Эхо в тумане, стр. 53

— Не надо снова. Ванесса. Никогда больше.

Повернувшись на каблуках, он поспешно направился в Спрейстоун.

Река Арун не изменилась.

Освещенные единственным фонарем, темные вздымающиеся воды стремительно неслись по Суссексу, с неистовой силой впадая в канал.

Женщина пристально всматривалась в пустынный берег, вызывая перед своим мысленным взором мужчину, которого желала, и женщину, которой больше не было, — образ, превращавший ее по-прежнему прелестные черты в маску ненависти.

Все это вскоре будет исправлено.

— Мисс?

Песок приглушил звук шагов констебля. Она не слышала, как он подошел.

— Да?

Она поспешно надвинула капюшон на глаза, прикрывая лицо.

— С вами все в порядке?

Она тотчас определила, что его обветренное лицо незнакомо ей, и вздохнула с облегчением.

— Конечно, констебль. Со мной все в порядке… просто наслаждаюсь вечерней прогулкой.

Он нахмурился:

— Я увидел свет вашего фонаря. Такой молодой леди, как вы, не следует гулять в одиночестве у реки ночью.

Она чуть не рассмеялась вслух от нелепости его замечания. Ее молодость давно миновала, и она лучше, чем кто-либо иной, знала, что страх проистекает не от одиночества, а от беспомощности.

— Вы, безусловно, правы, констебль. Пора возвращаться домой.

— Вы живете поблизости?

Его густые брови озабоченно нахмурились.

— Сразу за теми деревьями, — поспешно ответила она. — Спасибо за заботу, констебль. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мисс.

Она ощущала на себе его взгляд, когда шла в сторону своего мнимого дома. В будущем ей следует быть осторожнее. Поднявшийся ветер освежил ее раскрасневшиеся щеки. Ей хотелось опустить капюшон, чтобы ветер растрепал ее волосы и вернул ей ощущение жизни. Но риск был слишком велик. Ее пальцы стиснули накидку, прижимая ее к голове. Но одна упрямая прядь выбилась и вызывающе затрепетала на ветру. Только луна стала свидетельницей того, как она отливала ярко-красным цветом.

— Мы должны поговорить. — Ариана побледнела, глаза ее покраснели от долгой бессонной ночи. Сколько раз она спорила с Трентоном, умоляя его сказать ей, что его тревожит. Но тщетно.

Яхта неслась, подгоняемая сильным ветром, остров Уайт постепенно исчезал из вида, по мере того как они приближались к английскому побережью.

— Трентон… пожалуйста.

Он не разговаривал с ней после их столкновения на берегу и молчал до сих пор, когда они этим утром покинули Уайт. Он стоял у перил яхты, устремив взгляд в одну точку.

Ариана глубоко вздохнула, решившись на прямой разговор:

— Может, я напомнила Ванессу вчера вечером больше, чем обычно, или ты просто вспомнил ее.

Трентон медленно повернулся:

— Ты не похожа на Ванессу… никоим образом.

Обрадовавшись, что муж наконец-то ответил, Ариана поднялась и встала рядом с ним.

— Тогда почему ты назвал меня ее именем?

— Не могу объяснить этого. На долю секунды я увидел ее.

— Почему? Это каким-то образом связано с тем, что я сделала или сказала?

— Прекрати, Ариана. — Он отвернулся и задумчиво посмотрел на Солент. — Я не готов к этому разговору… Пока сам не все понимаю. — Губы его мрачно сжались. — Я оказался в невыносимом положении — мне часто приходится размышлять, что реально, а что выдумано.

— Ты любил мою сестру? — не подумав, Ариана выпалила вопрос, не связанный с предшествовавшим разговором, сама удивилась своей бестактности и пожалела, что не может взять свои слова назад. На этот раз она боялась не гнева Трентона, а его откровенности.

— Нет, — тотчас же решительно ответил он. — Никогда.

Ариана почувствовала острое до боли облегчение.

— Я рада, — прошептала она, затем прислонилась к перилам и всмотрелась в воду. — Интересно, где сейчас Одиссей.

Трентон резко повернул голову и с изумлением посмотрел на нее.

— Вот как? Тебя не волнует мое душевное состояние и ты не боишься моей предполагаемой склонности к жестоким поступкам? Ты только хочешь узнать о моих чувствах к Ванессе?

