Плоть и кровь, стр. 55
Знаю, что ее выписали из окружной, только куда – мне не сообщили.
– Мистер Педью, Агнес догадывалась, что произошло с ее дочерью?
– Да, она думала, ее дочь убили. Вероятно тот, кто ее вожделел.
– Она так и сказала – "вожделел"?
Педью сдвинул шляпу немного назад.
– Да, сэр. Она была глубоко религиозной женщиной. Как я уже говорил, не пила и не курила, после работы никуда не ходила – просто сидела и смотрела телевизор.
– "Вожделел", – повторил Майло себе под нос. – А она не объясняла, почему так думает?
– Просто чувствовала, что Шона общается не с теми людьми. Еще Агнес жаловалась, что полиция не больно-то старается, – вы только не обижайтесь. Мол, офицер, занимающийся расследованием, с ней не разговаривает. Однажды я встретился с Агнес на заднем дворе, мы вместе выносили мусор. Она казалась очень грустной, и я спросил, что случилось. И тогда она просто разрыдалась. В тот день она рассказала мне о том, как трудно было с Шоной дома, в ее родном городе, как она старалась направить дочь на путь истинный, а у Шоны все свое было на уме.
– Почему ей было трудно с дочерью?
– Я не спрашивал, сэр. – В голосе Педью послышалась легкая обида. – Зачем бередить раны?
– Да-да, конечно, – согласился Майло. – Значит, Агнес не рассказывала никаких подробностей?
– Нет, только, мол, ей очень жаль, что муж умер так рано. Шона не помнила отца и не знала, как правильно вести себя с мужчинами. Потом она снова начала плакать, говорила, что старалась быть для Шоны хорошей матерью. Когда дочь заявила о желании учиться в университете, это испугало Агнес. И все-таки она отпустила ее в Лос-Анджелес, потому что не могла отказать. Агнес делала все, лишь бы угодить дочери. Даже разрешила участвовать в конкурсе красоты, хотя никогда не одобряла их, Агнес понимала, что не сможет всю жизнь держать дочь у своей юбки. "А теперь посмотри, что из этого всего вышло, Уильям", – сказала она мне. И снова заплакала. Мне было так се жалко.
Педью провел пальцем по верхней губе. Ноготь на пальце старика был грубым и желтым, словно песчаник, однако аккуратно подстриженным.
– Я сказал, что в произошедшем нет ее вины, просто иногда такое случается. Я потерял сына во Вьетнаме. Сам три года воевал против Гитлера и вернулся без царапины. А мой мальчик полетел во Вьетнам и через две недели наступил на мину. От судьбы не уйдешь.
– Да, сэр, – ответил Майло.
– От судьбы не уйдешь, точно, – повторил старик, видимо, уже для себя.
Мы пересекли бульвар Сансет и направились к Долине.
– У этой женщины проблемы с сердцем, – сказал Майло. – Надеюсь, я не доконаю ее.
– Что ты думаешь о ее рассказе?
– О трудностях с Шоной?
– О трудностях из-за отсутствия отца, – кивнул я. – Это проблемы особого рода. Думаю, мать догадывалась о ее страсти к зрелым мужчинам. Может, у Шоны были взрослые друзья в родном городе.
– Не исключено. Тогда есть вероятность, что ее история о выходных дома – правда. Она наряжается для некоего донжуана из Санто-Леона, у них что-то не складывается, он убивает ее к прячет в каком-нибудь захолустье. Поэтому ее и не нашли. А если все так, то связи между исчезновением Шоны и убийством Лорен как не было, так и нет.
– Подожди, – сказал я. – Агнес могла догадываться о наклонностях дочери, но вряд ли она знала определенного ухажера Шоны. Если бы знала, обязательно бы сообщила его имя полиции. Даже если полиция не слушала.
– Лео Рили, – проворчал Майло, – этот сукин сын так и не позвонил.
– Вероятно, ему просто нечего сказать. Думаю, Агнес Игер подозревала, что дочь нашла себе в Лос-Анджелесе мужчину. Только не знала подробностей.
– Не исключено... Меня беспокоит тот факт, что, кто бы ни убил Шону, он не хотел, чтобы ее обнаружили. Случай Лорен, а также Мишель и Ланса, прямо противоположный. Тела оставлены на виду, словно напоказ, – скорее всего хотели проучить или напугать кого-то. Работа профессионала не вписывается в схему преступления на сексуальной почве.
