Город Анатоль, стр. 58
— Да, ну и люди здесь! Вы не слышали? Торговец шерстью Наход — вы его знаете, ему семьдесят лет, — начал бурить в своем саду, а его сосед, кузнец Омка, бурит рядом, на своем дворе. Они поссорились, и кузнец хватил семидесятилетнего Находа железным прутом. Великолепно, не правда ли? — Ники весело хохочет. — Ну и народ!
Франциска подает коньяк, и Цукор набрасывает план дома. Тут так, а тут так. Учтите — ничего другого сейчас не найдешь.
Это просто счастливый случай. Советница хочет переехать к своей дочери в Станцу... Франциска считает, что это дороговато, но в конце концов она может себе это позволить. Завтра она ждет Ники с более точным планом. Нет, осматривать дом она не будет, пока там живет эта старая дама. Да это и слишком хлопотно! И опять Ники отвешивает поклоны и целует Франциске руку.
— Почему вас называют «акробатом», господин Цукор? — спрашивает Франциска.
Тогда Ники перечисляет все номера своей программы. Он даже может разорвать цепь мускулами руки.
— Да что вы говорите? — Франциска смеется резко и громко, и Ники удивленно косится на нее. — Неужели у вас действительно такие мускулы?
Ники предлагает сейчас же произвести опыт с цепью. Нет, нет, не надо. Но она хочет убедиться, ощупав его руку.
— Можно? — Она дотрагивается до руки Ники и вскрикивает: — Ах боже мой, да вы настоящий атлет!
Она просит Ники прийти завтра вечером около семи часов. Они вместе поужинают.
Весь следующий день Франциска была в прекрасном настроении. Она отправилась в город, чтобы причесаться, и когда Ники Цукор явился, Франциска встретила его, одетая точно на бал. На ней было вечернее платье с довольно смелым декольте. Она приготовила его для открытия городского театра. Ники разложил на столе план, и Франциска, как женщина практичная, немедленно начала распределять комнаты. Вот здесь вход, вестибюль довольно просторный, очень хорошо!.. Вот здесь, налево, маленькая гостиная, которая может служить комнатой для ожидания. Направо большая гостиная, она выходит в сад. В ней шесть окон. Великолепно! А здесь можно устроить спальню и рядом гардеробную.
— Но в доме нет ванной! — разочарованно воскликнула Франциска.
Ники засмеялся.
— В Анатоле очень мало домов с ванными. Но места у нас достаточно, — сказал он. — Мы можем перестроить весь дом по вашему желанию, сверху донизу.
Франциска кивнула. Она не предъявляет чрезмерных требований, но красивая ванная давно была ее мечтой.
— Я однажды видела великолепную ванную комнату, — сказала она. — И знаете где? У князя Куза в Бухаресте. Я познакомилась с ним в курьерском поезде между Белградом и Бухарестом. У меня тогда была ужасная головная боль, и он дал мне аспирин. Вот мы и познакомились. Как-то раз он повез меня в свой дворец. Показал весь свой дом и ванную. О, как вам ее описать!
Это был бассейн из белого мрамора. Спускаться в него нужно было по ступенькам. И всё кругом так и блестело. Стены, кажется, были выложены розовым мрамором. И тут же располагались души и всякие приспособления. Одним словом — всё, что только можно придумать!
— Ну что же, мы можем это устроить, если вы прикажете. Если хотите, я сам поеду в Бухарест и осмотрю ванную комнату вашего друга, князя Куза.
— Нет, это невозможно! Княгиня, его супруга, надо сказать, немножко ревнива, и тогда же между нами, женщинами, произошла сцена, о которой я как-нибудь расскажу вам. Нет, нет, это, к сожалению, невозможно. Но будет очень хорошо, если вы съездите в Будапешт или, еще лучше, в Вену. Я думаю, в Вене выбор больше. А затем вы купите всё, что нужно, и привезете сюда.
— Очень хорощо, — сказал Ники Цукор и поклонился. Но у Франциски было еще одно, совершенно особое, желание.
— Это звучит ужасно глупо, — сказала она и засмеялась. — Вы ни в коем случае не должны думать, что я из честолюбия хочу копировать дворец князя Куза. Я об этом и не помышляю. Но я там видела еще кое-что, что мне очень нравится, и я хотела бы устроить это у себя. Видите ли, князь показал мне также свою спальню. Конечно, я не входила в нее, мы стояли у открытых дверей, и я только одним глазком заглянула туда. Пожалуйста, не поймите это превратно. Ах, я всё это так глупо рассказываю! У вас могут возникнуть всякие мысли. Уверяю вас, мои отношения к князю были чисто платонические, хотя он... нет, не стоит говорить об этом. Вы мне не верите?
— Почему же, охотно верю, — заявил Ники с полной серьезностью.
— Прекрасно! Так вот, эта спальня мне так понравилась, что с тех пор я решила: если уж ты когда-нибудь сможешь завести себе хорошую спальню, то надо будет устроить ее точно так же. Она почти вся состояла из зеркал. Стены и даже потолок были из зеркал. Всё это имело такой веселый вид!
— Очень хорошо, очень хорошо. И очень оригинально! — сказал Ники Цукор. — Мы, разумеется, можем устроить такую же!
За ужином Франциска усердно обставляла свой дом, а Ники Цукор, который уже за закуской выпил три рюмки водки и полбутылки вина, строил всё более грандиозные планы.
— Да, дом получится великолепный! — восторженно восклицал он. — Он будет достопримечательностью Анатоля.
После ужина начали составлять список того, что Ники должен был купить в Вене. Список оказался очень длинный, и Ники боялся взять на себя ответственность за эти покупки. В конце концов он предложил Франциске поехать вместе с ним в Вену.
— Подумайте над этим. Почему бы вам и не поехать? Это было бы великолепно!
— Но придется рано вставать...
— Мы можем поехать вечерним поездом. Самое удобное!
На следующий день Ники купил дом. Франциска даже не осмотрела его. Жак был убежден, что Франциска никогда не решится поехать в Вену. Но на этот раз он ошибся. Через неделю Франциска уехала с Ники Цукором. Они вернулись только через две недели.
IX
Корошек смотрел в дверную щелку на площадь: там действительно стоял молодой господин Грегор и спокойно разговаривал с этой бешеной Ольгой. Он даже шутил!
— Боже мой, как это у вас хватает храбрости разговаривать с этой сумасшедшей женщиной! — с удивлением воскликнул Корошек, когда Жак вошел в вестибюль. — Ведь она могла бы выстрелить и тяжело ранить вас — в бедро, например, и вы остались бы хромым на всю жизнь!
— Я готов держать с вами пари, что у нее и револьвера-то нет в кармане, — ответил Жак и презрительно засмеялся. — Это только блеф, чтобы запугать Рауля. Ему следовало бы выйти и хорошенько отколотить ее!
— Что вы, что вы! Как можно бить свою жену!
Почти каждый день, когда начинало смеркаться, перед «Траяном» появлялся часовой: воротник высоко поднят, на голове бобровая шапка, в карманах — грозно сжатые кулаки. Гизела и Антония, сидя за зеркальной витриной, забавлялись видом этой фигуры, но Роткель приказал им отойти: некрасиво смеяться над несчастным человеком. Посетители кафе острили при ее появлении. Милая, хорошая женушка, не правда ли? Кто бы мог подумать, что у этой прелестной белокурой «куколки» столько злости? Весь город смеялся! А ее «малышка», почему он ни разу не выйдет к ней? Он просто-напросто прячется от нее со страху. Пусть бы попробовали так с Яскульским! Его широкое лицо побагровело от гнева. Его жена могла бы заявиться хоть с пушкой, — уж он бы задал ей перцу! Но его жена давно умерла...
Когда Корошек просовывал свою желтую дыню в комнату Рауля и шептал: «Она там», — Рауль бледнел; он с каждым днем становился всё более нервным. Корошек считал своим долгом охранять своих гостей. В мыслях он уже видел адвоката Рауля Грегора плавающим в собственной крови перед «Траяном», с толстым портфелем под мышкой. Ну и дела творятся на белом свете!
Иногда Ольга дежурила перед «Траяном» всего лишь двадцать минут, но очень часто — битых два или три часа. Один раз она караулила до девяти вечера. Было очень холодно, кружился мелкий колючий снег, Ольгу совсем запорошила, но она без устали расхаживала по площади, как призрак, не знающий покоя. Рауль почувствовал сострадание к ней. Такой холод, такой снег! Бедняжка! Она страдает, она несчастна, она мучится! Не открыть ли ему окно и крикнуть: «Ольга, золотце мое!» Нет, нет, он не может! Он вспоминал об оскорбительных и бесстыдных письмах, которые она ежедневно посылала ему. Она осыпала его бранью. Употребляла такие словечки, что он стыдился показать кому-нибудь эти письма. Ее страсть пользоваться самыми вульгарными выражениями была просто болезненна. Она грозила ему уйти к другим мужчинам. Настанет день, и он горько раскается. А сегодня она назвала его бесстыжим сутенером! И это — его нежная куколка, которая всю ночь меняла ему согревающие компрессы, как только он кашлянет раза два! Нет, нет! Невозможно! После этих писем о примирении нечего и думать. Сострадание Рауля сразу превратилось в ненависть. «Ну и замерзай, замерзай, сумасшедшая!» — в бешенстве закричал он. Кому приятно, когда его называют «бесстыжим сутенером» или еще похуже? А теперь он выйдет, будь что будет!