был влюблен. Утром он осчастливил мать, подарив Чечилии три дублона.