Ледяное сердце, стр. 52

— Там все еще идут представления. Там церковь. Разве проповедь не один из видов творчества исполнителя? Или это просто кощунство с его стороны. — Это похоже на серьезный сдвиг в сторону чего-то потустороннего. — Петра прикусила губу. — О'кей, ну и что дальше?

— Я уверен на девяносто девять процентов, — заговорил Майло, — что это та самая рыжеволосая женщина, которую видела Коко Барнес, но давайте посмотрим, опознает ли ее старая леди. Главное теперь — выяснить, кто эта женщина. Наверняка что-то есть в банке данных. Когда появятся отпечатки пальцев?

— Ты же знаешь, как бывает с отпечатками. Они могут прийти сегодня, а могут и на следующей неделе. Я поговорю с Дигом и Гарри и попрошу ускорить это дело.

— Узнав, кто она, мы выясним, какой образ жизни вела эта женщина. И возможно, даже обойдемся без отпечатков пальцев. После того как Барнес рассказала мне, что видела, я расспросил кое-кого и нашел в твоем округе один приют — «Дав-хаус», где знали всех рыжеволосых женщин, время от времени появлявшихся там. Там мне сказали, что им казалось, будто прежде она жила лучше, поскольку, когда ее сознание прояснялось, она говорила как интеллигентная женщина.

— Может быть, — предположил я, — именно это качество и заметил в ней убийца. Он понимал: чтобы сделать эту женщину совершенно беззащитной, ее нужно напоить до умопомрачения.

— Мне знаком «Дав-хаус». Я приводила туда детей. У них довольно хороший рейтинг излечения.

Майло посмотрел на фотографию убитой.

— У всех есть свои недостатки.

Мы нашли Коко Барнес в гараже, который она превратила в мастерскую. Дама крутила на гончарном кругу аморфный горшок. Ланс, ее собака, лежала у ног хозяйки и похрапывала.

Взглянув на фото, она сказала:

— Это она, точно как на моем рисунке. Бедняжка. Что с ней случилось?

— Пока мы не знаем, мадам, — ответил Майло.

— Но она мертва.

— Да, мадам.

— О Боже! — воскликнула Барнес, вытирая руки от глины. — Пожалуйста, сделайте одолжение, если мы когда-нибудь еще встретимся, зовите меня Коко, а не «мадам». От этого я чувствую себя человеком эпохи палеолита.

Майло позвонил Петре и застал ее в Долине. Он спросил, можем ли мы заняться приютом без нее, и она разрешил?.

— Чем Петра занимается? — спросил я.

— Присматривает за домом родителей Кевина. Шталь все еще держит под наблюдением квартиру, но, кажется, это бессмысленное занятие.

Я развернулся и заметил, что уровень бензина почти на нуле.

— Вся эта езда туда-сюда, — проворчал Майло. — Я заплачу за полную заправку.

— Лучше раскошелься на обед. —Где?

— В дорогом ресторане.

— Что-то вроде свидания?

— Конечно. Я заехал на заправку.

Майло выскочил, воспользовался своей кредитной карточкой, чтобы включить бензоколонку, вставил заправочный шланг и огляделся. Детектив всегда детектив. Мне захотелось размяться, и я занялся протиркой стекол.

— Ну и как Элисон?

— Она в Боулдере.

— Катается на лыжах?

— Съезд психиатров.

— А… О'кей, бак наполнен. — Майло вернул на место заправочный шланг. — Когда она возвращается?

— Через несколько дней. А почему ты спрашиваешь?

— Нам придется подождать ее возвращения, чтобы спланировать двойное свидание.

«Дав-хаус» размещался в обветшалом, окрашенном в темные тона жилом доме на Чероки, к северу от Голливудского бульвара. На доме не было ни вывески, ни какого-либо другого опознавательного знака. Парадная дверь была открыта. На одном из помещений цокольного этажа мы увидели надпись: «Офис». Директор, молодой, чисто выбритый черный мужчина по имени Дэрил Уизерспун, работал один за полуразвалившимся столом. Голову Дэрила украшали дреды. Когда он встал и пошел к нам, на нем закачалось серебряное распятие. Его серые одеяния пахли свежей стиркой.

Майло показал ему фотографию, и директор коснулся рукой щеки.

— О Боже! Бедная Эрна.

