Том 06. Грозная дружина, стр. 2

Побледнел и юный князек. Дрогнуло сердце Алеши. Страх обуял детскую душу, но не надолго. В следующее же мгновенье он был спокоен. Лишь темные брови строго нахмурились да синие глаза ярче блеснули в лунном сиянии.

— Сам говоришь, што Грозного царя не убоялся, — произнес твердым голосом мальчик, — а от ночных татей дрожишь. Кони сытые да ходкие у нас, авось не нагонят станишники.

— Не за себя боюсь, светик, — все так же растерянно лепетал дядька, беда тебе, коли нагонят, ведаешь сам…

— А нагонят — откупимся, — тряхнув кудрями, отвечал мальчик, — чай немало казны в мошне припасено. А коли што — и ручницы [9] возьмем, палить будем! — смело заключил красавчик-князек.

— Храни Господи!.. Ручницы! Ишь што выдумал! Да их-то, разбойников, с десяток али более соберется, а нас-то я да Егорка, да ты, молоденчик.

Нешто справиться с ими? Да и откупом немного возьмем — все едино обдерут до нитки. Единое спасение — коней гнать… Куды ни шло!

И снова высунулся в окно каптаны старик-дядька, снова перекинулся словом с возницей и, полуживой от страха и волнения, опустился на сиденье возка.

Лошади уже не бежали, а неслись молнией на всем скаку. Тяжелая каптана перепрыгивала с кочки на кочку, грозя ежеминутно грохнуться оземь и развалиться на сотню кусков. Месяц скрылся за тучу и внутри каптаны снова наступила ночь. В сгущенном мраке князек Алеша нащупал небольшой, как бы игрушечный чекан, [10] заткнутый за пояс и сжал его дрогнувшей рукою.

«Буду защищать дядьку, — коли доведется настигнуть нас татям», вихрем пронеслось в мозгу смелого мальчика.

А чаща все стонала, и вопила, и гикала на разные голоса. Казалось, вся нечистая сила леса, с упырями, лесовиками и ведьмами во главе, слетелась сюда справлять свой полночный шабаш.

Вдруг, совсем близко, чуть не над самой каптаной, просвистел молодецкий посвист. Вслед за ним ясно и четко прогремело над головой путников:

— Сарынь на кичку! [11] И кони разом остановились, схваченные под уздцы десятком сильных, молодецких рук.

Глава 2

ПАГУБНЫЙ ВЫСТРЕЛ. — РАСПРАВА. — СТРАННЫЙ ОБМЕН

Десятка полтора дюжих молодцов, одетых в темные кафтаны и вооруженных бердышами, [12] кистенями [13] и дрекольем, вмиг окружили каптану.

Вынырнувший снова из-за облака месяц осветил их сильные богатырские фигуры, полные бесшабашной удали и разгула лица, их мускулистые руки, сжимавшие оружие… Впереди был высокий плечистый парень, одетый богаче и наряднее остальных. На нем был алый кафтан, опоясанный дорогим поясом заморской чеканки, с заткнутыми за ним ножами и кистенем. Высокая шапка, с расшитым золотом околом, и желтые, подбитые серебряными скобами, немецкой кожи, сапоги довершали наряд станичника, внешностью своею скорее похожего на знатного воина, нежели на вора и разбойника.

Его грозное лицо, казалось, не знало милосердия. Жестокою суровостью дышала каждая черта. Черные брови хмурились. Румяные уста под длинными холеными усами презрительно сжимались. Большой шрам, след вражьей сабли, шел от правой щеки к переносице, странно отмечая это, еще молодое, но уже немало видевшее на своем веку, лицо.

— Гей, ты, кто кроется там в бесовом логовище, вылезай, што ли! — крикнул он зычным голосом, в то время как трое из его ватаги ринулись к Егору, стащили его с козел и скрутили поясами по рукам и ногам.

Все это произошло так быстро, что несчастный возница не успел даже крикнуть или попытаться защитить себя.

Внутри же каптаны было по-прежнему тихо как в могиле. Гробовым молчанием отвечали на приказ станичника сидевшие в ней. Только старик Терентьич, загородив своей плотной фигурой тонкую, статную фигурку юного князька, налаживал в темноте ручницу, наскоро схваченную из ближнего угла.

— Гей, кто там есть! Вылезай добром, не то худо будет! — снова прогремел своим громким голосом главный вожак шайки.

— Слышь, дядька, вылезать велит. Може и лучше так-то по-добру, по-здорову? — неверным голосом шепнул Алеша старику.

