Туннель, стр. 12

Аллан продолжал:

– Для управления штольнями и для движения по ним мне нужна сила тока, равная вырабатываемой всеми станциями Ниагары. Ниагара занята, и я создам себе собственную Ниагару!

И они очнулись от задумчивости и посмотрели Аллану в лицо. Еще кое-что бросилось им в глаза: во время своего доклада он ни разу не улыбнулся, не отпустил ни одной шутки. Юмор, видно, не был свойствен ему.

Один только раз обществу представился случай посмеяться. Это был момент, когда фоторепортеры вновь неистово защелкали затворами и Аллан прикрикнул на них: «Stop your nonsense!» [16]

В заключение Аллан прочел отзывы мировых светил, отзывы инженеров, геологов, океанографов, статистиков, финансистов Нью-Йорка, Бостона, Парижа, Лондона, Берлина.

Наибольший интерес возбудило резюме Ллойда, разработавшего систему финансирования проекта и извлечения прибыли. Аллан прочел его под конец, и тридцать голов заработали с максимальной быстротой и точностью.

Зной внезапно словно утроился. Участники конференции лежали в креслах, и струи пота текли по их лицам. Даже холодильные аппараты, расставленные за зеленью и непрерывно выдыхавшие в сад холодный, насыщенный озоном воздух, не приносили облегчения. Было как в тропиках. Бои китайцы, одетые в белоснежное полотно, бесшумно скользили между кресел и предлагали лимонад, horses-neck, [17] gin-fizz [18] и воду со льдом. Но все это не помогало. Жара подымалась с улицы клубами знойного тумана, который, казалось, можно было схватить руками, и заполняла висячий сад. Нью-Йорк, весь железобетонный и асфальтовый, был подобен аккумулятору из многих тысяч элементов, вобравшему весь жар последних недель и теперь извергавшему его. И беспрерывно вопило и кричало в лихорадке глубокое ущелье Бродвея. Нью-Йорк, нагроможденный людьми между тремя тысячами миль океана и тремя тысячами миль материка, бурлящий, бессонный Нью-Йорк, казалось, сам настойчиво требовал от этих людей все больших, небывалых усилий. Нью-Йорк, мозг Америки, сам словно погрузился в мысли, ворочал гигантскую думу, рождал ее…

В этот миг Аллан умолк. Чуть не посреди фразы. В речи его не было заключения. Это была речь наизнанку – ее кульминационный пункт был в начале. Конец был так неожидан, что все остались в прежних позах и еще напрягали слух, когда Аллан уже ушел, предоставив им самим обсуждать проект.

Рекламный дирижабль кружил над крышей и нес над Манхэттеном слова: «Продление жизни на двадцать пять лет! – Гарантия! – Доктор Джости из Бруклина!»

7

Аллан спустился с Мод на лифте до десятого этажа, пообедать. Он до такой степени промок от пота, что должен был полностью переодеться. Но капли пота еще выступали у него на лбу. Он еще весь был в напряжении, и расширенные глаза его смотрели невидящим взглядом.

Мод заботливо вытирала ему лоб и охлаждала виски салфеткой, намоченной в ледяной воде.

Мод сияла. Она тараторила и смеялась от возбуждения. Что за вечер! Многолюдное собрание, световые гирлянды, сад на крыше, волшебный Нью-Йорк кругом – никогда не забудет она этого зрелища. Они все сидели в кругу! Они, имена, тысячу раз слышанные ею с ранних лет, имена, распространявшие атмосферу богатства, могущества, гения, смелости и сенсации. Они сидели и слушали его, Мака! Мод бесконечно гордилась Маком. Его победа приводила ее в восторг, теперь она ни одной минуты не сомневалась в успехе мужа.

– Как я боялась, Мак! – вырвалось у нее, и она обвила руками его шею. – Но как ты говорил! Я просто не верила своим ушам! Боже праведный!

Аллан рассмеялся.

– Я предпочел бы говорить перед ордой дьяволов, чем перед этой компанией, поверь мне, Мод! – возразил он.

– Сколько, по-твоему, это продолжится?

– Час, два. Может быть, и всю ночь.

Мод удивленно приоткрыла рот.

– Всю ночь?

