Город Анатоль, стр. 85

И вот она опять дома. От радости она прыгает по комнатам. Навещает ребенка, мать. Она дает себе отсрочку на целую неделю. Ах, как прекрасна жизнь! Но через неделю она непременно уедет. Она видит, как восходит ее звезда: сверкающая танцовщица порхает перед черным занавесом.

Прощайте, прощайте все! На этот раз она уехала. Она не смеялась и не плакала; она вошла в вагон с мертвенно-бледным лицом, точно поднималась на эшафот. Пусто стало теперь в доме Янко. Все ночи напролет он слышал, как составлялись нефтяные поезда.

VII

Теперь Рауля чаще видят в городе; по нескольку раз в день появляется он на улицах и всегда куда-то спешит. Он никак не может поспеть на все заседания суда, на все деловые встречи и совещания. Ему пришлось пригласить в помощники двух молодых адвокатов, так много у него работы. От постоянного пребывания в комнате лицо его побледнело и стало дряблым. С тех пор как Ольга оставила его, он одевается небрежно. Однажды он вышел даже без шляпы, он просто забыл надеть ее. Прижимая к груди толстый портфель, он важно шагает, выпятив толстые губы, точно собирается свистнуть. Погруженный в свои мысли, он ничего вокруг не замечает, иногда даже разговаривает сам с собой.

Город растет, город строится: школы, больницы, вырос новый квартал, на постройку театра ассигновано два миллиона. У города есть деньги. На скважинах работают день и ночь, нефть течет рекой, и город становится всё богаче. В Анатоле насчитывается уже полдесятка миллионеров, через год их будет два десятка. Рауль думает об этом и о многом другом. Старому бургомистру дали понять, что осенью он должен уйти в отставку, и тогда будет выбран новый бургомистр. Этот вопрос занимает Рауля день и ночь. Некоторые городские гласные считают самым правильным избрать такого бургомистра, у которого был бы опыт работы в больших городах, но Рауль не разделяет этого мнения. О нет! Зачем выписывать бургомистра откуда-то издалека, если в Анатоле существует доктор прав Рауль Грегор? Рауль хранил свои честолюбивые замыслы глубоко в сердце, но всё, что он делал, было направлено к этой цели. Он с необыкновенным усердием занимался городскими делами, выступал с большими речами на всех заседаниях, старался расположить в свою пользу влиятельных людей города. Подождите только: настанет день, когда все они будут считать за честь, если он согласится принять этот пост!

Но вдруг что-то нарушило ход его размышлений, случилось что-то такое, отчего все мысли в его голове вдруг спутались. Он поднял глаза. Перед ним шла высокая женщина в светлом платье. Ах, эти бедра, эта шея... Это, несомненно, Карола. Как играют при ходьбе ее бедра, с каким вкусом и шиком она одета! Совсем важная дама! Как она ставит ногу! Рауль покраснел, у него перехватило дыхание. Он пошел быстрее, чтобы догнать Каролу. Ах, как глупо, что он так долго не виделся с ней! Но когда он уже почти догнал ее, его шаги вдруг замедлились, и наконец он остановился.

Прилично ли будет, если он заговорит с ней на улице? Что могут подумать люди? Он в нерешительности стоял на тротуаре и скреб свою черную эспаньолку. А прекрасная белая шея удалялась всё больше и больше. Вдруг порыв ветра сорвал у Рауля с головы шляпу, он побежал за ней и чуть было не попал под копыта мчавшейся по мостовой упряжки.

— Господин Грегор!

Франциска сидит в элегантном ландо и раскатисто смеется. Как смешно Рауль бежит за своей шляпой, прижав к груди толстый портфель.

— Сегодня ужасный ветер! — говорит она, как бы извиняясь.

Рауль кланяется Франциске, держа испачканную шляпу в руке. Он густо краснеет от смущения. Какой от нее идет аромат, точно от букета ландышей, никакое другое сравнение здесь, право же, не годится. И как она эффектна сегодня! Маленькая черная с белым шляпка вызывающе надвинута на ухо.

Франциске нужно поговорить с Раулем по делу, и она просит его сесть рядом с ней. Куда ему сейчас нужно? Рауль садится, и экипаж вихрем мчится по улицам. Кучер гонит лошадей как одержимый. А какие чудесные рессоры у экипажа! И, как это ни странно, Рауль очень горд тем, что едет в этом элегантном ландо рядом с Франциской по улицам Анатоля. Он оглядывается кругом, ищет глазами среди прохожих Каролу, но она уже исчезла.

