В бурях нашего века. Записки разведчика-антифашиста, стр. 79

Я расценил этот глупый и наглый вопрос как забавное свидетельство того, что боннское министерство иностранных дел основательно переворошило старые архивы МИД нацистской Германии с явной целью разыскать какие-нибудь материалы, которые можно было бы использовать против меня. К сожалению, я забыл спросить боннского дипломата о том, что говорилось в боннских архивных документах о подлинной причине смерти Баума.

Разоблачающие лозунги

В конце 1941 – начале 1942 года, когда мы читали сводки нацистского вермахта и слушали напыщенные, но саморазоблачающие речи Гитлера, Геббельса и Риббентропа, в нас, борцов-антифашистов, вселялась надежда и новые силы.

Еще 23 октября в сводке вермахта говорилось: «Несмотря на тяжелые зимние условия, военная оборонительная линия советской столицы в последние дни была прорвана на широком фронте на юго-западном и западном участках». Верившие Гитлеру люди ожидали со дня на день захвата Москвы, а в «Мужском клубе» рассказывали о том, что Гитлер уже пригласил своих высокопоставленных деятелей принять участие в назначенном на ближайшие дни параде победы в Москве. Гитлер и его генералы назвали свое последнее, отчаянное наступление 1941 года операцией «Тайфун», в результате которой они надеялись, не считаясь с потерями, захватить Москву еще до наступления настоящей зимы.

Но уже 8 ноября 1941 года Гитлер был вынужден косвенно признать, что для нацистской Германии не будет ни вступления в Москву, ни парада победы на Красной площади. Напротив, Гитлер не мог скрыть, что он и его генералы охвачены страхом перед угрозой катастрофы нацистской Германии. «Все может случиться, – заявил он на сборище в мюнхенской пивной, обращаясь к своим все еще фанатично следовавшим за ним сторонникам, – лишь одно исключается полностью – капитуляция Германии. И если наши противники говорят нам, что в таком случае война будет длиться до 1942 года, то мы отвечаем: пусть она длится сколько угодно, но победителями на этом поле битвы будут германские батальоны!»

Он также пытался объяснить своим сторонникам, почему армии нацистского рейха не смогли захватить Ленинград. «И если кто-либо мне скажет, – продолжал свою речь Гитлер, – что под Ленинградом мы находимся в обороне, то я отвечу: под Ленинградом мы наступали столь долго, сколько было необходимо для его окружения. Теперь же мы находимся в обороне, а противник пытается вырваться. Но враг погибнет в Ленинграде от голода!.. Ибо тот, кто наступал от границ Восточной Пруссии до самого Ленинграда… сможет пройти и оставшиеся десять километров и вступить в город. Однако в этом нет надобности. Город окружен, никто не в силах освободить его, и он будет в наших руках, даже став кучей развалин, как кое-кто говорит. Я совершенно не заинтересован в захвате какого-то города с названием Ленинград, я заинтересован в уничтожении промышленного центра Ленинград». Это были слова пришедшей в бешенство от злобы лисицы, которая не могла добраться до гроздей винограда и поэтому заявила, что они – кислые.

После подобных вспышек лживости и хвастовства, перемешанных с нескрываемым страхом, немцы в течение нескольких дней вновь слышали звуки победных фанфар. Еще 26 ноября Риббентроп пытался убедить представителей стран «антикоминтерновского пакта» в Берлине, что войну Советский Союз, собственно, уже проиграл. «Я не думаю, что преувеличу в своей оценке, – витийствовал он перед союзниками нацистской Германии, – если заявлю: эти пять месяцев кампании на востоке следует назвать величайшим военным подвигом всемирной истории… И я думаю, что все героические подвиги наших великолепных войск были бы все же напрасны, если бы ход этих битв не направлял универсальный, неповторимый полководческий гений».

Сегодня трудно даже представить себе, что эти слова были сказаны всего за несколько дней до того, как весь мир узнал об окончательном поражении гитлеровской Германии в битве под Москвой, в результате чего появилась реальная возможность победы Советского Союза в навязанной ему войне. Вместе с тем в рождественские дни 1941 года окрепла уверенность в полной победе антигитлеровской коалиции. Это был самый прекрасный рождественский подарок, который я только мог себе представить.

