Нежная и бесстрашная, стр. 23
— В этом доме я дворецкий, — донесся до него решительный голос Уэллса, — Когда приходят письма, я их отношу.
— А я служу у лорда Ройса, — холодно возразил Хибберт, — Когда поступает корреспонденция на его имя, я ему ее отношу.
— Относите или читаете?
— И то и другое.
Мужчины с неприязнью уставились друг на друга. Каждый стоял на своем, сохраняя, однако, хладнокровие.
— Я беру всю ответственность за свои действия на себя, — самодовольно произнес Хибберт. — Я, и только я, знаю, что нужно моему хозяину. Если вам это не по нраву, вы скажите ему свое мнение. А я тем временем ознакомлюсь с содержанием письма.
— Как пожелаете. — Уэллс с такой силой сжал челюсти, что они чуть не хрустнули. Сунув в руку Хибберта письмо, он обошел его и направился к зале. — Я тотчас же доложу лорду Ройсу.
— Отлично. — Послышался шелест бумаги: Хибберт вскрывал конверт. — Я уважаю ваши принципы. Я тоже человек принципиальный… и преданный своему хозяину. Вы в этом скоро убедитесь.
— Посмотрим, — бросил Уэллс на ходу. Прошло две-три минуты.
Наконец появился Ройс Чадуик, сопровождаемый Уэллсом, и направился прямиком к Хибберту, не таясь читавшему письмо.
— Что там? — спокойно поинтересовался он у слуги.
— Отчет одного из ваших платных осведомителей, — не понижая голоса, ответил тот.
— От которого? От того, что проверял список джентльменов, или от того, кто должен был заняться богатыми леди, которые помогают брошенным женщинам?
— От последнего. Он съездил к леди Бартон, семидесятилетней даме, живущей в Беркшире. Она была за границей и только сейчас вернулась. Она помнит Глиннис Мартин. Все говорила о том, какая та была хорошенькая и несчастная: осталась одна-одинешенька с ребенком на руках.
Леди Бартон отправила ее к пожилой вдове, герцогине… — Хибберт бросил взгляд на письмо, — Пирсон.
— А ребенок?
— Ребенок отправился вместе с матерью. Глиннис стала компаньонкой герцогини. Насколько леди Бартон известно, Глиннис вместе с дочерью до сих пор живут в Пирсон-Мэноре в Беркшире.
— Отлично! — торжествующе воскликнул Чадуик. — Завтра вечером, как только закончится праздник, я отправлюсь прямиком туда. Если повезет, к первому января я уже найду дочь Райдера.
— Отлично сработано, милорд.
— Благодаря леди Бартон. — Чадуик хлопнул Хибберта по плечу. — Пошли. Нужно это отметить.
— Прямо здесь?
— Конечно. Где же еще? — Задержавшись на секунду, Ройс обернулся к Уэллсу, который стоял позади, словно бдительный часовой, достаточно далеко, чтобы его не заподозрили в подслушивании, но достаточно близко, чтобы подчеркнуть свой контроль за ситуацией и продемонстрировать неодобрение поведением Хибберта.
— Все в порядке, Уэллс, — заверил его Чадуик. — Благодарю вас за усердие, но Хибберт всегда читает приходящую на мое имя корреспонденцию. Так что расслабьтесь.
Уэллс кивнул, однако поза его по-прежнему оставалась напряженной.
— Как пожелаете, милорд.
— Может быть, выпьете вместе со мной и Хиббертом? Дворецкий откашлялся.
— Нет, милорд, благодарю вас. — Он бросил многозначительный взгляд на Хибберта. — Я не могу себе этого позволить.
— Как пожелаете, — пожал плечами Чадуик и махнул рукой. — Пошли, Хибберт.
Уэллс бросился за ними и, забежав вперед, попытался преградить им дорогу.
— Милорд, — почтительно произнес он, — право, не вполне прилично…
— Я это понимаю, — на ходу бросил Чадуик. — Но как вы, вероятно, слышали, я редко считаюсь с условностями. Мне на них глубоко наплевать. И сейчас я иду выпить. И Хибберт идет вместе со мной. — Он остановился и повернулся лицом к Уэллсу. — Мое приглашение остается в силе. Вы можете к нам присоединиться.
— Благодарю вас, милорд, нет.
— Хорошо. В таком случае до скорого. — И Ройс продолжил свой путь.
Сухо хмыкнув, Хибберт последовал за хозяином, игнорируя осуждающий взгляд своего оппонента.
— Думаю, вряд ли гости особенно мне обрадуются, — заметил он.
— Вероятно. Скорее всего они будут шокированы.
— А хозяева?
Чадуик снова остановился, на сей раз всего в нескольких шагах от лестницы, за которой прятался наемный убийца.
— Деймен меня уже сто лет знает. Так что он и глазом не моргнет. Анастасия наверняка будет в восторге от такой смелости. А Бреанна… — Ройс замолчал, думая о женщине, за которой ухаживал весь вечер. — Бреанна никак не покажет своего отношения, хотя, вероятно, будет крайне удивлена. Но про себя, думаю, она улыбнется. «Может быть, — подумал наемный убийца. — Но недолго ей осталось улыбаться».
