Заколдуй меня, стр. 26

Он переместился так, чтобы Зено не видел его, и теперь они сидели спина к спине. Плечи их соприкасались. Зено медленно откинулся назад, запрокинув голову и оперевшись на исповедника. Глаза его оставались открытыми, он видел чистое серо-голубое небо и чаек, круживших в воздухе. Потом он сомкнул веки, и перед ним возникла перегородка, за ней мелькали какие-то неясные тени и звучал голос человека, который способен простить его.

— Вот теперь, — произнес Кэри, — начни все заново.

— Простите меня, Святой Отец, я согрешил. Прошло двадцать лет, с тех пор как я последний раз был на исповеди.

Глава 12

Они оставили «пежо» Софи на стоянке рядом с «Паллингзом» и целых восемь часов разъезжали по сельским районам — это оказалось пустой тратой времени. Луиза Говард была очень словоохотлива, но зациклилась на одной теме. Потускневшие глаза смотрели отрешенно, словно внутрь самой себя.

Она без конца твердила:

— Нет, самое ужасное не в том, что он умер. Я хочу сказать, все люди смертны. Он был в неплохой форме. Время от времени посещал спортивный зал. Компания оплачивала медицинскую страховку — у них были регулярные осмотры и тому подобное; правда, все мы знаем — иногда люди умирают совершенно неожиданно от какой-то неизлечимой болезни. Но чтобы такое... чтобы его убили... — Основания ногтей были свинцового цвета в тех местах, где она содрала тонкую пленку.

— А вы друзья Ника?

— Мы знали его когда-то, — ответил Паскью. И добавил, как будто это давало ему какие-то права: — Я адвокат.

— Слишком поздно, — как-то не к месту обронила Луиза и нахмурилась, досадуя на саму себя за эту нелепую фразу. — Зачем вы приехали? Ведь его давно похоронили.

Софи воспользовалась возможностью вставить словечко:

— Мы ошиблись. Простите нас. Мы надеялись...

— Слишком поздно. Мы похоронили то, что от него осталось, сразу после расследования. — При воспоминании об этом женщина содрогнулась. — Погиб бы он в аварии — это еще можно было бы вынести. Или если бы он разбился, упав с высоты, или заразился опасной болезнью. Но быть убитым — дичь какая-то! Он отправился в деловую поездку, связанную с бизнесом, а очутился в совершенно другом месте.

О письме она ничего не знала. Ни о каких встречах тоже. Софи немного рассказала ей об их дружбе с Ником. Упомянула других общих друзей: Чарли Сингера, Сью Харт, Люка Маллена, Марианну Новак, Лори Косгров. Но выражение лица Луизы при этом нисколько не изменилось. Она ничего не знала ни о ком из них.

Она проводила их до двери:

— Не знаю, что теперь будет с его завещанием. С его страховкой. Мне ведь надо растить ребенка. Ник убит, и это может изменить дело.

Паскью успокоил ее:

— Не изменит. Причина смерти не имеет никакого значения.

Луиза посмотрела на него так, будто только сейчас поняла причину их визита. И снова посетовала:

— Если бы он умер своей смертью, как все люди.

— Где ты живешь? — спросил Паскью. Он ничего о ней не знал. Не только где она живет.

— В Лондоне, — ответила Софи.

— До Лондона отсюда два часа езды. До Лонгрока — шесть. Ты хочешь вернуться домой?

— Нет, не хочу. А ты тоже живешь в Лондоне?

— Да.

— Так почему бы тебе не вернуться домой? Вместе поедем!

В машине они разговаривали, и Софи то и дело поглядывала на него — это одно из преимуществ пассажира, в то время как водитель постоянно должен смотреть на дорогу. Она заметила, что профиль у него грубоватый — в анфас лицо его казалось более привлекательным. Зеленые глаза, волосы с проседью, абсолютно прямые и слишком длинные. Он каждый раз откидывал их ладонью со лба, а они упрямо падали обратно. На скуле — маленький серповидный шрам, похожий на турецкий полумесяц. Это она впервые разглядывала его так внимательно.

«Как глупо было подумать, что ты автор писем! Но почему мне пришло это в голову? В сущности, у нас не было лидера. Это не входило в правила игры. Но все равно нам нужен был источник энергии. И им стал ты. Люк вынашивал безумные планы, но довести дело до конца мог только ты. Чарли носил в себе тайны и грусть, а ты — устремления».

