Половина собаки, стр. 38

— Извини, Пилле, но ты мне мешаешь.

А ведь поблизости не было ни одного восьмиклассника.

— Мне только хотелось встретиться тут с девочками из моего класса, — попыталась я оправдаться. — А чтобы обернуть учебники, есть еще целая неделя.

— Тогда будь добра и стой возле того стола, где лежат учебники вашего класса, — сказала мама с ледяной вежливостью.

Я бы с удовольствием стояла у стола с учебниками пятого класса и говорила бы с классной руководительницей, если бы ею оставалась наша старая славная учительница Маазик. Но старая славная учительница Маазик вдруг вообразила себя молодой — это в двадцать-то пять лет! — вышла замуж и переселилась в другой район. Теперь нам выдает книги новый, только весной получивший диплом учитель, вовсе непохожий на учителя: на нем джинсы и спортивная рубашка с надписью: «Спринт»… Но главное — он мужчина! Какие же разговоры можно вести с ним? Он сидит там, за столом, с таким хитрым видом, что, кажется, сейчас достанет из кармана рогатку или «брызгалку», а если станешь лезть к нему без дела, задаст тебе взбучку. Единственное, что ясно насчет нового классного руководителя, так это его имя и фамилия — Рейн Сельге [11], но этого еще никто из нашего класса, кроме меня, не знает.

Если бы теперь пришла Тийна, или Олав, или — лучше всего — Мадис, то, получая учебники, они могли бы немножко пошутить. Мадис мог бы сказать: «Ясно, что неясно!» Или что-нибудь в этом роде. Мне он всегда говорит: «Это и ежу ясно!» А если я на это сержусь, он предлагает: «Послушай, девица Сийль, давай поменяемся фамилиями. С завтрашнего дня ты будешь Пилле Поролайнен, а я — Мадис Сийль. Все по справедливости — око за око, фамилия за фамилию». После большого перерыва я бы даже с удовольствием послушала треп Мадиса.

Но словно назло — никого из пятиклассников! Будто в Майметсской школе пятый класс ликвидировали! Только мать Трууты наскоро заскочила за книгами дочери, а с нею разговаривать у меня не было ни малейшей охоты. Я уже решила идти домой и что-нибудь предпринять, ну, например, хотя бы порыться в том шкафу, где мама держит книги, которые мне читать не позволяет, но тут Рейн Сельге вдруг встал, провел пальцами по светлому «ежику» и пошел к роялю. Он открыл крышку клавиатуры и… — что ты скажешь! — заиграл. Просто так, ни с того ни с сего! В Майметсской школе до сих пор на рояле играла только моя мама. Иногда, правда, малыши пробовали одним пальцем наигрывать «Собачью польку» или «Поезд ехал», но это не в счет. А наш новый классный руководитель играл довольно хорошо, почти как моя мама. Даже вещь была та же самая, которую она иногда исполняет: «Грусть» Шопена. Я подумала: «Вот мама теперь обрадуется!» Она порой сетовала, что, если бы в Майметса было с кем музицировать, жизнь была бы гораздо интереснее. Но сейчас мама смотрела на Сельге и хмурилась все больше и барабанила пальцами по столу, как всегда в тех случаях, когда нервничала или не знала, что сказать. Значит, сегодня вечером мы не будем все вместе уютно сидеть в большой комнате и слушать пластинки и не будем беседовать обо всем на свете…

В конце пьесы Рейн Сельге сбился, провел рукой по клавишам и медленно поднялся с виноватым видом.

— Инструмент, пожалуй, требует настройки? — спросил он, смущаясь.

— Давно пора, — вздохнула мама. — Но никак не найти человека, который согласился бы сделать эту работу за небольшую плату.

— У меня есть один знакомый парень, который занимается настройкой, — сказал учитель Сельге, улыбаясь.

— Стало быть, вы действительно думаете надолго остаться в нашей школе? — спросила «англичанка», сидевшая возле учебников шестого и седьмого класса.

— Если дадут квартиру, то наверняка!

— Тогда у меня тоже наконец будет заместитель! — обрадовалась мама. — До сих пор я не имела права даже заболеть. Просто не было никого, кто взял бы на себя уроки пения.

— Боюсь, мне с этим не справиться, — сомневался новый учитель. — Детская музыкальная школа — вот и вся моя музыкальная подготовка! А вы, я слыхал, окончили консерваторию?