– Может быть, Мод! Во всяком случае нам дадут время спокойно пообедать.

Аллан снова пришел в полное равновесие. Его руки уже не дрожали, и глаза оживились. Он исполнил долг вежливости как супруг и джентльмен, положив Мод лучший кусок мяса, по ее вкусу, лучшую спаржу и лучший горошек, и сам спокойно принялся за еду; на лбу у него блестели большие капли пота. Он чувствовал сильный голод. Мод же болтала с таким оживлением, что едва успевала есть. Она разбирала по косточкам всех приглашенных. У Виттерштейнера была, по ее мнению, чудесная и выразительная голова. Очень удивил ее моложавый вид Килгаллана, а Джона Эндруса, горнозаводского короля, она сравнивала с бегемотом. Банкир Ч. Б. Смит показался ей хитрой седой лисичкой. А эта старая ведьма миссис Браун позволила себе разглядывать ее, словно школьницу! Верно ли, что миссис Браун от скупости никогда не зажигает у себя света?..

Посреди обеда в комнату вошел Хобби, осмелившийся (и он мог себе это позволить) спуститься в лифте отеля «Атлантик» без пиджака. Мод взволнованно вскочила.

– Ну, как дела, Хобби? – воскликнула она.

Хобби со смехом бросился в кресло.

– Ничего подобного я еще не видел! – воскликнул он. – Они передрались! Словно на Уолл-стрит после выборов! Ч. Б. Смит хотел улизнуть. Нет, послушайте только! Он хочет уйти, говорит, что дело кажется ему слишком рискованным, и входит в лифт. Но они кидаются за ним и буквально силой, за фалды вытаскивают его назад из кабины! Ей-богу, не вру! Ye gods and little fishes! [19] Килгаллан стоит посредине, размахивает отзывами и кричит как оглашенный: «Этого вы не можете зачеркнуть, против этого вы ничего не скажете!»

– Ну, Килгаллан – это понятно! – вставил Аллан. – Он ничего не может иметь против (Килгаллан был главой Стального треста).

– А миссис Браун! Хорошо, что были фоторепортеры! Она была похожа на воронье пугало, вошедшее в раж! Старуха с ума сошла, Мак! Чуть не выцарапала глаза Эндрусу. Она была вне себя и все время кричала: «Аллан – величайший человек всех времен! Было бы позором для Америки, если бы его проект не был осуществлен!»

– Миссис Браун? – Мод замерла от удивления. – Но она ведь света не зажигает от скупости!

– Тем не менее, Мод! – Хобби снова разразился веселым смехом. – Черт разберет этих людей, дитя мое! Она и Килгаллан отстоят тебя, Мак!

– Не хочешь ли пообедать с нами, Хобби? – спросил Аллан, обгладывавший ножку курицы и в то же время внимательно прислушивавшийся к рассказу своего друга.

– Конечно, садись скорей, Хобби! – воскликнула Мод и поставила прибор.

Но Хобби было некогда. Он волновался гораздо больше Аллана, хотя его это дело касалось мало. Он снова исчез.

Каждые четверть часа он возвращался с донесением о ходе дела.

– Миссис Браун подписалась на десять миллионов долларов, Мак! Теперь пойдет!

– Боже! – пронзительно вскрикнула Мод и в изумлении всплеснула руками.

Аллан, чистивший грушу, спокойно обратился к Хобби:

– Ну, что же дальше?

Хобби был слишком взволнован, чтобы присесть. Он бегал взад и вперед, вынул из кармана сигару и откусил кончик.

– Она вытаскивает из кармана блокнот, – начал он, порывистым движением зажигая сигару, – блокнот, который я щипцами не взял бы, – такой он грязный, – и подписывает! Молчание! Все окаменели. Тогда и остальные лезут в карманы, а Килгаллан обходит их и собирает записки. Никто не говорит больше ни слова, фоторепортеры работают на полную мощность! Мак, твое дело выиграно! I will eat my hat… [20]

После этого Хобби долго не появлялся. Прошел целый час.

Мод притихла. Она была взволнована и напряженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги. Чем дольше это тянулось, тем сильнее было ее уныние. Аллан сидел в кресле, спокойно и задумчиво покуривая трубку.

В конце концов Мод не выдержала и спросила растерянно: