Код Бытия, стр. 98

Ласситер, услышав знакомое слово, непроизвольно моргнул, и Торгофф снова начал объяснять:

– Ооциты – это…

– Я знаю, – прервал его Ласситер. – Моя сестра прошла через эту процедуру.

– О-о-о… – протянул Торгофф. – Что ж, если вам известно… – Он бросил взгляд на часы и, откинувшись на спинку стула, сказал: – А теперь мне действительно надо бежать. Когда речь идет о двенадцатилетнем мальчишке и билетах на хоккейный матч, дело не терпит отлагательств.

– Можно еще секунду? – спросил Ласситер. – Если бы Барези удалось это… Я хочу сказать, если бы он сумел повернуть вспять дифференциацию… мы бы узнали об этом?

– Вне всяких сомнений, – ответил Торгофф, вставая со стула. – Это такое же великое открытие, как изобретение колеса. Мы, безусловно, узнали бы об этом. Если, конечно…

– Что?

Торгофф обмотал горло шарфом и покрепче затянул воротник своего полупальто. Прикрыв макушку бейсбольной кепкой, он сказал:

– Не знаю. Если Барези… не испытывал серьезных сомнений. Он мог ужаснуться своему открытию. Ведь старик увлекался религией.

Возвращаясь в гостиницу, Ласситер не знал, что думать. Неужели Барези обратился к теологии, после того как узрел Бога в молекуле? Не исключено. Но какое отношение это имеет к «Умбра Домини» и серии убийств по всему миру от Вашингтона до Токио? Ласситер был недоволен собой. И чем дальше тащила его старенькая бостонская подземка, тем сильнее становилось это недовольство. Почему он решил, что страсть Барези к науке и религии играет в этом деле какую-то роль? Только потому, что так сказал священник? Да.

Совершенно очевидно, что ключ к разгадке – клиника, а не наука или религия. Клиника искусственного оплодотворения. Она соединяет все жертвы. Она служит для всех преступлений общим знаменателем. «И почему сейчас, – думал Ласситер, – я гоняюсь за призраками, вместо того чтобы беседовать с женщинами, которые прошли через эту клинику? У меня есть их имена и адреса». Они проводили в Монтекастелло всего неделю, а не тридцать два дня. Ни одна из них не подвергалась процедуре пересадки ооцитов, но эти женщины – насколько ему известно – живы. Их по меньшей мере сотня, а он не удосужился поговорить ни с одной из них.

Но Фредди и Риордан говорили. И то, что им удалось выяснить, укладывалось в одну фразу: «Разве жизнь не прекрасна?» Для Фредди, Риордана, да и для него самого было совершенно очевидно: этим женщинам ничто не грозит.

Ласситер наклонился, потер виски и застонал. Видимо, стон получился довольно громким, поскольку, выпрямившись, он заметил суровый, хотя и немного усталый взгляд сидящего напротив мужчины. Ласситер смог без труда прочитать его мысли: «Для полного счастья мне не хватало только этого психа».

Внезапно Джо пришла в голову еще одна мысль, от которой он чуть не подскочил: «А если Барези сумел повернуть процесс вспять? Если он использовал свою клинику для клонирования?» На этом месте мысль обрывалась. Клонирования кого? Ласситер снова застонал, а сидящий напротив мужчина, выругавшись сквозь зубы, поднялся и отправился в конец вагона.

Допустим, Барези клонировал людей. Что же потом случилось? Неужели он передумал и стал истреблять свои творения?

Нет, считать так – полное безумие. Кроме того, мальчики из клиники вовсе не клоны. Они здорово отличались друг от друга. Брэндон ничем не напоминал Джесси, и ни тот ни другой не были похожи на тех мальчишек, которых Ласситер видел на фотографиях. Ни на Мартина Гендерсона, ни на сынишку Иржи Рейнера.

«Следовательно, клонирование исключается, – думал Ласситер, – если, конечно…»

Если – что? Если они не были клонами какой-то группы. Но какой? Коллегии кардиналов? Футбольного клуба «Милан»?

«Не думаю», – сказал Ласситер себе.

Это совершенно нелепо. Если Барези и мог вершить нечто подобное, то зачем ему это делать? И вряд ли дети являются частью какого-то эксперимента. Женщины приезжали в клинику, беременели и отправлялись по домам. Все было тривиально, и, насколько Ласситер знал, Барези никогда не просил прислать фотографии мальчиков и тем более не следил за их развитием. Это была обыкновенная медицинская процедура, не более. Но очевидно, это не так.

Это не так, потому что все пациентки и дети были убиты.

Глава 35

Таких холодов в Вашингтоне просто не бывает. Сидя в арендованном «торесе», припаркованном рядом с управлением автомобильного транспорта города Портленд, Ласситер держал одеревеневшие руки перед решеткой отопителя и анализировал свои последние действия. Расплачиваться за машину по кредитной карте, конечно, не стоило, но «Херц» наличными не принимает, и выбора не было. Впрочем, это не имело значения. Пока он платит «зелеными» за бензин, никто не определит, где именно находится машина.

Несмотря на поток горячего воздуха из отопителя, пальцы никак не хотели отогреваться. Их кончики заледенели после того, как Джо долго счищал при помощи спортивного раздела газеты «Портленд пресс геральд» лед с ветрового стекла. «Я плохо экипирован для этого климата, – думал Ласситер. – Здесь особый мороз – могучий, такой бывает в Саскачеване или Миннесоте. Кожаная куртка для него – ничто, как и дорогие кожаные перчатки от Бергдофф – Гудман. Мне нужны рукавицы с электроподогревом и космический скафандр».

Часы на приборной доске показывали 8.56. До открытия оставалось четыре минуты. «Вообще-то мне следовало отправиться в Санди-Ривер, – подумал Джо, – и показать всем, кому можно, ее фотографию. Тем, кто сдает жилье, обучает кататься на лыжах или сидит с детьми. Впрочем, какой от этого толк? В Санди-Ривер каждый уик-энд приезжает несметное число людей. Снимку уже два года, и, кроме того, видно, что Каллиста прибыла не для того, чтобы кататься на лыжах. Она стоит рядом с рестораном „Макдоналдс“, а горы находятся далеко на заднем плане».

Но это были те самые горы. Это был Санди-Ривер. Джо раздобыл туристский буклет и сравнил горы на любительском снимке с изображенными на фотографиях в брошюре. Совершенно очевидно, что это одно и то же место. Следовательно, Каллиста находится в Мэне или находилась там два года назад.

Ласситер включил радио и принялся наблюдать за женщиной, появившейся из дверей управления с двумя флагами в руках. Подметая длинной шубой снег, она подошла к флагштоку и без особых церемоний водрузила на него звездно-полосатый штандарт родной страны. За ним последовал флаг штата Мэн, почти все поле которого занимала большая сосна. Закончив эту процедуру, женщина заторопилась обратно в офис.

Голос по радио объявил, что на дворе минус восемнадцать градусов по Цельсию, а «обещают вообще ого-го!».

Ровно в девять часов утра уже известная Ласситеру дама открыла двери управления автомобильного транспорта, и в тот же момент замерли моторы дюжины стоявших поблизости машин. Первые посетители, закутанные в толстенные, хорошо утепленные парки, начали выбираться из автомобилей и направляться к вожделенному зданию. Ласситер последовал их примеру и вскоре оказался перед окошком, над которым значилось:

Когда-то Ласситер считал, что полиция – и только полиция – имеет право определять владельцев номерных знаков. Но это было крайне старомодное представление, родившееся еще в то время, когда личная жизнь считалась частным достоянием граждан. В век компьютеров время – уже не деньги. Информация – вот что стало подлинными деньгами. И Мэн, не будучи исключением, только рад предоставить сведения о своих гражданах любому, кто готов заплатить.

Открыв собственное дело, Ласситер узнал, что существуют компании, специализирующиеся на сборе данных по конкретным заказам. Если кто-то вдруг изъявлял желание получить перечень бездетных домовладельцев с доходом, превышающим сто тысяч долларов в год, обитающих в определенном районе, то такой список доставлялся ему мгновенно. Если заказчик желал ограничить перечень белыми мужчинами и получить вдобавок информацию об их финансовом состоянии, то и эти сведения добывались ему без труда.