Фантастика 1973-1974, стр. 100
Бегло коснулся я лишь маленькой части “контактов” научной фантастики с антропологией и этнографией. Можно было бы назвать гораздо больше примеров из каждого района этих контактов, да и самих районов на самом деле больше. Чего стоит хотя бы район магии!
Ни Рэй Брэдбери, ни Стругацкие, ни десятки других фантастов не устояли перед соблазном столкнуть XX век с колдунами и ведьмами. Кто из писателей объясняет чудеса телекинезом, кого занимает приложение научной терминологии к весело поданной чертовщине. Недавно вышедший на русском языке роман Клиффорда Саймака “Заповедник гоблинов” - своего рода кунсткамера фантастических идей.
Тут и раздвоение личности, и телетранспортировка, и инопланетчики, собирающиеся покорить Галактику, и добрые старые феи, и путешествие во времени, и дух (что-то вроде привидения) Шекспира, и даже сам Шекспир, читающий лекции о том, он ли написал шекспировские пьесы. Я перечислил только малую часть всех деталей, которые, казалось бы, явно не подходят друг к другу “по резьбе”. А роман удался, несоединимое скреплено человеческой любовью и дружбой, заботой о менее разумных, благодарностью и теплотой. Бессмысленно пересказывать содержание целого романа.
Для меня он стал свидетельством того, насколько мало значат в фантастике сами по себе фантастические идеи рядом с тем, как использует их автор. И этнография здесь, конечно, уже ни при чем. Или, точнее, при чем - на равных правах со всем остальным, что создал на земле человек.
Фантастика - часть литературы.
Может ли она что-нибудь дать науке? На этот счет давно и упорно спорят. Одни видят в фантастах пророков и провозвестников всего нового, что несет с собой научно-техническая революция. Другие оставляют за ними роль регистраторов научных гипотез, подбирающих крохи с чужого стола.
Кто же фантасты в своем отношении к научной истине? Нет, не они стоят у руля идущего к ней корабля. Большинство пророчеств не так уж удачно, и сбываются чаще всего наименее конкретные предсказания, а их легче всего сделать. Но у этих литераторов есть удивительное чутье на малозаметные, невыявившиеся тенденции развития общества, направления науки. Там, куда они привлекают ваше внимание, стоит поискать. И часто стоит бояться того, чем они пугают. Фантасты могут порою первыми почувствовать опасность какого-то явления, как канарейки, которых брали в шахты изза особой чувствительности к рудничному газу. Или первыми, как петухи, приветствовать солнце. Как петухи, без которых солнце все равно взойдет. Но они не дадут его проспать.
ИСАЙ ЛУКОДЬЯНОВ Пришедшие из сказки
Для вас робот - это робот. Механизмы и металл, электричество и позитроны… Разум, воплощенный в железо! Создаваемый человеком, а если нужно, и уничтожаемый человеком… Но вы не работали с ними, и вы их не знаете.”
Айзек Азимов
Когда еще не было научной фантастики, была сказка.
Слушатели сказки, затаив дух, представляли себе золотое яблочко, катающееся по серебряному блюдечку, холодный блеск серебра с цветным изображением Кощеева дворца - наши предки не думали, что дальновидение будет вначале чернобелым…
В сказках отражалась мечта о техническом прогрессе.
Меч богатыря Кёр-оглы, удлинявшийся всемеро по воле владельца, был придуман на много веков раньше первого пистолета и придуманных моими собратьями-фантастами лучевых “бластеров” и “скорчеров”…
Властителю хотелось бы построить побыстрее неприступный дворец, но не хватает рабов и строительных материалов, камня, извести и яиц для добавки в раствор белка. И сказочники тешат владыку рассказом, как Аладдин потер тряпочкой масляную лампу - и возник могучий джинд, и за одну ночь построил чудесное здание - без проекта, сметы и заявок на материалы.
А теперь предполагают, что лампа Аладдина была телеуправляющим органом, доставленным на Землю добрыми пришельцами из космоса, а джинны - строительными роботами, комплектующими лампу…
Не будем вступать в спор о пришельцах. Поговорим о роботах.
Слово “робот” подарил миру чешский писатель Карел Чапек в 1920 году, введя биохимических роботов в пьесу “Р.У.Р.” (“Россемские Универсальные Роботы”). Американский ученый и фантаст Айзек Азимов в статье “Идеальный компьютер” отмечает: “У Чапека слово “робот” означает попросту “рабочий”.
В английском словоупотреблении оно, однако, утратило этот простой смысл и стало соответствовать представлению о механических существах”.
Дальше Азимов вспоминает созданных писателями-фантастами роботов - в основном опасных, а иногда добродетельных. А еще дальше пишет так: “…лишь в 1939 году один писатель-фантаст впервые, насколько мне известно, подошел к роботам со строго инженерной точки зрения. Без лишней скромности должен признаться, что этот писатель был я сам…” Итак, каким должен быть настоящий робот?
Прежде всего в его программу должны быть намертво включены “три закона роботехники” - три этических закона, сформулированных тем же А. Азимовым:
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
Ч. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму законам.
Если исходить из инженерной логики, робот должен иметь автономный двигатель с достаточным зарядом и постоянной подзарядкой (у советского лунохода энергию давали солнечные батареи) и исполнительными органами: устройствами для приема команд и для сигнала о выполнении заданий; блок программирования с достаточным запасом готовых программ и устройством самостоятельного выбора нужной из них; блок самосовершенствования, составляющий новые программы, когда в наборе не окажется подходящих; приспособления для получения информации об окружающей среде (“зрение”, “слух” и т. п.)…
Разумеется, вся “мыслительная” часть робота должна быть построена на базе быстродействующих вычислительных устройств.
Такой робот мог быть создан в воображении современных сказочников-фантастов только с появлением кибернетики.
И однако же…
Кибернетический робот появился в литературе около трех тысяч лет назад - в великолепном гомеровском эпосе “Илиада”.
В 18-й песне “Илиады” [Гомер, Илиада. Academia, 1935.] озаглавленной “Изготовление оружия”, Гомер приводит конкретные описания.
Напомним обстановку. Один из греческих вождей, полубог Ахилл, не принимает участия в боевых действиях, потому что оскорблен верховным вождем-Агамемноном. Патрокл, друг Ахилла, одалживает у него комплект вооружения и вступает в бой с Гектором, сыном троянского царя Приама. Гектор убивает Патрокла и присваивает его доспехи.
Ахилл хочет отомстить троянцам за смерть Патрокла, но у него нет оружия. Он молится своей матери - морской богине Фетиде, и та отправляется к богу кузнечного дела, хромоногому Гефесту. Вот что увидела Фетида в божественной кузнице:
Бога, покрытого потом, находит в трудах перeд мехами
Быстро вращавшегось: двадцать треножников вдруг он работал,
В утварь поставить к стене своего благолепного дома.
Он под подножием их золотые колеса устроил,
Сами б собою они приближались к сонму бессмертных,
Сами б собою они приближалися, взорам на диво…
Не странно ли? Бог - не величественный старец в сверкающих одеждах, а хромой, здоровенный мужичина, полуголый, потный, мечущийся по кузнице…
Он занят выпуском серии однотипных треножников с двигателями и редукторами, чтобы они автоматически приближались к богам, когда они придут в гости к Гефесту.
(В греческих эпосах треножники упоминаются часто. Вероятно, это треногие таганки, подставки для котлов или жаровен. Некоторые считают, что треножник - маленький столик, какие подавали отдельно каждому гостю.) Увидев Фетиду, Гефест смывает пот и копоть и отправляется с ней в свой “златокованый дом”, И там: