Заколдуй меня, стр. 44

— Прости меня, Святой Отец, я согрешил, — произнес он совсем тихо, словно боясь быть услышанным.

В полосах света плясали пылинки. Воздух в церкви был недвижим, будто она затаила дыхание. Кэри вспомнил, как замерло все вокруг Лори в лесу.

— Ты слышишь? Я сказал: прости меня, я согрешил. — Голос Кэри становился все громче в залитом солнечном светом, безмолвном храме.

Он встал, омываемый этим светом, льющимся через витражи, и поднес сложенные рупором ладони ко рту, словно обращаясь к кому-то, очень-очень далекому. Стон страдания, вырвавшийся у него из груди, эхом отозвался на улице.

— Да что же это? Я не слышу тебя. Ты должен заговорить, ах ты ублюдок!

Голубой цвет — цвет любви, белый — цвет откровения.

— Говори же!.. Ты должен заговорить, ах ты, ублюдок, ублюдок, ублюдок!..

Глава 21

— Побудь здесь, — сказал Паскью, — а я вернусь, как только смогу. — Он отдал Софи лист бумаги — последнее письмо Зено. Потом приложил к нему еще что-то. — Вот номер телефона. Через полтора часа позвони. Сообщим друг другу, что у нас все в порядке. И, кто знает, возможно, от этого сукин сын занервничает.

— Если он хочет тебя убить, то почему назначил встречу в ресторане, на виду у всех?

— Раньше времени не звони — он может опоздать, по обыкновению. Не хочу, чтобы он застал меня говорящим по телефону, — это его встревожит.

— Если он занервничает — хорошо. Если мы его встревожим — плохо... Теперь поняла.

— Что тебя злит?

— Я волнуюсь.

— И это тебя злит?

— Да, черт возьми, разве ты сам не видишь? Что же ты ему ответишь?

— Насчет встречи в ресторане?

— Да.

— Знай я, что ему нужно, ответил бы тебе.

— Он убил Ника.

— Да. Наверняка это он.

— И пытался убить тебя.

— Но не получилось. Возможно, поэтому он и хочет поговорить.

— О Лори...

— Похоже, что о ней.

— Не ходи туда. Давай просто... Мы могли бы уехать. Собрать вещи и сегодня же вечером уехать.

Паскью подошел к ней, присел на краешек кровати, словно робкий жених, и нежно поцеловал в губы. Потом сказал:

— Разве ты забыла — я не довел одно дело до конца?

До Дьюэр-стрит доносился несмолкаемый шум океана. Паскью пересек улицу и пошел по тротуару вдоль дамбы. С виду как новичок, не умеющий обеспечить себе полный обзор. На самом же деле отсюда хорошо просматривалась противоположная сторона улицы. Вечером на набережной совсем немного людей, и легко заметить, если кто-то идет за тобой по пятам. Переходя дорогу в обратном направлении, он снова огляделся, но никого не обнаружил поблизости.

«Возможно, именно так повел бы себя Роб Томас, — подумал он. — Я действую, как сыщик!» Он громко рассмеялся своим мыслям и понял, что нервничает.

Луна напоминала лучину, белеющую в небе щепку. Море мягко взрывалось в темноте. По дороге к ресторану он видел мужчину и женщину, прогуливающихся под руку, еще одного мужчину, который, видимо, торопился на встречу; какую-то женщину, рывшуюся у своей машины в сумочке в поисках ключа. Паскью дважды оглядел мужчину, который спешил, но не заметил в нем ничего подозрительного. Как и в посетителях ресторанного бара. Одним из них оказался старик, низко склонившийся над пивом.

На имя Паскью был заказан столик. Единственное, что он позволил себе взять, это шотландское виски. Немного погодя к нему подошел официант с письмом.

— Ну как? — Софи подняла трубку, прежде чем раздался второй гудок.

— Он до сих пор не появился. Но передал письмо.

— И что в нем?

— В нем говорится... — На миг он смолк, и Софи услышала шелест бумаги. — «У меня пропал аппетит. Приходи в дом номер сорок девять по Дьюэр-стрит. Выпьем. Захвати Софи».

— Это и есть та улица? Отель находится на Дьюэр-стрит?

— Да.

— И ты пойдешь?

— Пойду.