Глава 12
Бреанна поднялась по лестнице, чувствуя одновременно и усталость, и волнение. Последние часы бала прошли словно в тумане. Она уже давно мечтала поскорее очутиться в своей комнате. Ей необходимо было подумать о том, что произошло сегодня между ней и Ройсом, и понять, какие из случившегося можно сделать выводы. Она была неопытной, но отнюдь не наивной. И не глупой. Весь пережитый ею пожар сводился к страстному поцелую, не более того. Подобными поцелуями Ройс уже наверняка успел в своей жизни обменяться с бесчисленным количеством женщин. Бреанна же в отличие от него еще никогда ни с кем не целовалась. Она даже не представляла, что способна на подобное безрассудство. Вплоть до сегодняшнего вечера. Ройс уже наверняка забыл об этом происшествии, отнеся его к разряду легких интрижек с не устоявшей перед его чарами подвыпившей девицей, но Бреанна себе подобного позволить не могла. Она с самого начала поняла, что ее тянет к Ройсу, что он оказывает на нее какое-то особое воздействие. Уже это само по себе стало открытием. Но еще более интересным, даже интригующим, было то, как она себя вела, очутившись в объятиях Ройса. Она сама себя не узнавала. Словно какой-то бес в нее вселился. Она упивалась его ласками и жаждала все новых, еще более смелых. Но самое удивительное, что даже сейчас, когда угар страсти прошел, она не испытывала ни угрызений совести, ни стыда. Лишь замешательство. Его она ощущала в избытке. А еще ей очень хотелось разобраться в причинах такого поведения Ройса, а главное — в собственных чувствах. Она с тоской взглянула на комнату Деймена и Стаси. Если бы Стаси еще не легла и ее любопытство взяло верх над усталостью, они бы могли поговорить по душам. Обычно так оно и бывало. Но теперь беременность диктовала свои условия. Прием утомил кузину, и Деймен, несмотря на ее возражения, еще несколько часов назад отправил ее в постель. Но до этого, хотя у нее уже глаза слипались от усталости, она то и дело бросала на Бреанну вопросительные взгляды, явно горя желанием узнать, что же произошло. Она наверняка строила догадки. Это было видно по ее лицу. Интересно, что вообразила Стаси? Как бы она расценила поведение Ройса? Как бы объяснила ее собственное поведение? Что бы ей посоветовала? Придется подождать ответов на все эти вопросы. Бросив взгляд на часы, стоявшие на каминной полке в холле, Бреанна вздохнула. Почти четыре утра. Последние гости разошлись по своим комнатам больше часа назад, а вскоре их примеру последовал и Уэллс. Чтобы заставить его пойти отдохнуть, Бреанне пришлось сделать вид, что она ложится спать. Бедняга совсем измучился за ночь, но все равно собирался завтра ровно в восемь утра быть на своем посту — вдруг он зачем-то понадобится. Ройс с Хиббертом отправились спать примерно в это же время, с жаром обсуждая письмо, которое получили. Бреанне это было только на руку. Она не знала, как вести себя с Рейсом после их ночной прогулки по саду, и с облегчением вздохнула, увидев, что он всецело переключил свое внимание на поиски дочери лорда Райдера. Бреанна улыбнулась, вспомнив реакцию большинства на появление в зале Ройса с Хиббертом. Они рты пораскрывали от удивления. Даже леди Даттон перестала сплетничать и молчала целую минуту — поистине рекорд. Бреанна поймала взгляд Стаси: глаза ее так и искрились смехом. У стоящего рядом с ней Деймена губы дергались от едва сдерживаемой улыбки. Ройс, несомненно, осознавал, какой устроил переполох. Это было по нему видно. Как, впрочем, и то, что на мнение общества ему глубоко наплевать. Оставалось лишь надеяться, что их эпатаж не обидит Уэллса. Если кто и заслуживал, чтобы его считали равным, так это он. Ведь он был Бреанне скорее отцом, нежели дворецким. Ройс остановился лишь на секунду, чтобы отыскать ее взглядом и убедиться, что с ней все в порядке, затем повернулся к Хибберту, и они продолжили разговор о лорде Райдере и его дочери. Потом к нему подходили разные знакомые, те, что еще не видели его по возвращении из Индии, и пять или шесть дам, которым непременно нужно было с ним поздороваться. Так что больше Ройс с Бреанной не общались. Но не раз и не два Бреанна ловила его колдовской взгляд… К трем часам ночи дом погрузился в тишину, нарушаемую лишь шагами лакеев, наводящих порядок и подготавливающих особняк к новому дню. Оставшись одна, Бреанна прошла в гостиную и уселась, поджав ноги, на кушетку, наслаждаясь покоем и размышляя о бурных событиях последних двух недель. Угрожающая посылка, беременность Стаси, жестокие убийства, доставившие немало беспокойства полицейским с Боу-стрит и взбудоражившие весь