– Значит, мотивы разные. Шону убили из похоти, остальных же устранили, чтобы не болтали лишнего.
Мы проехали рынок в Лорел-кэньон, и дорога пошла вверх. Майло вдавил педаль газа, машина задрожала от усердия. Когда за окном начали мелькать деревья, мое сердце забилось от внезапной догадки.
– О Господи!
– Что случилось?
– Так, может, смерть Шоны и есть тот секрет, который хотели скрыть? Лорен каким-то образом узнала про это и попыталась нагреть руки. И за менее страшные тайны люди идут на убийство.
Майло молчал до самого Малхолланда.
– А как Лорен могла узнать?
На этот вопрос у меня пока не было ответа.
Майло начал дергать себя за мочку уха. Достал сигарету. Попросил зажечь ее, затянулся и выпустил клуб дыма из окна.
– Что ж, – сказал он наконец, – будем надеяться, Джейн сможет пролить свет на эту тайну. Я рад, что ты со мной. – Стуржис ехидно улыбнулся. – Здесь чувствительность психолога будет нелишней.
Мы подъехали к воротам особняка Эбботов около четырех часов дня. И синий "мустанг", и большой белый "кадиллак" стояли перед парадной дверью, но на звонок никто не отвечал. Майло снова нажал кнопку. Электронный звонок прозвенел четыре раза, потом наступила тишина.
– В прошлый раз он был подсоединен к автоответчику, – сказал детектив. – Машины здесь, а дома – никого?
– Это подтверждает нашу догадку, – сказал я. – Они уехали, вызвав такси.
Он нажал на звонок в третий раз, без особой надежды.
– Пойдем поговорим с соседями. – И повернулся, чтобы уйти.
Мы были уже около машины, когда в домофоне раздался голос Мэла Эббота:
– Пожалуйста... нет... это...
Затем опять пошел гудок.
Майло осмотрел ворота, задрал брюки и взялся за железные прутья ворот. Только я оказался проворнее.
Глава 22
Мы побежали к входной двери. Я подергал ручку – заперто. Майло заколотил в дверь, позвонил в звонок.
– Мистер Эббот! Это полиция!
Ответа не последовало. Пространство справа от дома закрывала живая изгородь из фикусов. Слева мощеная тропинка с азалиями по краям вела к кухонной двери. Та оказалась тоже заперта, зато окно рядом с ним оставили наполовину приоткрытым.
– Сигнализация вроде не тронута, – пробормотал Майло. – Жди.
Достав пистолет, он побежал за дом и вернулся через некоторое время.
– Следов взлома не видно... Все же здесь что-то не так.
Стерджис засунул пистолет обратно в кобуру и прокричал в окно:
– Мистер Эббот? Вы дома?
Тишина.
– Так, панель сигнализации отключена, – сказал Майло, посмотрев на боковую стену. – Давай, подсади меня.
Я сложил руки и на секунду почувствовал на них весь его немалый вес. Потом он подтянулся и исчез в окне.
– Оставайся здесь. Я проверю, что происходит.
Я ждал, прислушиваясь к тишине пригорода, стараясь внимательно осмотреть задний двор особняка: край бассейна с голубой водой, плетеная мебель, древние деревья, скрывающие соседний участок, лужайка покрыта зеленой тканью и подготовлена для внесения удобрений. Кто-то планировал устроить по весне зеленый газон.
Восемь минут прошло, десять, двенадцать. Почему его нет так долго? Вернуться к машине и позвать на помощь? Но что я скажу диспетчеру?
Пока я раздумывал, кухонная дверь открылась, и Майло кивнул мне, чтобы я зашел. Под мышками у него проступили пятна пота. Лицо было бледным.
– Что случилось?
Вместо ответа детектив повернулся ко мне спиной и повел через кухню. Столешницы из синего гранита были пустыми, только одиноко стоял пакет апельсинового сока. Мы быстро прошли через кладовую, мимо картин в столовой. Майло пронесся по гостиной, где тускло сверкали награды Мэла, и взбежал по лестнице. Я следовал за ним.
Где-то на середине пути я услышал хныканье.