Малый драконий род, стр. 106
Пресвятая Шиа, как же это было тяжело! Впрочем, судя по тому как демон сопротивлялся, мне, должно быть, все же кое-что удавалось, и я, подключив всю свою волю, продолжал борьбу.
Прежде я много и упорно работал над тем, чтобы сделаться искуснейшим целителем, доводя свои природные способности до совершенства путем настойчивой и упорной учебы. Порою бывало нелегко, но я научился сосредоточивать всю свою волю на той или иной задаче до тех пор, пока не выполнял ее полностью. Благодаря этой выучке сейчас я стойко сопротивлялся чужой воле, хотя каждый шаг требовал от меня огромной сосредоточенности и решимости. Демон, разумеется, тоже противился, однако я использовал приемы, призванные противостоять первоначальному натиску, которым нас в свое время обучали. Если целитель ранен, он не может работать с прежней плодотворностью, поэтому перво-наперво нас обучили, как исцелять самих себя. Если же на это нет времени, то существует способ отстраниться от терзающей тебя боли. И я прибегнул к этому приему отстранения, чтобы защитить себя, хотя мне было известно, что потом это дорого мне обойдется.
Я чуть не рассмеялся. Все-таки привычка жить так сильна! Я даже забыл, что для меня «потом» уже не существует...
Тут-то я и понял истину старинного присловья: «Страшнее всего тот, кому нечего терять: ему нечего и страшиться». И чтобы доказать это, я встал как вкопанный, не обращая на отчаянное сопротивление демона, сосредоточившись лишь на том, чтобы смотреть вокруг на недавно народившуюся весну, слушать пение пташек, вдыхать чистый воздух, наполненный терпким ароматом жизни. Я стоял на залитом солнцем горном склоне, и слезы текли у меня из глаз, хотя не боль была тому причиною.
Вокруг меня расцветала жизнь во всей своей красе, и в самый разгар схватки со смертью я урвал мгновение, чтобы возрадоваться чудесному великолепию мира, что окружал меня, прежде чем я буду вынужден покинуть его навсегда.
Вариен
Представители Малого рода собрались вокруг нас. Горный луг так и пестрел ими: здесь были самые разнообразные оттенки — от ржаво-железистого до ярко-медного, как кожа Салеры. Все мы застыли, пораженные этим чудом.
Салера вышла вперед, приветствуя нас. Первым этой чести удостоился Уилл: она легонько пихнула его носом и радостно произнесла: «Ухир-р». Потом она подошла ко мне и с поклоном изрекла: «Хф-фар-риан». Ошибки быть не могло: она знала мое имя. Она была до боли близка к тому, чтобы начать говорить по-настоящему. Не в силах удержаться, я вновь потянулся к ней, обращаясь на Языке Истины:
«Ну же, малышка. У тебя уже так много получается, Салера! Я Вариан, ты ведь знаешь, что такое имена. И ты способна учиться — о милая моя сестра, услышь меня, сделай же этот последний шаг, это ведь такая малость после всего того, чего ты уже достигла!»
Ответа не было. Ланен положила руку мне на плечо.
— Ладно, дорогой. Мы с самого рассвета на ногах, а солнце уже почти над головой. Надо бы вспомнить и о еде, о питье.
— Ты не понимаешь, — ответил я с трепетом. — Эти существа — иные. Мне говорили, что они живут одиноко или в лучшем случае разрозненными парами...
Она посмотрела на меня, и лицо ее искривила усмешка.
— Еще как понимаю. Я ведь живу здесь, разве забыл? Но еще я понимаю, что ты сегодня совсем не завтракал и если вскорости чего-нибудь не перекусишь, то рухнешь от истощения. Не очень-то подобающе это будет выглядеть со стороны, правда?
Я глянул на нее. Глаза ее сияли так же ярко, как и мои: она знала, в самом деле осознавала, насколько это все было удивительным. А еще ей гораздо лучше были известны пределы возможностей человеческого тела. Когда она вложила мне в руку толстый ломоть хлеба с сыром, я съел его с жадностью, запив водой из небольшого ручейка, что протекал в дальнем лесочке. Воду принесла Ланен, и при этом за ней всюду следовали крылатые создания, с любопытством следя за каждым ее движением. Странно было заниматься настолько обыденным занятием, как прием трапезы, в столь необыкновенном месте, но ничего зазорного в этом не было.
