Укрощение Зверя (СИ), стр. 59

Арабов сменили настойчивые выносливые тангуты. Эти были очень осторожны и упорны. Казаков становилось все меньше и меньше. И, наконец, наступил тот день, когда атаман Ибрахим решил уводить людей к Москве.

– Детей женщин и стариков мы спрятали в Мещере, а сами обязаны идти на помощь князю Василию.

– Может быть, пойдем под Елец, атаман.

– Нет, Елец нам не отстоять, а Москву ещё спасти можем.

Ночью казаки, минуя разъезды врага, оврагами ушли в Москву. Их близкие остались ждать на болотных островах Яромира. Царевич Касим все ещё был болен. Слабость во всех членах не давала ему встать с постели собрать ополчение для помощи Москве. Иногда сознание его покидало, и он опять метался в бреду и поту на застланной мехами постели. Яромир не отпускал его. Какая польза от больного витязя? Выздоровеешь, тогда всыплешь Тимуру как положено.

Город Елец был расположен рядом с тремя очень загруженными торговыми путями. Близ города проходили шляхи – Муравский, Изюмский и Кальмиуский, по которым кочевники направлялись в русские земли. По этим же шляхам русские князья ходили в ответные походы на половцев. По этим же дорогам возили на Русь и в Европейские страны товары с Востока. Жить рядом с этими дорогами было чрезвычайно выгодно. Пряности, ткани, драгоценные камни из Китая и Индии шли сплошным потоком на северо-запад. А на юго-восток шли меха, мед, пшеница и многое другое. Поэтому когда половцы сожгли этот город, то на следующее же лето тут опять появилось население и отстроило этот городок вместе с крепостью.

Печенеги, аланы, монголы – все кто был в силах, нападали на городок и разрушали его. Но люди все равно селились здесь всегда. Долгое время Елец был подвластен Рязанским князьям. Теперь же Москва все стянула к себе. Воинственные и предприимчивые московские князья стремились объединить все русские земли под своей железной рукой, и у них это получалось.

Елец был готов к осаде. За зубцами его стен стояли лучшие татарские лучники бека Ярык-оглана, Конница была отведена под прикрытие крытых торговых рядов, русская пехота стояла у городских ворот. Это была дружина князя Федора Елецкого – высокие мощные ратники, но их было слишком мало, чтобы отстоять город. Городские жители, все кто мог держать в руках оружие, были на городских стенах. Кидать камни и лить горячую смолу на нападающих могли почти все.

Но Тимур поступил, как всегда нестандартно. Бао Чен, по его приказу окружил город своими катапультами и баллистами и начал обстрел с расстояния большего, чем полет стрелы из монгольского лука. Огромные снаряды падали на город и ломали крыши домов, купола храмов и башни. Иногда круглые камни падали на городские площади и разлетались тысячами осколков, которые поражали мирных жителей и воинов.

Лучники бека ничего не могли сделать, слишком большое было расстояние. Разведчики татар попробовали выйти из города через тайный подземный ход, но были схвачены людьми Абдулмалика и запытаны до смерти. Артиллерийская подготовка продолжалась не час-два, как предписывали полководцы, а целых двое суток. За это время погибло не меньше половины защитников города, а у Тимура совсем не было потерь. Во время маленького перерыва в обстреле из городских ворот выехал сам бек Ярык-оглан на каурой монгольской лошади. В его руках было копье с привязанным к нему белым флагом. Он хотел договориться с Тимуром об условиях сдачи города. Но с ним никто не стал разговаривать. Его схватили, избили до бессознательного состояния и… Бао Чен придумал хорошую шутку для обороняющихся ельчан. Он привязал бека к лошади и поместил их вместе в «ложку» самой большой своей катапульты. Орудие выстрелило, всадник и лошадь попали на купол высокого городского собора. Свалились оттуда и разбились насмерть.

Елецкий князь Федор спросил разрешение у городского люда спасти их жизнь ценой своей княжеской жизни и жизни своей семьи. Люди ничего не ответили. Через час князь со всей семьей и боярами выехал из городских ворот и сдался Тимуру. Их схватили и сразу рассортировали. Годных для продажи отправили в обозы, а стариков и раненых перекололи саблями.

