В лесной чаще, стр. 45
— Надо же, — улыбнулся я. — Впечатляюще.
Розалинда смущенно рассмеялась и взглянула на меня из-под ресниц.
— Ваши друзья… — нерешительно произнесла она. — Те, которые пропали. Что с ними случилось?
— Долгая история.
Я сам втянул себя в эту ситуацию и теперь не знал, как из нее выпутаться. В глазах Розалинды появилось сомнение, и я опасался потерять ее доверие, хотя было бы чистым безумием посвящать девушку в подробности моего детства в Нокнари.
Странно, но ситуацию спасла Джессика: она шевельнулась в кресле и дотронулась до руки сестры.
Розалинда, кажется, не заметила ее жеста.
— Говори, Джессика, — обратился я к девочке.
— В чем дело, дружочек? — Розалинда наклонилась к ней. — Ты хочешь рассказать детективу Райану о том человеке?
Джессика кивнула.
— Я его видела, — промолвила она, глядя не на меня, а на сестру. — Он говорил с Кэти.
Сердце у меня заколотилось. Будь я религиозен, поставил бы по свечке всем святым: первая серьезная зацепка.
— Прекрасно, Джессика. Где это произошло?
— На дороге. Когда мы возвращались домой из магазина.
— Только ты и Кэти?
— Да. Нам разрешали.
— Не сомневаюсь. Что он сказал?
— Он сказал… — Джессика глубоко вздохнула. — Он сказал: «Ты очень хорошо танцуешь», — и Кэти ответила: «Спасибо». Ей нравится, когда такое говорят.
Она с беспокойством взглянула на сестру.
— Все хорошо, крошка, — успокоила Розалинда, гладя ее по волосам. — Продолжай.
Джессика кивнула. Розалинда коснулась ее бокала, и Джессика послушно выпила лимонад.
— Потом, — произнесла она, — потом он сказал: «Ты очень симпатичная девочка», — и она ответила: «Спасибо». Это ей тоже нравится. А потом он сказал… он сказал: «Моя маленькая дочка тоже любит танцевать, но она сломала ногу. Ты не хочешь ее навестить? Она будет очень рада». И Кэти ответила: «Не сейчас. Нам пора домой». И мы пошли домой.
«Ты очень симпатичная девочка»… В наши дни мало кто осмелится заявить такое двенадцатилетнему подростку.
— А ты знаешь того мужчину? Видела его когда-нибудь раньше?
Она покачала головой.
— Как он выглядел?
Молчание, глубокий вдох.
— Большой.
— Большой? Как я? Высокий?
— Да… мм… да. Но и так тоже. — Она расставила руки с качнувшимся стаканом.
— Толстяк?
Джессика нервно хихикнула.
— Да.
— Во что он был одет?
— В спортивный костюм. Темно-синий.
Она посмотрела на Розалинду, и та ободряюще кивнула.
Вот черт, подумал я. Сердце колотилось все сильнее.
— Какого цвета волосы?
— Ну… у него не было волос.
Я мысленно извинился перед Дэмиеном. Похоже, парень вовсе не пытался просто сказать нам то, что мы хотели от него услышать.
— Он старый? Или молодой?
— Как вы.
— Когда это случилось?
Джессика беззвучно пошевелила губами.
— А?
— Когда вы с Кэти встретили того мужчину? Это было за несколько дней до того, как Кэти исчезла? За несколько недель? Очень давно?
Я старался говорить осторожно, но Джессика быстро заморгала.
— Кэти не исчезла, — пробормотала она. — Кэти убили.
Ее взгляд начал терять осмысленность. Розалинда с упреком посмотрела на меня.
— Да, — подтвердил я, — конечно. Поэтому очень важно вспомнить, когда она видела того человека, — это поможет нам найти убийцу.
— Джессика мне сказала, — тихо проговорила Розалинда, — что это было за неделю или две до… — Она вздохнула. — Но когда точно, не помнит.
Я кивнул.
— Большое спасибо, Джессика, — промолвил я. — Ты очень храбрая девочка. Ты сумеешь узнать того мужчину, если увидишь его снова?
Молчание.
— Думаю, нам пора идти, — произнесла Розалинда, беспокойно взглянув на часы.