— Сейчас, да. Я знаю, что ты не убивал ее. А теперь еще стало известно, что и не любил ее. Остальное ты расскажешь, когда будешь готов. И надеюсь, что это скоро произойдет, потому что мне больно видеть, как ты страдаешь.

Мускулы на челюсти Трентона судорожно дернулись, и он резко привлек Ариану к себе.

— Ты меня унижаешь.

— Я люблю тебя.

— Тогда мне жаль тебя, туманный ангел. — Он прижался губами к ее волосам. — Но, Боже, помоги мне, ты нужна мне. И я слишком большой эгоист, чтобы убедить тебя разлюбить меня.

— Ты не смог бы убедить меня, если бы даже попытался. К тому же, — напомнила она и улыбнулась, — не ты ли просил дать тебе время?

— Время не может излечить все раны. Ты никогда не задумывалась над тем, что я, возможно, неизлечим?

— Задумывалась. Но отбросила эту мысль.

Он сосредоточенно посмотрел на нее:

— Мне нужно многое решить.

— Тогда я предлагаю тебе начать в Броддингтоне. Мы будем там через час.

— Через час, — глухо повторил он.

— Трентон, — сказала Ариана, — призраки прошлого ждали шесть лет. Они смогут подождать и дольше… до тех пор, пока ты не будешь готов сразиться с ними.

— Тебе не кажется, что уже настало время, я подготовил себя? — спросил Трентон, и лицо его застыло. — Надеюсь, ты понимаешь, на что ты обрекаешь себя, Ариана.

Она коснулась его щеки:

— Боль — твоя, риск пусть достанется мне.

Глава 17

Прислонившись к закрытой двери, Трентон осматривал пустую гостиную. Эта была та же комната, которую они с отцом спроектировали много лет назад, тот же приют, где они работали, делали наброски, беседовали. Здесь больше, чем где-либо еще в Броддингтоне, Трентон мог погрузиться в воспоминания, встретить прошлое во всеоружии.

Он достаточно долго откладывал — прошла уже целая неделя с тех пор, как они покинули Спрейстоун. И ни разу Ариана не поторопила его, требуя ответов, она фактически оставила его один на один с его мыслями, а сама проводила дни в саду, что-то лихорадочно записывая, возможно, свои новые открытия в области природы.

Но Трентон уже подготовил себя. Несмотря на душевную боль, он впервые за последние годы ощутил слабый проблеск надежды на то, что жизнь, возможно, сулит ему не только прозябание.

Но лишь после того, как он решит многие вопросы из своего прошлого.

Он подошел к столу и провел руками по его полированной поверхности.

В течение шести лет он бежал от этой комнаты, словно от адского огня. У него не было причин пробуждать в себе снова боль, вызванную смертью отца. Тот Трентон умер и исчез с лица земли, оставив на своем месте пустую оболочку. Но женитьба на Ариане показала ему, что осколки прежнего Трентона все еще существовали, хотя их осталось немного и они были непрочными. Он должен ради себя и ее тоже попытаться собрать их и соединить воедино.

В первый раз после смерти Ричарда он позволил себе вспомнить, как эта комната выглядела прежде — стены увешаны картинами, наброски громоздятся высокими кипами как дань своему создателю. Трентон отчетливо представил себе сидящего среди всего этого хаоса отца. Он словно совершенно отрешился от внешнего мира и, сосредоточенно нахмурив брови, обдумывал какой-нибудь особенно сложный рисунок.

Удивительно, но это живое воспоминание не вызвало боли — только теплое чувство о прошлом. Очевидно, сам того не замечая, он с годами смирился со смертью отца.

Но не с причиной, ее вызвавшей. И не смирился с тем, что мог — должен был — предотвратить ее.

Ричард Кингсли наделил своих сыновей твердыми принципами, любовью и богатством. Взамен он просил их только об одном — уважении к тому, чем гордился больше всего на свете — к имени Кингсли. Ванесса лишила его этого, а Трентон не смог остановить ее.

Привычное чувство гнева шевельнулось в груди Трентона. Его взгляд непроизвольно скользнул по столу, и, не давая себе времени передумать, он рывком выдвинул нижний ящик.