После этого артиллерийская стрельба продолжалась. Через несколько дней от города и его жителей ничего не осталось. По развалинам и пожарищам ходили грязные голодные собаки, а всех оставшихся в живых жителей ограбили и отправили по конвоем на ближайший рабский рынок.

Войска Тимура шли берегами реки Дон, опустошая селения. Казалось, ничто не может остановить его движение к Москве. Перед штурмом такого большого города, как Москва, Тимур решил сделать передислокацию своих сил и для этого остановил войска и разбил лагерь.

22

(Ожидание бед ещё до беды укрепляет ожидающего против будущих бед. Иоанн Богослов)

Москва готовилась к приходу гигантской орды Тимура Аксака. Завоз продовольствия увеличился втрое. Хлеб вырос в цене в пять раз. Железную руду и уголь завозить не успевали. Кузнецы разносили её по мастерским – ковали доспехи и оружие. Казна скупала все, что удалось изготовить. Остро встали вопросы качества, потому, что некоторые мастера «под шумок» попытались сбыть залежалый товар: плохо прокаленные мечи и ножи, наконечники стрел, кольчуги и панцири из мягкого железа. Бракоделы были выявлены и казнены. Вся Москва сказала, что это правильно.

С короткими перерывами шли тренировки княжеской и митрополичьей дружин, а также народного ополчения. На Котельнической тренировались мечники, на Воробьевых горах лучники. Конница находилась на постоянном боевом дежурстве. Авангардные отряды вражеского войска иногда появлялись перед войсками московского князя, но в бой не вступали.

Однажды всадники Тимура подъехали особенно близко и, подняв вверх лук, выстрелили вверх дважды. Стрелы нашли, к ним были привязаны письма. Одно адресовалось московскому князю, а второе послу Тимура в Москве Шамсутдину Бури. Сначала прочли письмо, адресованное послу. Там говорилось о том, что Шамсутдину Бури, следует приехать в стан Тимура Гуркани как можно быстрее. Оба письма доставили московскому князю. Василий Дмитриевич, князь московский и митрополит Киприан встретились в Кремле, в кабинете князя. Обстановка становилась угрожающей, следовало согласовать действия. Князь заговорил первым.

– Как здоровье отче?

– Слава, Богу, пока не плохо.

– Почему пока?

– Все в жизни «пока», князь.

– Это верно, владыка. Нужно сделать, так, чтобы нам Бог помог, а не безбожному злодею Тимуру.

– Во всех церквах и храмах день и ночь идут молебны за победу нашего оружия. Особенно много народу у чудотворной иконы. На неё большие надежды возлагаю. А ну как спасет нас Божья Матерь! Жители несут, кто что может: деньги, драгоценности. Ведут коней. Все монахи работают на укреплении стен. Вся артиллерия князь, та что в ведении нашем, в полном порядке. Пушки вычищены, огневые запасы проверены.

– А точно ли стреляют твои пушкари, отче?

– Пусть только враг подойдет, сам увидишь. На расстоянии двух полетов снаряда из катапульты мы его приложим.

– Тимур об этом знает?

– Должно быть знает. Лазутчиков его вблизи огневых расчетов почти каждый день ловим.

– А твои люди из Персии что сообщают?

– Удар нанесен! Посмотрим, как отреагирует Хромец.

– А живы люди-то?

– Живы, но связи с ними нет. Ушли в туркменские пустыни, оттуда должны попасть в кайсацкие [81] степи.

– Если связи с ними нет, то откуда знаешь?

– Афанасий Ефимов – брат одного из них сообщает. Есть у нас с ним вариант быстрой связи.

– Знаю я ваши варианты – это голуби.

– Не только голуби, княже.

– А кто нанес удар? Казак Киреев или тот, другой?

– Нет, князь ни казак, ни купец, а мой третий человек. О нем эти двое оказывается, даже не догадывались.