— Послушай. — Она зажала телефонную трубку между плечом и подбородком, с помощью мизинца и указательного пальца то снимая, то надевая на безымянный палец той же руки кольцо с жуком-скарабеем. Ее волнение выдавал также голос — торопливый и прерывистый. — Я думала — вы встретитесь в людном месте. Это ведь его идея, да? Чтобы ты чувствовал себя в безопасности. А теперь какие • у тебя гарантии? И потом, насколько я помню, он предупредил — приходи один. Что же произошло?

— Я все понимаю. И все-таки пойду.

— Хочешь, чтобы и я пошла?

— Этого хочет он. Давай сделаем вид, что нас это устраивает.

— Как это — сделаем вид? И почему ты шепчешь?

— Телефон у самой двери, столики близко, без конца ходят туда-сюда. Я хочу, чтобы он засветился. Понимаешь? Отправляйся по этому адресу. А я к тому времени буду там.

— Сэм...

— Ничего, все будет нормально. Мне ходу минут пятнадцать, не больше. Таким образом, я попаду туда в восемь тридцать. И скажу, что должен позвонить тебе, — так мы с тобой договорились. Если услышишь: «Все хорошо, приходи», — это будет означать: «держись подальше, я в беде». Если же я скажу: «Я в беде», значит, все в порядке.

— А что мне делать, если дело обернется плохо?

— Не приходить.

— Господи, это я понимаю. Но тебе как помочь? — Она сидела в кресле, наклонившись вперед и закрыв глаза, стараясь сосредоточиться. И вдруг ее что-то смутило. Она поняла, что это обман.

«Ничего не предпринимай», — продолжал нашептывать внутренний голос.

— Значит, ты хочешь взять и войти туда? Просто так? Принять его условия, действовать без всякой поддержки, без оружия, не имея понятия о том, что он задумал?

Софи поняла по голосу, что он начинает злиться.

— Ну ладно, довольно, — оборвал он разговор. — Этот ублюдок тыкал в меня ножом.

В деревнях есть поверье: если увидишь молодой месяц через стекло — это не к добру. Один из официантов вглядывался в то, что происходит на улице через большую, во всю стену витрину. Посетителей было немного, значит, и с чаевыми негусто — в полном соответствии с приметой. Он распахнул дверь и улыбнулся — какая-то весьма привлекательная женщина направилась к ожидающему ее за столиком мужчине.

Софи подсела к Паскью и сказала:

— Я так и думала, что ты здесь.

Он понял — что-то произошло.

— А где же мне еще быть?

— В доме тридцать девять по Дьюэр-стрит. Я только что разговаривала по телефону с Великим Зено: магом, эскейполоджистом и очень неглупым ублюдком.

— Ну-ка, ну-ка...

— Он выдал себя за тебя. И будет снова звонить. Я придумала, как его задержать, но только на время. В нашем распоряжении минуты четыре, чтобы вернуться в отель.

Они добежали за шесть минут. Едва Софи перевела дух, как раздался телефонный звонок. Она подняла трубку. Молчание.

— Сэм? — спросила она, глядя на Паскью.

Снова тишина.

Софи пояснила:

— Я была у себя в комнате. У себя. Думала, ты туда позвонишь. Но звонка не было, и я вернулась обратно. — Она помолчала, стараясь определить, поверили ей или нет.

— Я в беде, — сказал Зено и повесил трубку.

Пока они бегом добирались из ресторана в отель, Софи лишь в общих чертах рассказала Паскью о происшедшем. А теперь дополнила свой рассказ:

— Предполагается, что я отправлюсь туда. Поскольку уверена, что звонил ты. Все в порядке. — Она умолкла, ожидая ответа, но Паскью лишь кивнул. — А записку тебе передал официант?

— Да.

— Ты поинтересовался, кто ее послал?

— Конечно. Ее оставили на стойке бара с надписью: «Передайте, пожалуйста, это мистеру Сэму Паскью».

— И что в ней говорилось?

Он ответил с улыбкой: «Я задерживаюсь. Оставайся на месте», — что я и сделал:

— Значит, он считает, что ты сидишь в ресторане, а я иду к дому сорок девять по Дьюэр-стрит, где он ждет меня. — Она содрогнулась при мысли об этом. — Что будем делать?

Паскью ответил:

— Да, именно так он считает, уверенный, что сюрпризы может преподносить только он, как это было до настоящего момента.