Когда мы покончили с нашим скорым обедом, день был в самом разгаре. До этого я все утро то и дело пытался воззвать к Шикрару, покуда меня не начала мучить головная боль, однако так и не получил ответа. Страх мой за него все более возрастал, и я решил сделать еще одну последнюю попытку, прежде... прежде чем встретить то, что было уготовано нам Ветрами. Я вложил в свою мысленную речь душу и сердце.
«Шикрар! Хадрэйшикрар, друг мой, где же ты? Я опасаюсь за тебя, сердечный мой друг, слишком долго от тебя не слышно вестей. Поговори же со мною, пробудись ото сна, очнись от ран, воззови ко мне!»
К величайшему своему облегчению, я услышал его голос: звучал он слабее, чем обычно, но все же это означало, что друг мой жив.
«Я слышу тебя, верный мой товарищ! Хвала Ветрам, я здесь! Я стою на земле Колмара — правда, меня немного пошатывает. Если говорить по совести. Я повредил крыло. Летать я все же могу, но это доставляет ужасную боль».
«Шикрар! Вот уж воистину — хвала Ветрам! Где же ты?»
«Подожди-ка, друг, дай осмотреться. Ага. Я стою на высоком, поросшем травою утесе у самого моря. Не знаю, к северу ли я или к югу от владений гедри, но земля, что расстилается передо мною, дикая и невозделанная. А вы где?»
«В южной части Колмара, чуть южнее большой реки, что делит его земли надвое, — ответил я. — Попытайся подняться в воздух, и если только ты неподалеку от этой реки, ты увидишь ее. К югу от нее и дальше на запад тянется высокое взгорье, лежащее меж двух больших городов. Я нахожусь посреди этих гор, в высокогорной долине — другой такой ты явно нигде не найдешь. И... ах, Шикрар, в это трудно поверить: здесь Малый род!»
«Что ты говоришь?!» — взрычал он, и голос его разума был объят изумлением.
Я рассмеялся:
«Ты не ослышался, друг мой, Малый род. Мы нашли их — или они нас. Шикрар, в них явственно заметны проблески сознания!»
«А пытался ли ты к ним воззвать?» — спросил он взволнованно.
"Пытался, друг мой. Разум их пока молчит, но они уже почти способны говорить вслух. Одна из них, Салера, выучила мое имя. Они так близко, Шикрар! Давай же, разыщи нас, друг мой! — взмолился я. Теперь, когда я услышал его голос и знал, что он находится совсем недалеко, я почти телесно ощущал боль от долгой разлуки. К тому же я очень хорошо знал старину Шикрара. — Быть может, тебе удастся им помочь".
Он рассмеялся. Будь благословенно его имя — он рассмеялся от восторга.
«Акхор, ради того чтобы увидеть Малый род, я бы добрался до вас и ползком, даже если бы все мои четыре ноги были переломаны. Что для меня легкое повреждение крыла? Я разыщу вас, пусть даже мне придется вас вынюхивать!»
"Да помогут Ветры тебе в полете, — ответил я; восторг и радость затмевали даже быстро явившуюся боль в голове. — Прилетай скорее, брат мой".
«Лечу, сердечный мой друг, лечу».
Он найдет нас, увидит сверху — и прилетит. Это было восхитительно. Я повернулся к Ланен:
— Ты слышала?..
— Все слышала, дорогой мой. — Она взяла меня за руку. — Давай подойдем к ним, Вариен. У меня какое-то совершенно необычное чувство.
Огромное сборище представителей Малого рода разомкнулось перед нами и вновь сомкнулось позади; все они внимательно следили за нами. Так мы и шли все вместе, окруженные ими: они с любопытством обнюхивали нас, издавая странные звуки. Я изо всех сил старался понять, что они пытаются сказать, но безрезультатно. Наконец посреди этого огромного луга мы вновь встретились с Салерой. Она стала перед нами и не давала пройти, преграждая нам путь своими крыльями.
— В чем дело, девочка? — спросил Уилл. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но она не далась. Вместо этого повернулась ко мне.
— Хф-фар-риан. С-сар-рэйр-ра. — И, вытянув свою длинную шею, она дотронулась носом до моего самоцвета. — С-сар-рэйр-ра.