Лондон, а теперь еще и запутанные отношения с Ройсом Чадуиком… Голова у нее пошла кругом. Наконец Бреанна отправилась спать. Когда она подошла к дверям своей комнаты, часы пробили четыре. Все уже спали. Даже горничная Бреанны, которой было велено не дожидаться хозяйки, поскольку бал обещал затянуться. Нигде не слышалось ни шороха. В особняке стояла полная тишина. Все наверняка проспят до полудня, решила Бреанна, берясь за ручку двери. Все, за исключением Стаси. Стаси скорее всего встанет уже часам к десяти, а может быть, и раньше, если ее вдруг затошнит. И тогда они поговорят. Успокаивая себя этим, Бреанна открыла дверь, а потом тихонько прикрыла ее за собой. Как всегда, она оставила зажженной лампу на прикроватной тумбочке, чтобы не натыкаться в темноте на мебель. Она направилась прямо к ней, намереваясь поднять абажур повыше. Сделав шаг, Бреанна замерла. На тумбочке лежала белая рубашка. Ее отделанный кружевом подол слегка касался кровати. Посередине рубашки темнело пятно, а рядом с ней находился какой-то незнакомый предмет. Чувствуя, как ужас охватывает ее своими щупальцами, Бреанна начала медленно продвигаться вперед. Трясущимися руками она подняла абажур. Яркий свет залил тумбочку, и Бреанна тихонько вскрикнула, инстинктивно зажав рот рукой. Это была ее рубашка. А темное пятно на самом деле было не темным, а красным. Ярко-красным. Кроваво-красным. Бреанна перевела полный ужаса взгляд на незнакомый предмет. Им оказалась фарфоровая статуэтка. По крайней мере это была фарфоровая статуэтка, до тех пор пока ее не изуродовали. Девушка наклонилась, чтобы получше рассмотреть ее: взять ее в руки она не могла. Эту статуэтку Бреанна никогда прежде не видела. На изящной подставке стояли две женщины. На груди женщин, в том месте, где должно находиться сердце, виднелись жирные красные пятна. На лицах — выражение муки. Бреанна опустилась на кровать, чувствуя, что ноги ее не держат. Он был здесь… Здесь! В ее комнате! Рылся в ее шкафу. Взял ее рубашку и гнусно изуродовал. А статуэтки — это явно они, Бреанна и Стаси, истекающие кровью, умирающие… О Господи! Бреанна едва удержалась, чтобы не закричать, не помчаться к Деймену и Стаси, не поднять их с постели. Но что они могут сделать? Кем бы ни был этот сумасшедший, он уже давно ушел из особняка, куда проник, воспользовавшись царившей суматохой. Но откуда он узнал, что она, Бреанна, живет именно в этой комнате? Ответ напрашивался сам собой. Он следил за домом. Следил долго, быть может, в течение многих недель. А потом вошел внутрь и поднялся наверх. В ее комнату… Бреанна почувствовала, что не в силах больше здесь находиться. Вскочив, она так стремительно распахнула дверь, что та едва не слетела с петель. Расширенными от ужаса глазами Бреанна огляделась по сторонам, уговаривая себя, что никакого злоумышленника здесь быть не может. Уже не может. Она снова бросила взгляд в сторону комнаты Стаси — и снова удержала себя. Завтра утром кузина все узнает. Будить Стаси только для того, чтобы поделиться с ней своими страхами и тем самым облегчить себе душу, было бы в высшей степени эгоистично. А она никогда не была эгоисткой. Пусть Стаси хотя бы спокойно поспит. И ребенок тоже. Никакая опасность им в настоящий момент не грозит. Кроме того, с ними Деймен. Дверь заперта, и никто не войдет. Даже если этот наемный убийца все еще скрывается в доме, что весьма сомнительно. Нет, будить Стаси ни в коем случае нельзя. Следовательно, до утра она должна продержаться самостоятельно. Никогда еще Бреанна не чувствовала себя такой одинокой. Внезапно она вспомнила про Уэллса. Может быть, разбудить его? А чем он поможет? Утешит ее, как утешила бы Стаси, и ничего более. Вряд ли он даст ей какой-то дельный совет. И потом, он не меньше кузины устал за сегодняшний вечер. Значит, обратиться не к кому… Внезапно в голове мелькнула мысль: Ройс! Вспомнив о нем, Бреанна почувствовала такое облегчение, что силы покинули ее и она устало прислонилась к стене. Ройс… Он предполагал, что такое может произойти. Он наверняка знает, что делать. Подхватив юбки, Бреанна чуть ли не бегом устремилась в то крыло, где располагались отведенные Ройсу апартаменты. В отличие от остальных гостей он с Хиббертом поселился в основной части дома, чтобы оказаться неподалеку, если вдруг произойдут какие-то из ряда вон выходящие события. Слава Богу! Подбежав к двери его комнаты, Бреанна постучала. «Прошу тебя, Господи, — взмолилась она, — сделай так, чтобы он оказался у себя и не спал. А если вдруг спит, то услышал бы мой стук и проснулся!» Словно в ответ на ее молитву, послышался сонный голос: