История Мурочки, стр. 28

При этом она виновато улыбнулась.

Валентина была уже не в прежнем воинственном настроении. Лето принесло её семье большое горе. Её сестра Гандзя, бедная, неспособная Гандзя, последняя ученица в классе, простудилась, заболела и умерла. Валентина любила сестру и страшно горевала. Она сидела теперь бледная, в черном платье, которое выделялось печальным пятном среди других коричневых платьев.

Мурочка рассказала Грачевой о болезни и смерти Гандзи.

— Я хочу, чтобы мы теперь стали все друзьями, — сказала Грачева, тряхнув кудрявой голо вой. — Вы увидите, я до бьюсь того, что Валентина меня полюбит. Я так люблю побеждать.

Много было нового в третьем классе.

Костырина ушла: ее перевели в другую гимназию. Андриевская не захотела сидеть рядом с Софронович, потому что поступила её двоюродная сестра, графиня Кушелева, скромная и милая девушка; обе кузины поместились на первой лавочке.

Наташа Грачева скоро подружилась с Мурочкой.

— Ты знаешь, — говорила она, — отчего я так люблю маму? Она добрая и справедливая, и всех нас равно любит. И мы все стараемся быть; как она. Если хочешь сама что сделать, всегда позволяет. Она смеется. «Моя вольница», говорить. Но это шутя; мы все ее слушаем. Но только все сами делаем. И я сама всегда училась. Захотела — выучилась читать сама, по газетам старым. Потом захотела узнать, что такое арифметика. Попросила мамочку учить меня. Но ей некогда; пришлось взять учительницу. Я ей сказала: «Учите меня тому и тому, да только поскорее! Мне десять лет, я хочу поскорее в гимназию».

— А про гимназию ты откуда узнала?

Как откуда? Мамочка училась в гимназии и много рассказывала, и я решила, что буду в гимназии, только дома немножко подучусь, чтоб девочки надо мною не смеялись. Только одному завидую: языков не знаю, как ты.

Расскажи еще про твою маму. Она мне ужасно нравится.

— Вот удивительно! Мамочка, все говорила: «Нравится мне та девочка с большой косой, дружись с нею поскорее». А мы тогда враги были…

— Я все сама, — рассказывала Наташа, — если вешалка оборвется или сестры порвут платьице или передничек, — сейчас зашью. Только не люблю шить. Мамочка всегда говорить: «Если неприятное дело — живей берись, не откладывай, чтоб поскорее отделаться!» И мамочка шить не любит, а, нечего делать, обшивает маленьких.

Оказалось, что Наташа была очень славная и добрая. Правда, её опрометчивость и резкость иногда отталкивали от неё, но в сущности она никому не желала зла. Мурочка удивлялась её самоуверенности и бойкости и думала: «Верно, дома она приучилась быть такой».

Мурочку привлекало в Наташе именно то, чего у неё самой было так мало: бодрость, веселость, самостоятельность и уверенность в себе.

Пока еще стояли теплые осенние дни, они много играли вместе на гимназическом дворе; потом наступили холода, пошли дожди, и в большую перемену оставалось только гулять взад и вперед по зале и рассказывать про себя.

Самое лучшее было то, что Мурочка и Наташа, Валентина и Люсенька вдруг загорелись страстным желанием учиться.

Дедушка Александр Максимович еще летом дал Мурочке две книги по истории. В них подробно рассказывалась борьба за независимость маленькой Голландии против могущественного Филиппа Испанского. Никогда еще Мурочке не приходилось читать такой книги. Она была в восхищении, прочитала добросовестно обе части, даже все скучные места, и рисовала себе воображаемые портреты всех тех людей, о которых там говорилось, — рисовала Маргариту Пармскую и благородного Эгмонта, молчаливого принца и Альбу. Наконец-то добралась она до правды, которой так жаждала всегда, — от няниных сказок к рассказам Агнесы Петровны, и, наконец, к настоящей, правдивой истории о людях, к такой книге, где всякое слово было истинно.

