Слава, стр. 15
– Как вам сказать? Это выглядит действительно затянувшимся.
Дикон засмеялся.
– Пожалуй. Попытайтесь понять меня правильно. Я не чувствовал себя обделенным. Вряд ли я часто задумывался о том, как идет моя жизнь. Я лишь сознавал, что она немного скучновата.
– Потом появилась Мэгги.
– Потом появилась Мэгги, – подтвердил он.
– Но как же, черт возьми, вы с ней встретились?
– Действительно – как такое могло случиться? Это совершенно невероятно, не правда ли?
В его голосе послышалась ирония с легким оттенком вызова.
– О Боже! Извините меня, пожалуйста! – воскликнула она. – Это не значит...
– Да нет, ничего, – перебил он ее. – Вы не первая. Существует целая теория о тупых и грубых полицейских. Лишь немногие из них имеют абонемент в балет. Еще меньше таких, кто способен уснащать беседу цитатами из греческих философов. И я должен считаться с этой теорией: люди, случается, присуждают другим и приобретают сами звание глупца. Как и все обобщения, она верна лишь в общих чертах. Это звучит немного унизительно, правда? Если хотите посмеяться, могу вам сказать, что я встретил Мэгги на лекции по Юнгу и западным территориям. Корнуэльские мифы и обычаи, племенные мифы и обычаи. Пути Господни неисповедимы. Я пошел туда потому, что находился под влиянием сумасшедшей идеи: я думал, что знание психоаналитической теории может пролить хоть какой-нибудь свет на психологию людей, прибивающих друг друга гвоздями к дверям гаража – просто ради забавы. А Мэгги слушала лекцию потому, что изучала психоанализ.
– И вы ее там подобрали. – Лауру явно позабавила эта мысль. Но в ее тоне не было снисходительности.
– Похоже, что так. Скажу вам больше – это была любовь с первого взгляда. Я думал над этим позже: действительно ли это так произошло... так сразу. Иногда мне приходила в голову мысль, что я мог забыть ту часть жизни, которая прошла между моментом встречи и зарождением любви, но, восстанавливая в памяти то время, я не могу припомнить ни безразличия, ни простой симпатии. Я встретил ее, я полюбил ее. В моем сознании это неразрывно.
– Мэгги чувствовала то же самое? – спросила Лаура.
Он кивнул.
– Это удивительно.
– Вы хотите сказать – невероятно?
– Вовсе нет. Я имела в виду, удивительно редко. И удивительно счастливо.
– Счастливо, – раздумчиво повторил он. – Да. Раньше со мной такого не случалось... Но ведь счастье долго не длится.
В его голосе послышалась грусть, и Лаура почувствовала свою беспомощность. Она знала, что Дикон хочет слышать от нее о топ Мэгги, которая ему не принадлежала, но Лаура была совсем не уверена, что сможет рассказать ему об этом. Мэгги приехала в Оксфорд после того, как получила степень бакалавра искусств в Вассаре. Она решила провести еще год в Оксфорде, чтобы начать работу для получения степени доктора филологических наук. Лауре запомнилась спокойная, уверенная в себе женщина, не очень любившая распространяться о своей жизни и о своих мужчинах. Она принадлежала к богатой семье, это было очевидно для всех: в отличие от большинства студентов, которые снимали квартиры по нескольку человек и ездили, в лучшем случае, на разбитой «консервной банке», Мэгги купила маленький домик в северном Оксфорде и водила шикарное спортивное купе. Они с Лаурой знали друг друга лучше, чем мимолетные знакомые, но близкими подругами не были. При первой встрече Лаура увидела в Мэгги нечто интригующее, да и позднее, когда они сошлись ближе, Лаура не без удивления поняла, что ее интерес к Мэгги не проходит. Однако они были знакомы недостаточно долго, чтобы между ними успела зародиться настоящая дружба.
«Что я могу ему рассказать? – подумала она. – Ничего. В данный момент – ничего». Она чувствовала тяжесть ответственности за то, что она расскажет о Мэгги. Она не знала ни того, что он хочет услышать, ни того, что он должен услышать, ни даже того, что она хочет рассказать ему. Это портило все дело:
– О чем вы думаете? – спросил он.
