Сыны Зари, стр. 12
Одна молодая женщина, вскочив на ноги, посмотрела на свою белую блузку: красные пятнышки бежали вверх, к плечу, красным было разрисовано и ее лицо, словно художник стряхнул на него краску с кисти. И какой-то мужчина оттолкнулся от головы, упавшей на его колени, а серо-розовые комки мозгового вещества, соскользнув на его бедро, съехали дальше, на ботинок.
Сначала никто не понял, что случилось. А потом все поняли.
Когда Кэлли лег в постель, Элен сказала:
– Я бы не хотела, чтобы это превращалось в привычку.
Это была одна из их давних шуток, но в этот раз Элен выпила больше, чем полбутылки вина, так что шутка выглядела забавной и вполне уместной. Кэлли кончиками пальцев пролагал по ее телу дорожки, вверх и вниз, что-то пропуская, касаясь и снова пропуская, а она заливалась краской, начиная от горла и ключиц. Элен чувствовала, как его тело ударяется об ее бедро.
В поле ее зрения, в самом уголке, был слепящий глаза белый свет. Не мешая Кэлли, даже не отворачиваясь, Элен подняла лампу с ночного столика и опустила ее на пол. А губы Кэлли уже двигались легкими клевками: от плеча к груди, от груди к бедру... И вот он, нырнув, лизнул ее между ног. Она глубоко вздохнула.
– Кто знает, что ты здесь?
– Никто, – ответил он и чуть погодя добавил: – Разве что Майк.
Элен осторожно, чтобы не помешать ему, снова протянула руку и сняла телефонную трубку с рычажков.
Повсюду одинаковые входные двери и одинаковые фронтоны. Съезд с тротуара, асфальтированная дорожка, дверь гаража... Однотипные стеклянные двери во внутренний дворик, садики с лужайкой. Цветочные клумбы и изгороди со шпалерами вьющейся зелени. Эрик Росс ехал по улице к своему дому.
– Ну, что хорошего? – спросил он Энджи, сидевшую у телевизора.
– Ничего, – покачала она головой, но от экрана не оторвалась, потому что посмотрела уже больше половины фильма.
Росс отправился на кухню и отрезал себе немного хлеба и сыра. Потом достал пива из холодильника и, вернувшись в комнату, присел рядом с Энджи. Они просидели молча минут десять, пока Энджи не досмотрела передачу до конца. Росс очистил свою тарелку, допил пиво и сходил за другой банкой.
– Мне, возможно, придется уехать ненадолго, – сказал он. – Этакое короткое путешествие.
– Короткое? – кивнув, спросила Энджи.
– Короткое, – улыбнулся он.
Больше она ни о чем не спрашивала. А потом он смотрел, как она прошла из уборной к туалетному столику, как сняла юбку, переступив через нее ногами, как наложила на лицо крем, а потом промокнула его бумажной салфеткой... Теперь она была уже не столь стройна, как раньше: раздалась в талии и бедрах, грудь обвисла. Да, как-никак, а уже двенадцать лет...
Никогда еще ему не хотелось уезжать далеко от дома. Он делал свою работу, получал за нее деньги и возвращался домой. Ни о чем не думая и не ощущая ничего, кроме удовольствия от того, что он вернулся.
Быть где-то в другом месте, где-то в другом месте входить в роль. Здесь ничего подобного быть не могло: в твоем собственном доме все знают, кто ты такой.
Это место для репетиций. Место, где он мог превратиться в кого угодно.
Глава 7
В комнате были трое: Протеро, сэр Эдвард Латимер и сам министр, который только что произнес:
– Я желаю, чтобы это прекратилось.
А Латимер и Протеро думали о том, каким образом им выразить согласие с этим мнением. В конце концов Латимер сказал:
– Вы же видите, господин министр, насколько это трудно. У нас есть люди, которые нас консультируют, есть специалисты в такого рода делах. Но в конечном счете...
– Почерк, – добавил Протеро. – Нам надо определить почерк: жертвы, места, время дня, может быть. И таким образом...
– Я понимаю все эти трудности, – кивнул министр. – И я желаю, чтобы это прекратилось.
Доусон перехватил взгляд женщины-полицейского. Она немедленно отвернулась и с невозмутимым лицом принялась изучать дешевенькую гравюру и рамке, висевшую над камином. Она могла бы без запинки назвать наперечет все вещи в этой комнате, каждый предмет мебели, украшении, посуды... Она знала названия всех видеофильмов на стеллаже рядом с телевизором. Она знала, как часто повторяются розы в рисунке на занавесках, и помнила все лица на семейных фотографиях.
А Пит Боумэн смотрел на ворох вещей, вываленных Доусоном на стол.
– Это не Линдины, – сказал он.
Его рука потянулась к вещам, отдернулась и снова потянулась. Он ухватил один чулок и стал тянуть его, пока тот постепенно, кусочек за кусочком, не выполз из кучки. Спущенная петля у самых пальцев была заделана лаком для ногтей.
– Нет, не Линдины, – повторил Пит. Он взглянул на женщину-полицейского, которая сразу же отвела глаза, потом на Доусона и тупо добавил: – Ведь нет же?
Неистовое отчаяние, словно пламя, ворвалось в комнату, ища что бы ему поджечь.
– Да, – сказал Доусон голосом враждебно настроенного критика, подмечающего каждую плохо выученную реплику или ненатуральные слезы.
– Не ее, – сказал Боумэн.
Он сощурил глаза, словно смотрел прямо на солнце. Доусон видел белый оскал его зубов. А женщина-полицейский пересчитывала розы на занавесках, снизу доверху.
– Не Линдины, – повторил Боумэн. – Не Линдины, не Линдины...
Этот бар когда-то был самой настоящей заплеванной пивнушкой с покрытым опилками полом. Теперь же его украшали кадки с папоротником, тростниковые кресла и бронзовые вентиляторы. А на стенах красовались Бог знает каким образом раздобытые фотографии, на которых белые господа и их жены в далекой старой Индии пили чай в своих заставленных мебелью гостиных, а их слуги в чалмах стояли рядом навытяжку.
Капли заметил Сандру Эллис сразу же. Он приветственно поднял руку и затем показал ей на бар. Она выкрикнула «джин», и, взяв для себя пива, Кэлли отнес напитки на ее столик.
– Ты уверена, что тебе не нужно к этому немного тоника?
– Это только испортит вкус джина, – улыбнулась она, оглядываясь вокруг. – Я помню это место. Что же это. Господи, они сотворили с ним?
– Там, на стойке бара, есть прейскурант, – сказал Кэлли. – Напитки на все вкусы, есть даже плантаторский пунш – жалкие остатки британского владычества.
– Английского владычества, – поправила его Сандра, и в этот миг ее эдинбургский акцент прозвучал сильнее обычного. Потягивая свой джин, она спросила: – Думаешь, она работала сама по себе?
– Ну, мне это представляется очевидным.
– А что конкретно ты нашел?
Кэлли пожал плечами:
– Ну, нижнее белье соответствующего назначения, мини-юбку, чулочки, какие носят шлюхи...
– Запертые в ее рабочем столе?
– Да.
– Она секретарша?
– Бесконечные контрольные списки, переводные векселя...
– И потайные интимные вещички под замком.
– Ну и что же ты думаешь? – ухмыльнулся Кэлли.
– Что же, это возможно. Хотя не очень-то похоже, – скорчила гримасу Сандра. – Сейчас ведь ни о ком нельзя сказать ничего определенного. Сутенеры слишком уж хорошо организованы. Они доят даже тех девиц, которые подрабатывают только по выходным. Ах эти глупые телочки! Им трудно действовать в одиночку, хотя бы потому, что нужен капитал, если они, конечно, не решают обосноваться у основных станций метро, чтобы проделывать все это в автомобилях клиентов. А еще она могла использовать кабины телефонов-автоматов, ну, знаешь: просто писала свой номер на стенке и дожидалась звонка. Она что, жила в пригороде?
– Почему ты так думаешь? – спросил Кэлли.
– Видишь ли, за пределами центрального Лондона есть немало домов, населенных в основном людьми, занятыми на работе не весь день. Ну, например, домохозяйки зарабатывают себе на карманные расходы, а потом бездельничают, скучают всю вторую половину дня. Обычно подобные дома принадлежат этаким почтенным дамам средних лет...