— Эрна, а дальше как?

— Эрнадин. Эрнадин Мерфи.

— Э. Мерфи, — повторил я. Уизерспун удивленно взглянул на меня.

— Что с ней случилось?

— Я звонил сюда примерно неделю назад, — сказал Майло, — разговаривал с женщиной, которой казалось, что она знает мисс Мерфи.

— Это, наверное, была моя помощница Диана Петрелло. Эрна была… это случилось неделю назад?

— Вчера вечером. Что вы можете рассказать о ней?

— Давайте сядем, — сказал Уизерспун.

Мы с Майло устроились на диване, приобретенном в магазине подержанных вещей, от которого разило табаком. Уизерспун предложил нам кофе из шипящей машины, но мы отказались. Сверху доносились шаги. Ярко-желтый цвет стены резал глаза.

— Вы расскажете, что случилось? — спросил Уизерспун, усаживаясь на стул.

— Это пока не ясно, — ответил Майло. — Ее нашли в узком переулке, в нескольких кварталах отсюда, позади церкви Святой Троицы.

— Церковь… она была атеисткой, это единственное, что я могу сообщить вам.

— Бескомпромиссной? — уточнил я. Он кивнул:

— Да. Нет, мы не слишком давим на них. Но тем не менее стараемся воздействовать на сознание. Эрна не стремилась постичь Господа. Она, по сути дела, не была нашей регулярной клиенткой, а лишь появлялась время от времени, когда ей становилось совсем плохо. Мы никому не отказываем в приюте, кроме буянов.

— Не буянила ли она когда-нибудь?

— Нет, никогда.

— Отчего ей порой становилось совсем плохо? — спросил Майло.

— Все сводилось к употреблению спиртного. Эрна спивалась, приближая свою кончину. Мы встречались неоднократно многие годы, и в последнее время стало очевидным явное ухудшение ее состояния.

— В каком смысле?

— Проблемы со здоровьем. Постоянный кашель, повреждение кожного покрова, боли в желудке. Однажды она ночевала у нас, и утром ее простыни были в пятнах крови. Сначала мы думали… ну, вы знаете, месячные. У нас всегда есть тампоны, но некоторые женщины забывают об этом. Как потом выяснилось, кровь у Эрны текла из… — Уизерспуна передернуло, — из заднего прохода. Внутреннее кровотечение. Мы вызвали одного из наших врачей-добровольцев, и нам удалось убедить Эрну показаться ей. Врач сказала, что ничего страшного нет, но что у Эрны имеются трещины и ими следует заняться. Заняться, по ее мнению, следовало и возможными повреждениями кишечника. Мы предложили Эрне обследоваться у специалиста, но она ушла и не появлялась несколько месяцев. Такова была манера ее поведения. Пришла — ушла. Для многих из них это всего-навсего место, где можно остановиться и перекусить.

— Как насчет проблем с ее психикой?

— Это само собой. Для многих наших клиентов это нечто почти обязательное.

— Какие конкретно психические проблемы были у Эрнадин Мерфи?

— Как я уже говорил, все сводилось к употреблению спиртного. Мне казалось, что она зашла слишком далеко — это называется органической болезнью мозга. Нарастающая умственная деградация. Ночуя здесь, она иногда просыпалась и галлюцинировала. Синдром Корсакова. Это дефицит витамина В. — Уизерспун нахмурился. — Кое-кто шутит насчет розовых слонов, но ничего смешного в этом нет.

— В каком состоянии она была до того, как началось ухудшение? — спросил я.

— Ммм… Не скажу, чтобы когда-либо Эрна была… вполне нормальной. Не то чтобы она была глупой. Нет. Когда нам удава — лось продержать ее в трезвом состоянии более или менее продолжительный период, она говорила так, что не было сомнений в богатстве словарного запаса. Казалось, что в свое время она получила образование. Но когда мы спрашивали ее об этом, она сразу же замыкалась. Позднее периоды трезвости становились все короче и реже. Последний год она была деструктивна.

— Агрессивна? — уточнил Майло.

— Напротив — пассивна, с затуманенным сознанием, заторможена, ей было трудно сосредоточиться, отмечалось и нарушение двигательной функции. Она спотыкалась, падала… именно это с ней и случилось? Упала и ударилась головой?

— Едва ли, — ответил Майло.