Леди Роз, стр. 26

– Сэр Джон Коньерс. К вашим услугам, миледи, – с поклоном представился он.

Я уже слышала это имя. Сэр Коньерс был не только испытанным воином, сражавшимся во Франции, но членом свиты графа, а также близким другом и свойственником Невиллов.

Урсула обняла меня на прощание.

– Мужайтесь, – пробормотала она мне на ухо.

В ответ я сжала ее руку. Потом подобрала юбку и с помощью сэра Коньерса поднялась на барку.

– Граф Солсбери просил передать вам, что сэр Джон Невилл в данный момент возвращается из Бишема, иначе он лично проводил бы вас в Эрбер.

На мгновение я потеряла дар речи. Господи помилуй, почему мне не пришло в голову такое простое объяснение?

– Спасибо, сэр Коньерс, – сказала я и с облегчением опустилась на алую подушку под гобеленовым навесом.

Гребцы опустили весла в воду, барка отплыла от берега, и фигура Урсулы стала от нас отдаляться. Я снова ощутила смесь страха и надежды, сердце билось с перебоями. «Наверно, именно так чувствуют себя рыцари перед битвой, в которой не надеются уцелеть», – думала я.

Погода стояла хорошая, и по голубой Темзе плыли простые деревянные лодки, позолоченные барки и ярко раскрашенные ялики. Сэр Коньерс помахал рукой барке, плывшей нам навстречу.

– Сэр Мармадьюк Констебл, еще один сторонник Невиллов и мой добрый друг, – объяснил он.

Я кивнула и подняла лицо к солнцу. Над головой плыли перистые облака, дул легкий ветерок. Мы проплывали мимо богатых особняков, купален, харчевен и церквей, столь многочисленных, что их шпили пронзали лондонское небо, как град стрел. Торговых судов на реке было не меньше, чем лавок на Флит-стрит, но вместо стука колес и запаха навоза здесь ощущался свежий, почти ароматный запах воды, слышались крики птиц и хлопанье крыльев лебедей, шарахавшихся в сторону от нашей барки. С парусных судов, доставлявших в Кале груз шерсти, доносились песни матросов. Капитан, стоявший на палубе одного из них, снял головной убор, учтиво поклонился, и у меня полегчало на душе.

В воздухе мелькнула серебряная монета, брошенная сэром Коньерсом одному из лодочников. Человек вздрогнул, бросил весла и поймал ее.

– На ремонт лодки! – крикнул сэр Коньерс, когда мы проплывали мимо.

Мужчина поднялся и с жаром помахал нам рукой.

– Спасибо, милорд! Спасибо! Благослови вас Господь! – еще долго слышалось позади.

Сэр Коньерс посмотрел на меня и смущенно улыбнулся.

– Лодка совсем плохонькая. Боюсь, в следующий раз бедняга не доплывет до берега.

Я наградила его улыбкой, этот благородный жест тронул меня до глубины души. Я видела много таких лодок, но мне и в голову не приходило думать о щербатых речниках, сидевших на веслах. Снова обратив внимание на Темзу, я увидела стремительно приближавшийся Лондонский мост. На нем царила суета; покупатели, продавцы и пешеходы сновали взад и вперед. Когда мы подплыли к своду, я ощутила страшную вонь: вдоль моста стояли железные пики с насаженными на них головами изменников. Я отвернулась и закрыла нос платком. Но неустрашимый пэр Джон Коньерс рассматривал чудовищно распухшие, расклеванные воронами лица с таким видом, словно искал, среди них знакомые. У меня побежали мурашки по спине. На мосту всегда торчали головы, но до сих пор я не обращала на них внимания. Теперь и окаменела, поняв, что это были реально существовавшие люди – люди, которых кто-то знал и любил. Запахнув плащ, я посмотрела на останки, сделала знак креста и молча помолилась за их души.

Потом сэр Джон Коньерс посмотрел на меня и сказал:

– Вы замерзли, миледи. Наденьте мой плащ. Это лучшая английская шерсть. Хотя он и без меха, ручаюсь, что вам станет теплее. Кстати, мы почти приплыли. Вот он, Эрбер… Принадлежит графам Солсбери со времен правления Эдуарда Третьего. [27]

Я вгляделась вдаль. На широкой излучине Темзы у Оленьих ворот стояло величественное здание из белого камня, на шпиле которого развевалось серебряно-алое знамя с андреевским крестом. Вид у него был приветливый. Когда мы приблизились к нему, я подняла подбородок и сделала глубокий вдох.

