В тропики за животными, стр. 78
Сидя у костра, мы рассказывали Чарльзу и Сэнди о нашей поездке в монте. В это время в лагере появился Живодер. В руке у него был крупный пушистый филиненок, длинноногий, с огромными желтыми глазищами и непомерно длинными ресницами. Живодер глуповато ухмылялся, словно его вовлекли в какую-то детскую игру. Не в его натуре было нянчиться с таким ничтожеством, как птенец, но и обращаться с малышом слишком уж грубо он не решался. Было совершенно ясно, что он надеется заработать на филиненке.
Он положил птенца на землю и присел к огню. Филиненок выпрямился, щелкнул клювом и что-то тихо протрещал себе под нос. Я сделал вид, что не замечаю его.
— Добрый вечер,— церемонно произнес Живодер.
Мы ответили с не меньшей учтивостью. Живодер мотнул головой в сторону птенца.
— Очень хороший,— начал он,— очень редкий. Я рассмеялся.
— Это ньякуруту, филин. Совсем он не редкий. Живодер оскорбился.
— Очень ценная птица. Попадается куда реже, чем тату каррета. Хочу оставить его себе.
Очевидно, он надеялся, что это меня огорчит и я сдамся. Но я молча продолжал смотреть на огонь.
— Я его тебе уступлю, если он тебе нравится,— предложил Живодер.
— И сколько же ты за него хочешь?
Именно этого вопроса Живодер и ожидал, но теперь, в решающий момент, он как будто устыдился того, что было у него на уме. А я знал, что там было. Он потыкал веткой в костер и промямлил:
— Твой нож.
Нам скоро предстояло навсегда покинуть Чако, а в Асунсьоне я мог без труда купить себе новый нож. Я отдал нож Живодеру и взялся за птенца: его надо было кормить.
Филиненок оказался нашим последним приобретением в Пасо-Роха. Наутро мы отправлялись в обратный путь, так как через пять дней на эстансию «Эльсита» должен был прилететь самолет, чтобы отвезти нас в Асунсьон.
Глава 10. Передвижной зверинец
Стоявшая больше двух недель жаркая сухая погода изменилась, когда мы уже были рядом с эстансией. Багровый рассвет озарил сгущавшиеся тучи, и через некоторое время разразился затяжной ливень. За несколько часов взлетная полоса у дома превратилась в болото. Фаустиньо связался с аэропортом Асуньсона и отменил рейс, назначенный на завтра специально для нас.
Прошла почти неделя, прежде чем полоса как следует подсохла. И вот, наконец, самолет прибыл. Мы разместили в нем броненосцев, кайманов, носух, юного филина и остальных своих животных. Уже перед самым прощанием появился индеец Спика с тремя попугайчиками. Ими, к большому удовольствию индейца, мы завершили покупку местных животных. Фаустиньо вручил нам огромный кусок свежего мяса с просьбой передать его своим родственникам в Асунсьоне.
— Несчастные,— сказал он,— они там никогда не едят настоящего мяса.
Эльсита с неизменной сигарой оставила на время своих младенцев, чтобы присутствовать при нашем отлете. Комелли, прощаясь, тепло жал мне руку.
— Я еще поищу этого черта,— сказал он,— и, если найду, примчусь в Асунсьон и сам вам его вручу. Если, конечно, вы еще будете в Парагвае.
Самолет затарахтел, мы захлопнули дверь и через два часа были в Асунсьоне.
Животные, оставленные на попечение самоотверженного Аполлонио, чувствовали себя прекрасно. Многие из них выросли до неузнаваемости. Аполлонио между делом сам поймал нескольких опоссумов и жаб и добавил их к нашей коллекции.
Наступил самый горячий, самый хлопотный этап экспедиции. Предстояло пересадить всех животных в легкие переносные клетки, пересчитать и зарегистрировать их на таможне и представить весь зверинец чиновникам из министерства сельского хозяйства для ветеринарного осмотра на случай каких-нибудь инфекционных заболеваний. Надо было договориться в специальном агентстве обо всех деталях перелета нашего зверинца и нас самих сначала в Буэнос-Айрес, затем в Нью-Йорк и оттуда в Лондон. Требовалось соблюсти все правила и инструкции по транзиту животных на всем пути следования, для чего приходилось распутывать сложные бюрократические клубки. Чиновники при этом скрупулезно обследовали солидную документацию, бдительно проверяя каждую бумажку, каждый медицинский сертификат.
