Кошки-мышки с мафией, стр. 15
Как только все разряды прошли, я осторожно дотронулся до банки. Ничего, только разогрелась. Я выхватил ее из лужи и бросил обратно в пакет. Теперь можно было двигать через лужу самому.
Как только очередная порция разрядов закончилась, Толька зажег спичку, и я помчался вперед. Как я прополз эти несколько метров — не помню. Опомнился я уже по ту сторону лужи. Оглянувшись, я увидел в свете догорающей спички Тольку. Потом огонек погас, и тут же затрещала искра.
Толька! — крикнул я в темноту. — Бросай сюда спички, я тебе посвечу.
Не, — донеслось до меня с той стороны лужи. — Еще промажу, а другого коробка у нас нет. Ты лучше с дороги отойди, а то еще в тебя врежусь.
Я прижался к стене и затаил дыхание.
В туннеле установилась абсолютная тишина. Спиной я ощущал, что бетонная стенка вибрирует. Вероятно, где-то наверху плита примыкала к опоре моста.
"Ну, конечно! — понял я. — Вода сочится не из лопнувшей трубы, а из речки! Это значит, что от школы мы ушли чуть ли не на километр!"
Анализируя все это, я пропустил момент, когда ток прошел через лужу, и опомнился, когда Толька помчался, шлепая по воде, ко мне. На всякий случай я отодвинулся еще чуть подальше, как вдруг услышал, как что-то в темноте шаркнуло, Толька вскрикнул и, поскользнувшись, упал. Рухнул он, видимо, плашмя, всем телом, потому что брызги от его падения долетели до моих голых лодыжек.
На какую-то долю мгновения я оцепенел. Мой брат лежал в луже, сквозь которую через несколько секунд пройдет черт знает сколько вольт! Было такое ощущение, что я получил удар током только от этой мысли.
— Толька! — выкрикнул я в темноту. — Быстрее!
Но он не откликался! Не подавал признаков жизни!
Мне стало так дурно, что чуть не вывернуло наизнанку. Я успел остановить рвоту где-то в районе солнечного сплетения и, упав на колени, принялся шарить кругом руками.
Я так растерялся, что совсем перестал считать секунды, и теперь понятия не имел, когда в лужу ударит разряд. Мои руки скользили по жидкой грязи, колени уже давно были в воде, а нащупать Тольку я все не мог! На карачках я пополз вперед.
Где-то слева что-то громко пискнуло, и я внутренне похолодел, ожидая приход голубого сияния. Тут-то я и наткнулся на Тольку — зацепил его волосы. Он лежал лицом вверх. Я мгновенно понял, что поднимать его и приводить в чувство некогда и, схватив его за руку, что было сил потащил из лужи прочь. На мое счастье, дно лужи было покрыто какой-то слизью, и тело Тольки скользило по нему, как по маслу. Вдруг я почувствовал, что мне стало гораздо тяжелее. Я сообразил, что тащу Тольку уже по сухому бетонному полу! Это прибавило мне сил, я рванул вперед как одержимый и увидел на стенках туннеля отражение голубого сияния.
Толька вскрикнул. Запахло жженой резиной. Я повернулся к брату:
— Ты живой? Толька, ты живой?!
Он замычал что-то невразумительное. И ткнул мне кулаком под ребро. Я схватил его за кулак и оттащил еще дальше от лужи. В кулаке у Тольки что-то хрустнуло, и я понял, что там у него коробок. Я прислонил брата к стенке и дрожащими руками зажег спичку.
Грязный, всклокоченный Толька сидел передо мной и, как рыба, выловленная в магазине садком из бассейна, беззвучно открывал рот. Каблук его левого ботинка дымился.
Кры-ы-ы… — прохрипел Толька. — Кры-ыса!
Где? — оглянулся я.
На краю лужи, ощерившись, сидела огромная гнусная крыса. От неожиданности я вскрикнул и швырнул недогоревшей спичкой в эту тварь.
Испуганная крыса метнулась прочь, хвост ее коснулся воды, и тут ее настиг разряд. Она завизжала, подскочила чуть ли не на полметра и упала вниз уже обугленная.
Мы переглянулись и отползли на всякий случай от этой лужи подальше…
Из рассказа Толи Затевахина
Значит, как только крысу током шибануло, мы с Колькой переглянулись и отползли на всякий случай от этой лужи подальше.