Он был очень бледен и взволнован. Пальцы, помимо воли, сжимали рукоятку детского чекана.

— Нишкни, детушка, нишкни! — замахал на него рукою Терентьич. — Може отмолчимся… А не то…

И верный дядька красноречиво потряс ручницей, готовясь дорого продать жизнь своего ненаглядного питомца.

В слюдовое оконце уже заглядывали бродяги.

Парень в алом кафтане первый ринулся вперед. Изо всей силы налег он на дверку и в один миг высадил ее своими могучими плечами.

— Вона где голубчики притаилися, старый ворон да молодой ястребенок!

Ну, не погневайтесь, чин-чином, вылезайте, бояре! — с каким-то злорадным смехом произнес он и осекся разом, так как Терентьич вскинул свой самопал и, не целясь, выпустил в богатыря-парня весь заряд из ручницы. Блеснул огонек, грянул выстрел. Молодец в алом кафтане громко ахнул и с яростным проклятием схватился за плечо. Алая струя крови брызнула из раны…

— Никита Евсеич ранен! Гляди, робята! Держи старого филина! Вяжи его дьявола, и пащенка его заодно с ним! — бешеными криками загремели окружавшие каптану разбойники.

В один миг был обезоружен старый Терентьич. Его выволокли из возка, с ругательствами и проклятиями перекрутили ему руки веревками и потащили в чащу.

Следом за ним ринулся Алеша.

— Куда, ястребенок? — схватил его за руку один из станичников.

— И меня, и меня берите! Я заодно с дядькой, с Терентьичем… Жили вместе и помирать нам стало вместях, — сверкая глазами, крикнул отважный мальчик.

— Ишь ты какой прыткий! Помереть завсегда успеешь, — усмехнулся кто-то из бродяг, — прежде дай с твоим батькой справиться. Как он в нашего есаула пальнул! По головке за то, само собой, не погладим.

— Гей, — тут же добавил тот же голос, обращаясь к прочим станичникам, — пообчистите каптану, робята. Небось, немало в ней всякого добра да казны боярской припасено.

Едва было отдано это приказание, как несколько ражих молодцов кинулись к каптане и с диким остервенением принялись хозяйничать в ней.

Между тем раненый начальник, во главе небольшой кучки разбойников, углубился в чащу. Следом за ним вели связанных Терентьича и Егора. Подле злосчастного дядьки шагал Алеша, не отводя от Игната встревоженных глаз.

Вскоре меж деревьев замелькали огни, зачернели новые силуэты людей… Их собралось около сотни на огромной лесной поляне, у нескольких разложенных тут и там костров.

В стороне от других, у большого костра, на огне которого варилось что-то в тагане, подвешенном с помощью трех копий, сидел смуглый юноша с открытым веселым лицом, черными глазами и такими же кудрями, выбивавшимися из-под шапки.

На нем был такой же как и у раненого есаула наряд, только вместо всякого оружия, заткнутого у того за пояс, висела большая, тонкой работы, кривая турская сабля с осыпанной дорогими каменьями рукояткой, так и бросавшаяся своим великолепием в глаза.

— Летали серые коршуны и выследили гнездо кукушки. С поживой тебя, есаул, — обнажая улыбкой белые зубы, произнес черноглазый, отодвигаясь от костра и уступая место раненому начальнику.

— Спасибо на такой поживе! Зацепил меня малость старикашка… Ну, да расправлюсь по-свойски с обидчиком моим. Попомнит, небось, на том свету, каково из самопала палить в есаула, — зловеще сверкнув очами в сторону связанного Терентьича, проворчал тот.

— Давай его сюда, робя! Допрос ему чинить надо, — свирепо крикнул он тут же, обращаясь к приведшим пленника людям.

Сильным, грубым толчком выдвинули старика вперед.

— Ты — боярин? — резко спросил его есаул.

— В жизни им не бывал. Мы простые гости [14] Московские, держали путь от престольного града домом обратно, — чуть внятно роняли дрожащие губы обезумевшего от ужаса Игната.

вернуться

9

Ружья.

вернуться

10

Род топорика.

вернуться

11

Условный оклик или сигнал, который выкрикивали воры и разбойники, нападавшие на проезжих дорогах на богатых купцов и знатных бояр.

вернуться

12

Широкий топор на длинной рукоятке.

вернуться

13

Увесистый набалдашник на короткой палке, просто насаженный, прикованный звеньями или привязанный ремнями.

вернуться

14

Купцы.