Сэр Джон Коньерс помог мне сойти с барки и повел к дому, то и дело здороваясь со слугами в ливреях, часовыми, конюхами и воинами. Вход во двор венчала высокая арка. Миновав кладовую, мы поднялись по лестнице к личным покоям графа Солсбери, у дверей которых сэр Коньерс отдал мне прощальный поклон.

У меня замерло сердце. Джон стоял у кресла отца и был погружен в беседу. С первого взгляда я увидела, что в покоях нет ни свиты, ни слуг и что мы будем одни. Когда дворецкий назвал мое имя, Джон поднял взгляд. Я приросла к полу, пытаясь понять по выражению его лица, что будет дальше, и безмерно обрадовалась, увидев его счастливую улыбку. Кровь быстрее побежала по моим жилам. Отец Небесный, неужели?..

Джон пошел ко мне, но его шаги были такими медленными, словно он парил в воздухе. Не сводя с него глаз, я услышала скрип кресла и мужской голос, сказавший:

– Входите, дорогая леди Исобел. Мы ждали вас.

От радости у меня зазвенело в ушах; я восстановила контроль над собственным телом и спотыкаясь двинулась вперед. Когда Джон обнял меня за плечи, я подняла глаза и залюбовалась его лицом. Он повел меня к отцу, тот уже поднялся с кресла и стоял у окна, из которого открывался вид на ослепительно-яркую реку.

Взгляд у графа был добрый.

– Дитя мое, я понимаю, что вам не терпится узнать новости, поэтому позвольте обойтись без околичностей и перейти прямо к делу. Королева согласилась на ваше обручение с моим сыном Джоном и снизила цену до одной тысячи фунтов, что составляет половину суммы, запрошенной ею вначале. Я согласился выплатить ее десятью частями за шесть лет. Такая солидная сумма требует жертв, поэтому мне очень жаль, но жизнь вам обоим предстоит нелегкая. Правда, Джон уверяет, что вы ему дороже всех сокровищ мира. Я знаю, вы справитесь. Конечно, я буду помогать вам всем, чем смогу… Добро пожаловать в нашу семью, дорогое дитя.

Добро пожаловать в нашу семью.

Небеса сговорились со всеми ангелами Господнего царства и совершили чудо! Вне себя от счастья, я посмотрела на Джона. Наши взгляды встретились. Мы стоили затаив дыхание, а в воздух летели огненные пикты и осыпали нас красными угольками.

Глава девятая

Февраль 1457 г.

Дети катались по замерзшей Темзе на коньках и санках и играли в снежки, несмотря на пробиравший до костей мороз. Но я ничего не замечала от радости. Ожидая возвращения Джона с севера, я смеялись и была погружена в сладкие мечты. Моя жизнь при дворе продолжалась, Сомерсет был в Уэльсе, и Элизабет Вудвилл отбыла в отцовское имение Графтон-Реджис готовиться к свадьбе с сэром Джоном Греем. Это настолько облегчило мне жизнь, что мое хорошее настроение не смогла испортить даже новость, пришедшая третьего февраля, на следующий день после Сретения.

Хотя королева дала согласие на мой брак, король Генрих выдвинул собственные условия, которые три Ричарда – граф Солсбери, герцог Йорк и граф Уорик – должны были выполнить еще до нашего обручения. Переговоры следовало начать немедленно. Эти условия предусматривали восстановление мира и согласия между предводителями йоркистов и ланкастерцев. Йоркисты должны были сделать вклад на ежедневные заупокойные службы по погибшим при Сент-Олбансе, герцог Йорк – выплатить контрибуцию Сомерсету и его матери за потерю отца Сомерсета, а брат Джона Уорик – сделать то же самое по отношению к семье лорда Клиффорда.

Гонцы доставляли и увозили послания, временами в королевский дворец ненадолго приезжали граф Солсбери и герцог Йорк, чтобы принять участие в обсуждении, но Джона с ними не было; моего возлюбленного приковывали к Йоркширу волнения на границе. В конце концов соглашение было достигнуто. Скрепить договор и отпраздновать окончание вражды должен был «день любви», по приказу короля Генриха назначенный на двадцать пятое марта, день Благовещения. Наше обручение должно было состояться в соборе Святого Павла сразу после церемонии.