Ледяное сердце, стр. 85

Он был хуже хищника — нападал на тех, кто слабее.

Преступник устремился к Робин. Побежал, выставив вперед руку с ножом.

Робин бросила в него молоток, опять промахнулась, упала на пол и покатилась под верстак. Он присел, сунул руку под верстак, ухватил ее за запястье, взмахнул ножом, промахнулся и выпустил руку Робин.

Она скользнула под среднюю часть верстака.

Мне удалось схватить негодяя за свободную руку. Он попытался отбросить меня, но не смог, повернулся и притянул меня к себе.

Лицом к лицу.

Обхватил руками.

Я вырвался, схватил одну из гитар — «Страт» мексиканского производства, недорогую, с массивным ясеневым корпусом. Размахнулся ею как битой и ударил мужчину плашмя по лицу.

Колени у него подкосились, и он повалился на спину. Нож полетел в мою сторону, но я уклонился, и нож покатился по полу.

Мужчина лежал не двигаясь. Одна нога подвернулась.

В прорезях маски для глаз показалось что-то белое. Он дышал быстро и размеренно.

Я сдернул с него маску, почувствовав при этом, как мне мешают усы. На лице Гордона Шулля застыло такое выражение, словно по нему проехала газонокосилка.

Слабенький голосок позади меня спросил:

— Кто это?

Робин тряслась, зубы у нее стучали. Мне хотелось прижать ее к себе, но сделать этого я не смог. Шулль задвигался и застонал. Сейчас я сосредоточил все внимание на нем.

Я нашел нож. Увидев пятна крови на лезвии, я взглянул на раненого, о которого споткнулся при входе.

Кевин Драммонд? Так здесь два игрока?

Как это Робин удалось одолеть его?

Грудь его не двигалась. Лужа крови стала шире.

— О Боже, мы должны помочь ему!

Меня это удивило, и я посоветовал Робин вызвать полицию. Она убежала, а я осмотрел Драммонда. Темные волосы, маски нет. Пульс на шее едва прощупывается. Я осторожно повернул его голову.

Это не Драммонд. Это Эрик Шталь.

Крови под ним было много. Кожа уже приобрела серовато-зеленоватый оттенок. Я сдернул с себя пиджак и осторожно подложил его под рану. Признаков дыхания видно не было, но пульс еще прощупывался.

— Держись, Эрик, — сказал я. — Ты в полном порядке. Никогда не знаешь, что они слышат.

В нескольких футах поодаль опять заворочался Шулль. Его согнутая нога подрагивала. Когда в двери показалась Элисон, я быстро встал.

— Вон тот плохой человек, а это полицейский. Робин звонит в полицию, посмотри, всели с ней в порядке.

— Она разговаривает с ними. С ней все в порядке.

Элисон вошла осторожно, пытаясь не наступить в кровь своими темно-зелеными туфельками. В руке у нее — маленький хромированный друг. Спокойно и решительно она оценила происходящее. Не испугана. Раздосадована.

Шулль застонал и согнул правую руку. Открыл глаза. Элисон мгновенно оказалась возле него. Шулль попытался ударить ее, но пальцы не сжимались в кулак. Ее пальцы, напротив, сжались. Сильно ударив Шулля по руке, она приставила пистолет к его виску.

— Лежи спокойно, или я пристрелю тебя, — сказала Элисон ровным голосом врача.

51

Петра оставалась на смотровой площадке ОИТ note 13. Находиться ближе к Эрику она могла, лишь глядя на него сквозь стеклянную стену.

Никакой новой информации, кроме той, что час назад сообщил ей хирург-травматолог Лавинье, приятный молодой человек, похожий на доктора с телевизионного экрана.

— Вероятно, выкарабкается, — сказал он.

— Вероятно?

— Сейчас непосредственной опасности нет, но с ранами в абдоминальной области никогда ничего не предугадаешь. Главное — предотвратить инфекцию. К тому же — потеря крови. Ему заменили почти всю кровь. Он был в шоке, без сознания, и снова может вернуться в такое состояние.

— Спасибо.

Услышав тон Петры, Лавинье нахмурился:

— Я говорю честно.

— Именно так и должно быть. — И Петра отвернулась от него.

Вскоре после этого пришли Майло и Рик. Последний, воспользовавшись своим удостоверением доктора медицины, прочитал историю болезни и поговорил с персоналом травматологического отделения.

Выйдя оттуда, он сказал:

— Никаких обещаний, но интуиция подсказывает мне, что он выживет.

— Отлично. — Петра, истощенная, слабая, чувствовала себя бесполезной и виноватой. Она подумала: «Надеюсь, что твоя интуиция хоть чего-нибудь стоит».

Когда она вышла в комнату ожидания, там сидела блондинка лет тридцати пяти с журналом «Элле» в руках. На ней был облегающий-черный свитер с высоким воротом, белые джинсы и босоножки на высоких каблуках. Педикюр — розовый. Все при ней: волосы, грудь, когда-то безупречное лицо и сейчас выглядело великолепно.

Одежда под стать душевным страданиям.

Она и Петра смерили друг друга взглядами. Петра села.

— Извините, вы… из полиции? — спросила женщина.

— Да, мадам.

Женщина встала и подошла к ней. На Петру пахнуло духами. Маникюр тоже розовый, с перламутром. Она то и дело заламывала руки.

— Могули я вам чем-нибудь помочь?

— Я… я знаю Эри… детектива Шталя. Мне позвонили из больницы, потому что нашли у него в кармане номер моего телефона, и они… — Женщина не закончила фразу.

Петра встала и протянула ей руку:

— Петра Коннор.

— Кэти Магари. Как он?

— Ему лучше, Кэти. Магари глубоко вздохнула.

— Слава тебе Господи.

— Вы с Эриком друзья?

— Скорее просто знакомые. — Магари покраснела. — Мы только что познакомились. Вот почему у него оказался номер моего телефона. Знаете, как это бывает.

«Шталь, донжуан, живи как можно дольше и продолжай удивлять меня».

— Конечно.

— Я не знала, следует ли мне приходить сюда. Но мне позвонили. Я почувствовала, что… должна сделать это.

— Эрику нужны друзья, — сказала Петра. Женщина казалась сконфуженной. Принимая во внимание сопутствующие обстоятельства, именно так оно и было.

— Надеюсь, с ним все обойдется. Он милый парень.

— Верно.

— А что… что вообще-то случилось?

— Эрик принимал участие в полицейской операции. Задерживая подозреваемого, получил удар ножом в живот.

Рука Магари быстро поднялась к ее безукоризненному рту.

— О Боже! Они мне сказали только то, что он ранен. А потом, придя сюда, я узнала, что не могу войти. Думаю, вас пустили туда, потому что вы офицер полиции. — Магари указала на дверь ОИТ.

— Я его партнер.

— О! — Глаза Магари наполнились влагой. — Мне так жаль, так жаль.

— Он поправится, — сказала Петра как бы по секрету. Магари успокоилась и улыбнулась.

— Это прекрасно!

«Я, наверное, выбрала не ту карьеру, — подумала Петра, — стоит заняться телемаркетингом».

— Ну, я, наверное, пойду. Ничего, если я приду завтра? Может, ему станет лучше и меня пропустят к нему?

— Конечно, приходите, Кэти. Я же сказала, что поддержка поможет ему.

— Но сейчас его состояние тяжелое, правда? Даже если он выживет.

— Эрик серьезно ранен, но за ним очень хорошо ухаживают.

— Я рада. Единственный доктор, которого я знаю, — это мой ортопед. Я танцовщица.

— Вот оно что, — проговорила Петра.

— Ну, я пойду. Приду завтра. Если Эрик очнется, скажите ему, что я была здесь.

Послав воздушный поцелуй в сторону ОИТ, она улыбнулась Петре и скользящей походкой пошла через зал.

Вскоре Петра заметила, как доктор Лавинье вышел из лифта с двумя седыми людьми. Все трое остановились, продолжая разговор, но она не слышала его.

Мужчина лет шестидесяти, невысокий и худощавый, в коричневой спортивной куртке и белой сорочке, видневшейся из-под желтовато-коричневого свитера, в бежевых, хорошо отглаженных широких брюках. Седые волосы подстрижены. Очки в стальной оправе. Женщина — миниатюрная, футов пяти ростом, тоже худощавая. Синий свитер, серые брюки.

Лавинье что-то сказал, и оба кивнули. Они прошли за ним мимо Петры в ОИТ. Полчаса спустя появился Лавинье. Он куда-то спешил и не обратил внимания на Петру. Еще через четверть часа появилась седовласая пара.