Рауль покупает изящную бонбоньерку, чтобы вечером поднести ее Кароле. Несколько недель он никак не мог отделаться от гриппа, а потом было столько работы, столько работы!..

Но в первый же свободный вечер он пришел поболтать с ней. Он жаждал снова увидеть мерцающие глаза Каролы и ее белые напудренные плечи. Его сердце стучало, когда он поднимался по лестнице в бар. Но Каролы там не было. Она вообще ушла из «Парадиза», вот уже несколько недель. Об этом ему сказал Ксавер.

— Она теперь домоправительница у Яскульского.

— Домоправительница? У Яскульского?..

— Да, работа в баре слишком утомляла ее.

VIII

Домоправительница у Яскульского? Рауль хлопнул себя полбу. Этот мужик опередил его! Почему Раулю не пришло в голову пригласить Каролу работать у него секретаршей или закрепить ее за собой каким-нибудь другим способом? Рауль вспоминал о белой коже Каролы и несколько дней не мог продиктовать ни одной разумной фразы. Этот старый дурак, эта деревенщина!..

Вскоре Яскульский собственной персоной явился в контору Рауля, как всегда с громким смехом и шуточками. Ему нужно оформить одно маленькое дельце. Рауль с изумлением уставился на Яскульского. «Каланчу» было не узнать. Куда делись его сапоги с голенищами? На нем был новенький, с иголочки, светло-серый просторный костюм, ослепительно белый воротничок и новые желтые ботинки. Никогда еще Рауль не видал Яскульского таким щеголем, а ведь он знает его уже больше двадцати лет. Старик немного похудел и поэтому казался еще более высоким. Он весело взглянул на Рауля, громко рассмеялся и ударил себя в грудь.

— Ну что? Ты удивлен, а? — закричал он. — Ты, разумеется, уже всё знаешь? Да, это она со мной сделала!

Рауль смущенно покачивал ногой и силился улыбнуться. «Эта деревенщина, — думал он, — этот невежда! Значит, и бедра, и прелестная шея — всё досталось ему?»

Яскульский плюхнулся в кресло:

— Вот о чем нам надо потолковать, Рауль. Видишь ли, — с тобой можно говорить откровенно, — она мне давно уже нравилась. Ее глаза!.. Ну что тут скажешь? Такие огромные... А кожа у нее... — Он прищелкнул языком. — Но больше всего нравилась мне, говоря между нами, ее «казенная часть», она просто божественна! Когда эта женщина идет — понимаешь? — всё это движется так, что я совсем с ума схожу! Я сперва предложил ей сто крон. Приди, мол, разок ко мне. Что тут особенного? Другие приходят за гораздо меньшую плату. Но она только посмотрела на меня с возмущением. Ксавер чуть не лопнул со смеху. Ну, затем я предлагал двести и триста крон. Что ж ты думаешь? Она не пришла! Я дошел до пятисот крон. Пятьсот крон! Понимаешь ли ты, что это значит? На эти деньги можно купить всех девчонок в цыганском квартале. Затем она решила уехать отсюда. Ей не нравилось больше в «Парадизе»: работа слишком утомительная, а платят мало. Сидишь каждую ночь до четырех, до пяти часов, это губит ее, говорила она. Я и сказал ей: «Иди-ка ты ко мне, да и дело с концом. Что тебе этот Ксавер платит, то заплачу и я. А кроме того, стол и квартира, и всё бесплатно». Она решила подумать. На следующий день она говорит мне: «Но только смотрите, не воображайте себе ничего такого, господин Яскульский!» — «Нет, нет, что вы!» А сам думаю: «Только бы мне заполучить тебя в дом!»

Яскульский умолкает. Он смущенно просовывает палец между воротничком и шеей.

— И что же? — продолжает он изменившимся голосом и тоном полной растерянности. — Ничего, ну прямо-таки ничего не получается! Пальцем к ней не притронься! Как-то раз я хлопнул ее по «божественной», так она закатила мне оплеуху.

Рауль протирает очки. Он наслаждается беспомощностью глупого мужика. Комичность его положения доставляет Раулю невыразимую радость. Такая женщина, как Карола! И что только забрал себе в голову этот дурень! Она даром живет у него, ест за его столом, и он ей еще деньги платит! Ловко она это устроила, ничего не скажешь! Рауль едва удерживался от смеха.