Сыны Зари, стр. 22
– Ах да, вот в чем дело. Концепция заказа. Убитые люди – прекрасно. Невинные убитые люди – хорошо. Целый набор невинных убитых людей. Но не более, чем мы хотим. Не так много, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Что ж, кажется, именно это и произошло. Вы не держите руку на тормозе. Он вышел из подчинения.
– Да, – сказал покупатель и посмотрел на свой вновь опустевший стакан.
Поставщик взял его и налил еще виски.
– Да, – подхватил он. – И я вам толкую, что так же, как и вы, обеспокоен этим. По той же причине, что и вы. Я только что говорил вам об этой причине. Его выход из подчинения означает уязвимость. А это значит, что его, весьма вероятно, поймают. И тогда уже он может сделать все, что угодно, а главное – сказать все, что угодно. Если бы все шло так, как мы планировали, Росс уже вернулся бы домой, сделав свое дело, получив положенное, и молчал бы себе. Но больше мы не можем рассчитывать на это, на его молчание. Вы тревожитесь о собственной шкуре, а где было ваше благоразумие, когда вы сделали заказ на все эти убийства? Мне плевать на вашего сбежавшего ублюдка, но о самом себе я сильно беспокоюсь.
– Но должен же быть какой-то выход?
– Вы, я вижу, надеетесь на это, да? И вас волнуют не просто ваши деньги и не просто то, что вы лично впутались в это. Готов побиться об заклад, что в эту сеть плывет какая-то исключительно крупная рыба.
Оставив реплику собеседника без ответа, покупатель спросил:
– Так есть выход или нет?
Поставщик допил свой стакан и отставил его в сторону.
– Я стараюсь не иметь дел с человеком, пока хорошенько не разузнаю все о нем. – Он помолчал, улыбаясь. – Вы были бы очень удивлены, обнаружив, сколько я знаю о вас. Что ж... У Росса есть какое-то прошлое, как и у всех прочих. Кое-что о нем я знаю. Одну вещь. Это может помочь. А может и не помочь.
Сумерки – хорошее время. А предрассветные сумерки – наилучшее. Когда меркнет солнечный свет, медленно струясь, словно вода у запруды, можно увидеть точки света, возникающие посреди темной массы города. Уличные фонари, витрины магазинов, окна в квартирах, фары автомобилей...
К тому времени, когда на западном горизонте день угасал, город уже раскалялся докрасна, готовый вспыхнуть при первой же возможности.
Наилучшее время. Эрик Росс стоял у окна. Он жевал гамбургер и отхлебывал пиво из жестянки. Время от времени он вспоминал о еде. Время от времени он вспоминал и о сне. Ему было нужно и то, и другое, как любому механизму нужна энергия. Он ощущал себя не вполне самим собой. Он знал, кем он был, но не знал, кем мог бы стать. Неким созданием, сотканным из очертаний и образов, еще не вполне сформировавшимся, не полностью изменившимся. Пока еще... Он пытался разгадать, что происходит. Он наблюдал самого себя как бы со стороны, словно смотрел обрывки какого-то кинофильма.
Небо было темным, не считая светового вторжения города, на небольшом отдалении озарявшего все жемчужным и пронзительно розовым светом неона. Росс видел, как птица плавно соскользнула с верхушки холма, с этой выгодной позиции, глаза ее были устремлены на источник света, на этот полигон для отстрела. И твари, жившие там, росли и росли в поле ее зрения, и никто из них ни о чем не догадывался... Росс слышал посвист и хлопанье крыльев. Он следил за направлением птичьего взгляда.
Ястреб. Ангел мрака. Он сам.
Энджи поднесла чашку к губам. Кофе остыл. Она поставила чашку обратно на стол и взамен принесла себе бренди. С тех пор как дети улеглись спать, она почти не двигалась с места. В кухне было темно, если не считать отблесков, бросаемых светом с лестницы: ребятишки любили, когда она его не выключала. Энджи не надо было напрягать внимание, чтобы пройти от стола к буфету, где они держали бренди. Эти привычные тропки по дому она изучила как свои пять пальцев.
Энджи не знала, что ей делать. Ей не с кем было поговорить, не у кого попросить совета. Некуда пойти, нечего предпринять. И она так и сидела в темноте в окружении хорошо знакомых вещей. Детишки на втором этаже спали, за дверью, в саду, на неподстриженном газоне росли розы с, должно быть, уже поникшими головками. Время от времени наступал миг забвения, всего на секунду-другую. Обычно это было связано с мыслями о детях, о том, как они дурачатся в ванне, как просят за ужином дать им что-нибудь любимое... Но в основном все было именно так: она сидела одна-одинешенька и думала об Эрике. Думала о том, где же он. Думала, почему он убил так много народа.