Занимаясь всеми этими делами, мы должны были, естественно, еще и кормить животных, и чистить их помещения. Даже при огромной помощи Аполлонио эти заботы отнимали, казалось, почти все время. Особенно много внимания требовали малыши. Филиненку нельзя было давать просто мясо. Всем совам необходимо поглощать шерсть и перья, кусочки хряща и сухожилий, которые они потом отрыгивают в виде погадок, иначе у них расстраивается пищеварение. Поэтому Аполлонио и его брат непрестанно ловили крыс и ящериц, которых потом крошили и скармливали филиненку из рук. Были у нас еще птенцы тукана. Эти вообще не могли есть сами. Их приходилось по три раза в день угощать ягодами и кусочками мяса, да не просто угощать, а заталкивать пищу сначала в клюв, а потом проталкивать ее в глотку.
Еще в начале экспедиции я выяснил, что везти свой зверинец из Асунсьона в Лондон нам придется через Соединенные Штаты. Теперь шел уже декабрь, мы могли задержаться в Нью-Йорке, и надо было на всякий случай обеспечить наших животных утепленными жилищами. Это усложняло наши и без того не простые сборы, но мы не видели возможности как-то сократить свой маршрут.
И вдруг Сэнди сообщил нам, что случайно познакомился с местным представителем одной европейской авиакомпании, который сказал, что легко может организовать нам прямой перелет из Буэнос-Айреса в Европу. Это сократило бы наш путь на много часов. Мы бросились в контору авиакомпании, чтобы узнать подробности. Знакомый Сэнди сказал нам, что хотя прямых грузовых рейсов из Буэнос-Айреса в Европу нет, но пассажирские самолеты его компании в это время года возвращаются из Южной Америки почти пустыми, поэтому он не сомневается, что получит разрешение на провоз всего нашего зверинца. Нужен только список животных. Мы тут же вытащили исчерпывающий каталог, приготовленный для таможенных властей, где были указаны пол, размер и возраст (с точностью до месяца) каждого из наших питомцев.
Представитель авиакомпании читал список вслух, и в голосе его слышались нотки недоуменного любопытства. Когда он дошел до броненосцев, брови его сдвинулись, а рука потянулась к увесистому тому инструкций. Несколько минут он что-то искал в указателе, потом взглянул на нас:
— Скажите, пожалуйста, а что это за животные?
— Броненосцы? Это такие довольно симпатичные небольшие зверюшки. У них действительно есть твердая защитная броня.
— А, так это черепахи.
— Нет-нет, это именно броненосцы.
— Может быть, это что-то вроде омаров?
— Да нет же,— возразил я терпеливо,— это не омары. Это именно броненосцы.
— А как они называются по-испански?
— Армадилло.
— А на гуарани?
— Тату.
— А по-английски?
— Знаете, как ни странно,— я позволил себе шутливый тон,— тоже армадилло.
— Джентльмены,— сказал представитель,— вы, должно быть, ошибаетесь. Безусловно, для этого животного есть какое-то другое название. В руководстве нет никакого армадилло, а в нем перечислены абсолютно все животные.
— Извините,— ответил я,— но, к сожалению, он действительно называется так, и другого названия у него нет.
Представитель захлопнул руководство.
— Ну да ладно,— заключил он весело,— назову его как-нибудь еще. Я уверен, что все будет в порядке.
Получив от него эти гарантии, мы аннулировали все свои заказы на рейс через Нью-Йорк, стоившие нам немалых трудов.
За два дня до вылета этот чиновник явился к нам. Вид у него был озабоченный.
— Мне страшно неловко,— сказал он,— но моя компания не может принять ваш груз. Начальник конторы в Буэнос-Айресе говорит, что животные, не отмеченные в руководстве, будут слишком плохо пахнуть.
— Какая чушь,— возразил я негодующе,— наши броненосцы вообще не пахнут. За кого вы их выдали?