В окно я увидел, как они шли по улице: Розалинда двигалась мелкими быстрыми шажками, покачивая бедрами, Джессика тащилась следом, держась за ее руку. Я смотрел на ее склоненную голову и вспоминал старые истории про близнецов — как одному причиняли боль, а другой, за много миль от него, чувствовал то же самое. Не было ли в ту ночь у тети Веры такой минуты, когда среди хохочущих девчонок она вдруг замолчала и издала тихий, никем не замеченный звук? И не скрывалась ли разгадка истории за наглухо заколоченными дверями ее помраченного разума?
Розалинда сказала, что я так подхожу для данного дела; ее слова вертелись у меня в голове, пока я провожал их взглядом. Даже теперь я не был уверен, подтверждают ли события ее правоту или, наоборот, полностью опровергают, и на какой критерий можно опираться.
10
Следующие несколько дней я убил на поиски незнакомца в спортивном костюме. По описанию, в Нокнари на него подходило семь человек — высокие, плотные, лысые или бритые наголо парни за тридцать. У одного в юности были проблемы с полицией: хранение марихуаны, непристойное поведение… Прочитав это, я вздрогнул, но оказалось, он всего лишь мочился на обочине, когда мимо проходил коп. Двое заявили, что могли идти через поселок домой после работы примерно в то время, о котором говорил Дэмиен, но большой уверенности у них не было.
Никто не признался в том, что говорил с Кэти. В ночь ее смерти у всех имелись алиби, ни у кого не было танцующей дочери со сломанной ногой и никаких мотивов для убийства. Я сделал фотографии и показал Дэмиену и Джессике, но они оба окинули их блуждающими взглядами и пожали плечами. Дэмиен наконец пробормотал, что вряд ли здесь есть человек, которого он видел, а Джессика стала тыкать то в одного, то в другого, пока окончательно не впала в ступор. Я послал двух «летунов» обойти жителей и расспросить, не появлялись ли у них недавно посетители, похожие на того незнакомца. Результат — ноль.
Два алиби оказались сомнительными. Один парень говорил, что до трех часов утра сидел в Интернете на форуме байкеров, обсуждая достоинства классических моделей «кавасаки». Другой уверял, будто ездил в город на свидание, опоздал на автобус в половине двенадцатого и пару часов провел в кафе, ожидая следующего. Я повесил снимки на доску и решил как следует проверить их алиби. Но каждый раз, когда я смотрел на эти фотографии, у меня появлялось ощущение, преследовавшее меня постоянно: будто любой мой шаг наталкивается на чью-то злую волю, на хитрую и упрямую силу, у которой есть собственная цель.
Определенных успехов удалось добиться только Сэму. Он почти не бывал в офисе и говорил со множеством людей: членами местного совета, землемерами, фермерами, противниками стройки. На наших ужинах он упоминал об этом вскользь, обещая рассказать все позже, когда что-нибудь прояснится. Однажды он ушел в ванную комнату, оставив на столе блокнот, и я заглянул в его записи: схемы, графики и сотни заметок, набросанных мелким неразборчивым почерком.
Наконец во вторник — моросил дождь и мы с Кэсси мрачно перебирали отчеты «летунов» об опросах местных жителей, на случай если вдруг что-то пропустили, — Сэм явился с большим рулоном толстой бумаги — из такой детишки делают валентинки и украшения на Рождество.
— Ну вот, — сказал он, вытащив из кармана скотч и прилепив развернутый лист к стене в углу штаба. — Этим я и занимался.
Перед нами была огромная и детально проработанная карта Нокнари: дома, холмы, река, лес, — нарисованная с простотой и изяществом детской иллюстрации. На нее ушло не менее нескольких часов. Кэсси присвистнула.
— О, спасибо, спасибо, спасибо, — улыбнулся Сэм, подделываясь под густой голос Элвиса.
Мы бросили отчеты и подошли поближе, чтобы лучше разглядеть карту. Она была поделена на несколько частей, раскрашенных карандашами в разные цвета — зеленый, синий, красный и, реже, желтый. Каждая обозначалась набором непонятных букв и цифр вроде: «Прод. Ф. Дауни-Глоуб. 11/97; рз с.-х. уг. 8/98». Я вопросительно поднял брови на Сэма.
— Сейчас все объясню. — Он оторвал кусок ленты и закрепил последний угол. Мы с Кэсси сели на край стола, откуда можно было как следует рассмотреть все детали.