Она спросила:

— А помнишь, как ты хотел взорвать поезд?

— Это было несерьезно.

— Еще как серьезно! Ты все продумал: время, маршрут, каждую мелочь. Даже детонаторы раздобыл.

— С военного объекта.

— Ну да, конечно. Теперь я все поняла.

— Мы никогда бы этого не сделали.

— Ну почему? Чего только мы не вытворяли!

— Мелкие акты саботажа.

— Да, кое-что нам удалось. Мы подожгли здание и собирались взорвать поезд. Внесли это в список предстоящих акций.

Паскью помолчал, потом ответил усталым голосом:

— Это была шутка. Мы просто валяли дурака. Подкрадывались к военно-воздушной базе США по ночам, вымазав лица черной краской. Подсыпали сахар в цистерны с горючим, малевали пацифистские символы на стенах, резали шины, какие-то несчастные ребята получали из-за нас ожоги третьей степени. Чего мы хотели этим добиться?

— Это будоражило кровь, — предалась воспоминаниям Софи. — Жаль, что мы так и не взорвали этот чертов поезд.

Они опять помолчали.

Потом, словно угадав его мысли, она добавила:

— Жаль. А вот Лори не надо было убивать.

Теперь «самое страшное» сопровождало их до самого Лондона.

Карла принесла из кухни еду мужчинам, а потом и себе. Когда она села за стол, Отец Том прочел молитву. Потом они не спеша принялись за трапезу, состоявшую из обычной мучнистой пасты с салатом. Карла не приняла комплиментов в свой адрес, утверждая, что еда слишком скромная. Отец Том настаивал, что принятие любой пищи есть таинство. Такой подход, казалось, удовлетворил Карлу. Она улыбнулась чему-то своему и принялась убирать со стола.

Карла ничего не спрашивала о Томе Кэри, просто приняла его как друга Зено. Что же до Тома, то он знал все о Карле. Зено ему рассказал.

— Я никогда не испытывал таких чувств, хотя женщины у меня были. Ты же знаешь. Я вел беспорядочную жизнь. Эллвуд постоянно использовал меня для каких-то своих целей. Я хватался то за одну работу, то за другую.

— Великий Зено, — задумчиво произнес отец Том. — Иллюзионист, Маг, Эскейполоджист.

— Да, временами. Вырученных денег вместе с жалованьем, которое я получал у Эллвуда, вполне хватало на жизнь. Из фокусов — магии — нельзя делать бизнес, если она для тебя что-то значит. Это должно... вызревать. Это весьма тонкое, деликатное дело.

— Сплошная хитрость, — ты ведь сам говорил.

— Да, хитрость. Конечно, все так. Хитрость. Но это здорово утомляет, а усталость может отразиться на представлении.

— Итак, ты перебивался, берясь то за одну работу, то за другую. Кочевал с места на место. А потом встретил Карлу.

Это было сказано чуть раньше, на берегу, когда Зено наконец открыл глаза и отодвинулся от Кэри, освободив его от тяжести собственного тела. Он смотрел на медленно перекатывающиеся волны и рассказывал священнику о своей встрече с Карлой.

— Я взял ее с собой. Ничего другого просто не оставалось. Она нуждалась в моей помощи. Как будто только со мной могла чувствовать себя в безопасности, только я мог ее защитить, и вот она отыскала меня, несмотря на все превратности судьбы, на самом краю суши, будто прошлое смыло волной, и я предстал перед ней как единственная надежда на будущее. Прошлого у нее не осталось. Понимаешь? Не осталось. Мы сразу полюбили друг друга, с первого взгляда. Я и не подозревал, что такое возможно. Это чувство настолько сильное, что невозможно его описать. Оно захлестывает меня. Понимаешь?

Да, Кэри понимал.

— Оно берет начало во мне, и вся моя жизнь как бы прорастает из него. Тебе понятен смысл моих слов?

— Да, понятен.

— Оно питается мной и подпитывает меня. Понимаешь?

— Да, — отвечал Кэри. — Да, да.

Они сидели спина к спине, поэтому Зено не видел выражения страха на лице отца Кэри.