Сколько времени могла еще продлиться эта ужасная война? Как долго сможет еще этот прикрывающийся именем Германии и немецкого народа преступный режим в Берлине проливать потоки крови, нести неисчислимые бедствия человечеству, приковав «немцев» к позорному столбу истории?

Возможность остаться в живых представлялась мне весьма сомнительной. Об этом изо дня в день напоминали бесчисленные расклеивавшиеся в Берлине на столбах для афиш и объявлений смертные приговоры и сообщения о приведении их в исполнение. Гитлеровские душегубы и палачи трудились вовсю, стремясь потопить в крови любое антинацистское выступление, любое проявление чувства национальной ответственности и человеческого достоинства.

Но укреплявшаяся уверенность в том, что Гитлер, его генералы и банды убийц проиграют эту войну, вселяла в нас новые силы и мужество, хотя в борьбе нам в течение долгого времени пришлось опираться лишь на собственные силы. И скоро, думалось нам, наступит день, когда «тысячелетний германский рейх» рухнет под тяжестью совершенных им преступлений.

А пока что Германское информационное бюро распространило сообщение о том, что 19 декабря фюрер принял решение «сосредоточить в своих руках руководство всем вермахтом и верховным командованием вооруженных сил». В опубликованном в этой связи «Призыве к солдатам вооруженных сил и отрядов СС» содержалось такое малоутешительное для веривших Гитлеру людей заявление: «Армии на востоке должны теперь… под воздействием неожиданно наступившей зимы прекратить продвижение вперед и перейти к позиционной войне. Их задача состоит в том, чтобы до наступления весны фанатично и упорно удерживать и защищать то… что они захватили… Но всевышний не откажет своим храбрейшим солдатам в победе». Эта отчаянная попытка превратить в сообщника преступного режима фашистской Германии самого «господа бога», возложить и на него ответственность за братские могилы в Киеве свидетельствовала об охватившем нацистских заправил страхе потерпеть поражение.

Не смогли поднять ухудшавшиеся политические настроения и попытки министра пропаганды Геббельса заглушить печальные вести с Восточного фронта победными реляциями с «фронта зимней помощи» солдатам. 14 января 1942 года Геббельс сообщил об итогах лихорадочно проводившегося среди населения сбора меховых, шерстяных и других зимних вещей для «храбрых, но мерзнущих без зимней одежды солдат на фронте». К тому времени уже миллионы немцев считали, что генералы Гитлера и он сам должны были бы знать, что зимой в России обычно бывает холодно. И если уж так необходимо вести против России войну, было бы само собой разумеющимся делом своевременно позаботиться не только об оружии и боеприпасах, но и о зимнем обмундировании для солдат. Эти критические умонастроения усиливались сообщениями о возраставших потерях, а также быстро распространившимися среди населения сведениями о поступлении в военные госпитали множества солдат с тяжелыми последствиями обморожения.

При огромном пропагандистском нажиме и в какой-то мере при прямом шантаже был проведен сбор подержанной гражданской одежды для зимнего обеспечения современной, самой крупной в истории агрессивной армии, преднамеренно напавшей на другую страну и теперь жалобно сетовавшей на то, что зимой ей холодно.

Геббельс выразил благодарность всем, кто «в интересах наших ведущих борьбу на Восточном фронте войск расстался со своими согревающими зимними вещами». При этом он не забыл упомянуть, что гордится тем, что сбор «привел к столь великолепным результатам».

Нацистская пропаганда торжествовала, подчеркивая на все лады, что российскому «генералу Зиме» нанесен ощутимый удар. А советские офицеры дивились тому, сколь экзотично были наряжены нацистские офицеры, все в большем числе попадавшие в советский плен, – в дамские манто, женские меховые головные уборы, с муфтами и т.д. Что из этих вещей было действительно немецкого происхождения, а что оказалось отобранным у населения временно оккупированных областей – установить это в большинстве случаев являлось невозможным.