Из мрака к свету. Этот образ возникал подобно воспоминанию о сне, когда он тебе снится. Некая неясная фигура снижалась, отвесно и стремительно, огромные крылья трепетали. Жертва сначала ощущала резкий поток воздуха, потом боль, ну а потом совсем ничего. И снова этот парящий полет, снова поиск... Непреклонный жесткий взор, непреклонная решимость.
Ну а потом, когда все позади, смотреть вниз, с этой удобной позиции, как наступает утро... Видящий, но невидимый, знающий, но неизвестный, и ему казалось, что он способен увидеть весь город, всю страну, весь земной шар.
Ястреб, озаренный солнцем. Самый яркий и самый лучший.
Глава 16
Джеймс Корт смерил Келли взглядом высокомерного портного и сказал:
– Я уже говорил с кем-то. Кажется, с кем-то более старшим по званию.
– Да, я знаю это. А теперь вы говорите со мной. – Едва сказав это, Кэлли тут же раскаялся. Да, ты думаешь, что он – скотина. Отлично. Но не стоит этого показывать. И, пытаясь исправить ошибку, Кэлли добавил: – Время у нас сейчас сложное.
Корт не привык прощать и резко произнес:
– Вы ничего не добьетесь, если не оставите подобный тон.
– Прошу прощения, – выдавил Кэлли, про себя обругав Корта сукиным сыном.
А тот невозмутимо посмотрел своему собеседнику прямо в глаза, и Кэлли опустил взгляд. Уважения было выказано, пожалуй, достаточно. Корт нажал на кнопку в корпусе стола и сказал:
– Ни с кем не соединять. – Потом он обрезал сигару и не спеша зажег ее, даже с несколько излишней тщательностью. – Так чего же вы хотите?
– Мы... Ну, на первой встрече мы задавали вам общие вопросы. Даже не общие, а обычные. Теперь мы возвращаемся назад. Надо сделать кое-что еще.
– Что значит «возвращаемся назад»?
– Пройдемся по всему этому еще разок.
– С другими намерениями?
– С другими вопросами.
– Но почему?
– Нас интересует, не пропустили ли мы что-нибудь.
– А вы полагаете, что пропустили?
– Не совсем так. – Кэлли попытался сказать нечто умиротворяющее. – Возможно, это будет бесцельной затеей. Но лучше все-таки попробовать.
– Ну и что же вы надеетесь отыскать?
– Точно не знаю. Неизвестно, можно ли вообще хоть что-нибудь отыскать. – При этом Кэлли подумал: «А если уж найдем, то надеюсь, тебе, ублюдок проклятый, не поздоровится».
– Это касается Сюзанны?
– Нет. То есть не только ее. Мы снова проверяем все, что связано с каждой... – Кэлли не договорил слово из соображений такта. Но Корта такт мало интересовал.
– Жертвой? – докончил он.
– Да.
– Продолжайте.
– Нам известно, что Сюзанна была связана с рядом организаций, которые многими считаются подрывными, – сказал Кэлли. – Но до сих пор мы не считали этот факт достаточно важным.
– А надо было считать? – покатал Корт сигару в зубах.
– Видимо, все же нет. Но мы решили присмотреться повнимательнее.
– К чему? Она что же, летела на самолете, потом доложила о прибытии, а какое-нибудь тайное общество прихлопнуло ее?
– Не совсем так, – улыбнулся Кэлли и подумал: «Это же твоя дочь, тварь! Твою родную дочь убили».
– Ну а что же тогда?
– Мы просто думаем, что может оказаться полезным побеседовать кое с кем из людей, с которыми она общалась. Мы знаем большинство из них. То есть мы знаем организаторов, знаем спонсоров, знаем руководителей разных ветвей и филиалов, теоретиков, кадровиков... Мы знаем, кто они такие. Но мы не знаем, с кем из них она была особенно близка. Кому может быть известно ее мнение по тому или иному вопросу. Видите ли, – Кэлли старался говорить так, будто он не хочет понапрасну тратить время важной персоны, – мы проводим такую проверку относительно всех, как я уже сказал. Первые опросы были шаблонными, а теперь у нас шаблон другого рода. Важно все, что вы могли бы мне сказать. Любое известное вам имя.