Если и скучно и трудно было читать некоторые страницы, зато какое удовольствие знать, любить одних и ненавидеть других, жалеть несчастных страдальцев и радоваться счастливому концу.

Мурочка рассказывала своим подругам про то, что говорил Гриша и что узнала она из книг; ее слушали и удивлялись её учености, а Наташа вздыхала и говорила:

— Господи! сколько еще надо учиться! Как мало мы знаем!

— Ничего не знаем, — отрезала Валентина.

— Мне тринадцать лет! — вскричала Наташа. — Скоро вырасту и буду большая, а что я знаю? Всему-всему надо учиться! Только бы времени драгоценного не потерять.

— Довольно его и теряли, — мрачно заметила Валентина.

И Люсенька под влиянием таких разговоров встрепенулась.

— Время теряем даром, ни на что не похоже! — трещала Наташа. — Учиться, так учиться. Давайте читать.

И все бегали в библиотеку, брали книги, читали, передавали книгу следующей. Наташа выдумала даже делать выписки. Купила себе тетрадку в пятак и выписывала туда все замечательные мысли.

Валентина заметила пренебрежительно:

— Что же, ты их заучивать собираешься? Надо самой до всего додуматься. А так выйдет, что ты — попугай.

— Нет! — вскричала Наташа. — Я над каждою чужою мыслью подумаю: да верно ли сказано? А подумав, решу окончательно.

А Мурочка купила себе тетрадку потолще, уже в гривенник, и тайно от подруг завела себе дневник.

XV

Еще о новом

Кроме старых учителей и учительниц, в третьем классе давала уроки по естествен ной истории молоденькая учительница Аглая Дмитриевна, сама только недавно окончившая высшие курсы.

Однако надобно сказать два слова и о старых учителях.

Старые были «Сувенирчик» и Андрей Андреич, и по-прежнему Авенир Федорович благоволил к Тропининой и Шарпантье и вызывал их только «на десерт», как говорили. Он обещал задать сочинение, и Мурочка заранее радовалась ему. Андрей Андреич по-прежнему был строг и работать заставлял изрядно.

Старичок учитель рисования Иван Иваныч, не мог нарадоваться на успехи Люсеньки. Раз он объявил, что в следующее воскресенье поведет желающих смотреть картины в знаменитой галерее. Люсенька покраснела от радости, и даже те, кто совсем плохо рисовал, стали проситься в галерею.

И так случилось, что раза три Иван Иваныч водил их смотреть картины и давал объяснения, и Мурочке грезились какие-то ангелы в облаках, и чудные Мадонны в голубых одеждах, и таинственные рыцари. На цыпочках ходили девочки за Иваном Иванычем по скользким паркетным полам, слушали его, смотрели на невиданные роскошные картины, проходили из одной залы в другую, озираясь на неподвижных и суровых лакеев в красных одеждах. У многих под конец болела голова, но все-таки удовольствия было много.

И только ради Люсеньки баловал Иван Иваныч третий класс.

Старые были две учительницы: Евгения Саввишна, которую звали «бабушкой», и Дарья Матвеевна, преподававшая историю. По-прежнему замечали, какие у неё платье и прическа, потому что она любила наряжаться. Она начала древнюю историю и повела третий класс в музей древностей.

Положительно везло третьему классу!

Опять они ходили по огромным, холодным и сумрачным залам, слушали объяснения и осматривали древние гробницы, обломки колонн и фризов, разные каменные изваяния. Они рассматривали клинообразные письмена ассирийцев и гиероглифы египтян, смотрели со страхом на коричневые мумии и засохших птиц и змей, видели заржавленные копья и стрелы, позеленевшие от векового лежанья в земле светильники и серьги, запястья и ожерелья… Глубокая, седая древность человеческого рода воскресала перед ними со всеми своими чудесами.

Мурочка давно прочла весь учебник истории до конца и уже несколько раз перечитывала самые интересные места. Все они брали из библиотеки книги по истории, а Люсенька рисовала на-память гробницы и светильники.

Старые были также мадам Шарпантье и Тея, у которой с особенным усердием занималась Наташа.