Тут от всего, что с нами случилось, мне дико захотелось есть. Я как вспомнил, что у Кольки в мешке какие-то консервы гремели, так мне аж чуть дурно не стало. Запалили мы с братом сигарету, вставили ее в трещину в стене и решили перекусить.
Надо признаться, более странного обеда у меня еще в жизни не было. Мало того, что ели мы прямо с ножа холодную жирную тушенку, а пальцы вытирали прямо об себя. Все это действо происходило, значит, при тусклом красном свете сигареты. Впечатление было такое, что мы сидим в темной ванной и при свете красного фонаря печатаем фотографии. Отличие было разве что в том, что из ванной всегда можно было выскочить на кухню и, порубав горячую яичницу, спокойно пойти в спальню и лечь спать. Здесь же, в туннеле, как показала практика, спать, а тем более на ходу, было смертельно опасно.
Значит, умяли мы тушенку, и на душе немножко легче стало. Так у меня всегда бывает: разозлит тебя, скажем, кто-нибудь, придешь домой — весь взъерошенный, нервный. А супа тарелку втетеришь, бадейку чая с сахаром или вареньем выпьешь — глядишь и успокоился. Правда, в этом подземелье чайку можно было вскипятить разве что в нашей электролуже.
А о чае я тогда не зря подумал. Потому что напихал в себя все всухомятку и начал икать.
Колька мне говорит:
— Ну, пошли дальше. Нам еще Бормана, Мензурку и профессора выручать надо.
А я ему отвечаю:
— Кто-ик… нас-ик… спас-ик…
Он оборачивается:
Ты что за чушь несешь? Какой еще Стасик?
Да-ик… не-ик… Стас-ик… спас-ик… бы-ик… нас-ик… кто-ик…
Я серьезно все ему, а он обиделся:
— Да ну тебя с твоими приколами!
Все время из себя шута горохового корчишь. Лучше посмотри, который час?
Мы уже тут почти сутки, наверное, плутаем.
Я сощурился и поднес циферблат часов почти к глазам:
Как же, сутки. Всего-то часа три.
Ну, это хорошо. Может, наши бандиты еще не все входы-выходы перекрыли…
Так, переговариваясь, пробираемся мы по туннелю дальше. И вскоре натыкаемся на перекресток! Влево — коридор, вправо коридор, и еще прямо дорожка ведет.
— Куда идти? — оборачивается ко мне Колька.
Куда ты завел нас, Сусанин-герой, — утираю я носком пот со лба. — Откуда я знаю, я сам тут впервой…
Надоел! — сверкнул на меня глазами Колька.
Опять я, значит, виноват. Но на самом деле он знает, что это у меня такая привычка дурная. Вот как, значит, все время слово "значит" употреблять, так и во всяких экстремальных ситуациях начинаю всегда шутки шутить…
Надо мыслить логически, — забубнил мой брат. — Если и левый, и правый туннель уже, чем наш, выходит, что они — не главные. Главный — наш. И идти нам нужно по-прежнему прямо.
Да нам все равно куда идти, — вздыхаю я. — Лишь бы на поверхность выбраться. А там травка зеленеет, солнышко блестит… Бандитская граната на земле лежит…
Погоди, погоди, — остановился Колька. — Точно, они же тоже подумают, что мы по главному туннелю будем идти. А мы возьмем и свернем! Не будут же они у каждого здания пост выставлять. На это никакой мафии не хватит!
Проведя такое умозаключение, мой брат решительно повернул налево. Хотя сердце мое, значит, чувствовало, что нам нужно направо. Нужно будет, как только время выдастся, еще раз в тот туннель слазить и мою догадку проверить.
Ползем мы дальше. И вдруг — бах! — Колька головой прямо в кирпичную стенку врезается. Задумался, значит. Зашипел он, как змеюка, и голову потирает.
Дай, — говорю, — гляну, не до крови расшибся?
Ну тебя! Нет там ничего, разворачивайся — тут тупик.
И что-то меня подтолкнуло осмотреть то место внимательно. Думаю, я просто-напросто почувствовал дуновение ветерка со стороны тупика. В общем, зажег я спичку и увидел перед собой самую натуральную кирпичную стенку. Вернее не так — стенка была как раз таки ненатуральной! Я это сразу понял, когда сообразил, что полосок засохшего раствора между кирпичами не было! То есть проход по туннелю был заложен просто кирпичами, без цемента! Как только я это понял, то навалился на эту стенку, и она тут же рухнула…