— Двенадцать лет назад я там училась, но до диплома дело не дошло, — грустно сказала мама.

«Сейчас начнет рассказывать про тот несчастный перелом руки, о котором мне уже приходилось слышать десятки раз», — подумала я, но мама грустно молчала.

И тут-то они наконец пришли одновременно, словно по заказу — Тийна, и Олав, и Мадис, и новый ученик Тынис, у всех победный вид и талоны за сданные лекарственные растения. Я не успела сообщить им, что у нас новый классный руководитель, потому что Рейн Сельге сам встал, когда увидел, что к столу подходят его будущие ученики, протянул им, каждому по очереди, руку и представился. Они все тоже вежливо называли свои имена и фамилии, только Мадис бросил быстрый взгляд в мою сторону и объявил: «Мадис Сийль». Я усмехнулась, а классный руководитель пришел в замешательство, потому что искал в списке учеников нашего класса Мадиса Сийля и не находил.

— Вообще-то, в частной жизни я Мадис Поролайнен, это ясно даже ежу, — протянул Мадис серьезно. — Только с согласия одной девицы я иногда пользуюсь ее колючей фамилией, чтобы иголки стали не такими острыми.

— Ясно! — Учитель Сельге усмехнулся. — Кстати, знаешь ли ты, что «поро» означает по-фински «северный олень»?

— В таком случае я больше не буду давать свое имя напрокат! — пообещал Мадис.

2

Я помогла Тийне положить книги в сумку. До чего же их много, а еще всевозможные тетрадки и разное такое мы должны получить дополнительно в сентябре!

— Вы будто бы собираетесь в кругосветное путешествие! — посмеивался Мадис. Он свободно уложил свои учебники в две старые авоськи.

— Ты собираешься вот так вот ходить в школу, словно на рынок? — поинтересовалась я.

— Да нет. — Мадис почесал затылок. — Моему заслуженному портфелю следует установить памятник на пастбище Лауси. Именно там вчера в обед произошло решающее сражение между коровой номер 274 и серым портфелем производства фабрики «Линда». В неравной борьбе победу одержала, естественно, корова номер 274. Хороший был портфель. Правда, дно у него уже прохудилось и ручка обтрепалась, но до чего же он был живуч!

— Ну и трепло! — сказал Тынис.

— А вот и нет! Честно: я хотел сходить в библиотеку, сдать «Таинственный остров», прочитал его уже давным-давно, ну и намеревался взять, как добропорядочный, обязательную литературу…

— Смотри, каким порядочным ты сделался! — удивилась Тийна.

— Под моей грубой корой скрывается добропорядочная душа, — сказал Мадис, усмехаясь. — И душа сказала мне: «Мадис, ты все лето читал только художественную литературу. Сейчас, когда на рябине начинают краснеть ягоды, настала пора заняться обязательной литературой». Но вишь, корова номер 274 помешала моему душевному порыву! Нет, «Таинственный остров» она не съела, но один край обложки пожевала и изуродовала. Скотина, а знает, что хорошо! Вот только я не знаю, как удастся теперь привести обложку в божеский вид…

— Слушайте, а не поиграть ли нам во что-нибудь? — предложила я.

— Ой, я никак не могу! — огорчилась Тийна. — Я должна взять малыша и пойти к Крыыт и Кярт. Знаешь, их отец пишет с меня картину, до начала учебного года хочет закончить ее.

— Но эта картина у него была давно готова?

— Нет, это не та, на той я смотрю в окно. А теперь он пишет совсем другую. На этой, новой, я выглядываю из окна, и комната будто большое-большое озеро… Странная картина получается, но и немного красивая тоже.

— Значит, у нас в классе есть и своя Мона Лиза тоже! — возвестил Мадис. Он достал из кармана видавший виды бумажник. — Интересно, хватит ли этих денег, чтобы купить портрет Моны Тийны? Сто двадцать ре чистоганом! — хвалился Мадис. — Видите, заработаны этими самыми руками и ногами!

— Ого! Богато живешь! — изумился Тынис. — Ты банк ограбил, что ли?

Конечно, откуда этому новичку, Тынису, знать про житье-бытье в семействе Поролайненов, где иной раз покупают вдруг цветной телевизор и роскошный ковер, а иногда школьный суп — единственная еда Мадиса и Майду.