Лаура уловила нетерпение в его голосе.
– О программах. Я не могу сидеть там до полуночи за терминалом Кэйт. Мне нужно все распечатать и унести с собой. Послушайте... – Ей хотелось что-то спросить, но она не была уверена, что стоит это делать. – Вы не возражаете, если я приму здесь ванну? У себя дома... Я знаю, что мне надо выкинуть это из головы, но от одной мысли у меня мурашки идут по коже. – И тотчас она подумала: «Ошибка. Это ошибка. Я знаю его не настолько хорошо». Однако он ответил ей довольно небрежно.
– Да, конечно, – сказал он и рассеянно улыбнулся, словно думая о чем-то другом.
Глава 9
Что случилось потом?
Женщина почитала, выкурила сигарету, поела фруктов и выпила джина. Должно быть, она слегка опьянела. Он все время был с ней – в эти обычные, домашние, удивительно личные моменты. Спустя некоторое время она пошла в спальню, захватив с собой пакеты, и разделась. Но она не собиралась сразу примерять новые платья. Она посмотрела на себя в зеркала – там была целая стена зеркал, в которых отражались и он, и она, и все, что было в комнате. Потом она начала танцевать, любуясь на свое отражение, и он танцевал вместе с ней.
Танцевать?
Нет, этот танец не был похож на джигу или какую-нибудь другую столь же бурную пляску. Женщина не обнимала руками воображаемого партнера, она просто двигалась, медленно и элегантно. Может быть, эта элегантность была вызвана джином, но ее фантазии поначалу были весьма трогательными. Она выглядела как прима, ее тело, казалось, стало выше, стройней, мускулистей и моложе. А он танцевал вместе с ней, то повторяя ее движения, то двигаясь в противоположную сторону. Их движения сплетались и перекрещивались, образуя в воздухе невесомый узор. Но потом ее изоляция начала бесить его. Он хотел покончить с этим. Он хотел ее, хотел, чтобы она почувствовала его силу. В этот раз все было по-другому, не так, как с Кэйт Лоример.
Насколько по-другому? Скажи мне.
Его ощущения были сильнее. Он хотел большего. Он жаждал большего наслаждения, более длительного, желал больше ее.Было кое-что, что он хотел сделать.
Что случилось потом?
Он хотел...
Сейчас это не важно. Что случилось потом?
Пока наполнялась ванна, она ходила голая из кухни в гостиную и обратно. Взяв персик из большой деревянной вазы, она почистила его над раковиной, потом впилась в него зубами, и сок потек у нее по руке. Персик был очень спелый, и, кусая его во второй раз, женщина подняла подбородок, словно собираясь пить, и капли сока падали ей на горло и на груди. На это не стоило обращать внимания: все равно она сейчас пойдет в ванну и смоет эти липкие и сладкие следы. Потом женщина позвонила по телефону, но того, с кем она хотела поговорить, не оказалось дома. На том конце провода сработал автоответчик. Он подслушал ее сообщение. Странно. Это возбуждает.
Что?
То, что она ходила голая по кухне. От раковины к плите. Разговаривая по телефону, женщина оперлась спиной о дверной косяк. Ему показалось, что ей приятно стоять на прохладных плитках пола. На стене висели кухонные принадлежности. Слушая голос автоответчика, она лениво забавлялась с ними, сняв половник с крючка и повесив на его место консервный нож. Начав говорить, она прекратила это-занятие и начала расхаживать по кухне, насколько позволял телефонный шнур. На улице было совсем темно, и ее отражение перемещалось в кухонном окне.
Что было потом?
Она пошла в ванную.
Но сначала она положила трубку.
Она положила трубку и прошла через холл в ванную. У нее было прекрасно развито чувство времени – вода заполнила ванну как раз на нужную глубину. Откупорив стеклянную бутылочку, она плавным движением кинула в воду несколько лиловых кристаллов. Ее рука изящно изогнулась, это было похоже на отзвук танца. Она потрогала воду ногой, потом вошла в ванну, вздохнула и легла.
Что случилось потом?