Господин двух царств, стр. 39

Мериамон надеялась – и молилась, – чтобы опробовал седло Аминтас. Мальчик было достаточно хорошим наездником, конь знал его и сопротивляться не будет. Но Нико был не из тех, кто будет смотреть, когда можно сделать самому. Бросив пару слов тем, кто держал уздечку, он вскочил в седло.

Тифон стоял неподвижно. Мериамон затаила дыхание. Конь подскочил чуть ли не до небес и понес. Он встал бы на дыбы, но Нико за уздечку притянул его голову к груди. Одной здоровой рукой. Другой он ухватился за гриву, потом за седло. Не падал. Ногами он сжал бока коня; его тело двигалось в такт движениям и скачкам коня, сливаясь с ним воедино.

Жеребец успокоился и шел галопом, постепенно замедляя бег; двигался более плавно, признав на своей спине тяжесть того, кто укротил его первым. Уши его стояли. Мериамон сообразила, что они стояли почти с самого начала.

Они играли. Оба. Нико скалился, как безумный, на спине своего безумного коня. Его левая рука лежала на бедре. Правой рукой, скрюченной и слабой, он держал повод.

Мериамон закрыла лицо руками. Ей хотелось зажмуриться, но она не осмеливалась. Этот демон, этот Сет во плоти – он убьет Нико. Он вырвется, будет лягаться и скакать, сбросит его и растопчет в кровавую кашу.

Пританцовывая, они приблизились к ней – фыркающий конь, ухмыляющийся всадник – и остановились, тяжело дыша, такие похожие.

– Вы! Вы оба дураки! – взорвалась Мериамон.

Нико засмеялся. Тифон закивал головой. Она забыла его дурной нрав, забыла свои страхи, забыла все, заставив его нагнуть голову и открыть рот. Мундштук был скифский.

У нее не было слов. Мериамон отпустила уздечку, вцепилась в Нико и сдернула его, так сильно и неожиданно, что он не смог удержаться. Когда его ноги коснулись земли, она подсекла его, свалила, села сверху, молотя кулачками по груди, крича сквозь слезы:

– Ты что, спятил?

– А ты?

Это сказал не Нико. Мериамон медленно поднялась. Рядом стоял Александр. С ним были Птолемей, Певкест, державший Тифона за уздечку, и Гефестион. Она ощутила спокойствие, тупое спокойствие. Мериамон указала на голову коня.

– Поглядите, – сказала она. – Поглядите на это.

Они поглядели. Певкест присвистнул.

– Геракл! Я бы не решился попробовать.

– А мне бы хотелось, – сказал Александр, – с Буцефалом, на которого, – продолжал он, прежде чем Мериамон успела что-либо ответить, – гораздо больше можно полагаться, чем на это исчадие Матери-Ночи.

Нико поднялся на ноги, немного неуверенно. Мериамон не чувствовала к нему жалости. Руку он не повредил, в этом она удостоверилась.

– Ему нравится, – сказал Нико, с ней он идет лучше.

– Ты поймал его врасплох, – сказал Птолемей. Нико молчал, упрямо сжав челюсти.

– Надо признать, – заметил Александр, – что это не самый твой разумный поступок. И не первый. Ты уже пробовал остановить колесницу голыми руками.

– Ну, Александр… – вспыхнул Нико.

– Ну, Нико, в следующий раз ты собираешься сломать шею?

– Нет, – отвечал Нико. Он не знал страха, даже когда Александр сердито смотрел на него, задрав свой царственный нос: Нико был на целую голову выше царя.

Внезапно Александр рассмеялся.

– Тебя ничем не выбьешь теперь из седла!

– Нет, Александр, – сказал Нико. Он произнес это как титул, и его несгибаемая гордость превратилась в искреннее уважение.

– Вынужден согласиться, что это впечатляет, – сказал Александр. – Но обещай мне, что в другой раз будешь пробовать этот мундштук на более смирной лошади.

– Тифон вполне смирный, – ответил Нико.

– Я бы так не сказал. – Александр обменялся взглядами с жеребцом, и глаза его сузились. Мериамон уже готова была схватить его, если он сам вздумает пробовать, но он не тронулся с места. Его взгляд переместился на Нико. – Скажи мне, Нико, если я попрошу тебя поехать со мной, ты поедешь на другом коне?

Нико замер. Голос его прозвучал еле слышно:

– Поехать куда?

– В горы, – ответил Александр. – Для начала. Нико вздохнул, чуть не плача. Все было написано у него на лице, но он все же сказал:

– Ты дал мне другое задание.

– Верно. – Александр взглянул на Мериамон. – Ты можешь пощадить его, госпожа?

– Стоит ли?

Александр наклонил голову.

– У тебя есть другие друзья, – сказала Мериамон. – Почему тебе нужен именно он?

– Мне кажется, я ему нужен, – ответил Александр.

Это было так, но Мериамон сказала:

– А что, если он нужен мне?

– Тебе решать.

У Нико не дрогнул ни один мускул. Чего он хотел, она видела даже с закрытыми глазами. Чего хотела она…

– Бери его, – сказала Мериамон. – Он принадлежит тебе.

15

– Я не обязан ехать, – сказал Николаос. Он много выпил за обедом и выговаривал слова с особой тщательностью, но на ногах держался довольно твердо. И он был не там, где ожидала Мериамон, – с друзьями царя, снова становясь одним из них. Он пробыл там недолго, а потом пришел в шатер Таис.

Гетеры не было, она пировала со своим возлюбленным и остальными царскими друзьями. Мериамон была одна, как она любила, спокойно проводя время с Сехмет и своей тенью, стараясь не думать о том, что произошло в этот день.

Нико смотрел на нее мрачно, как в первый раз, когда она увидела его, удивительно высокий и удивительно чуждый, в облаке винных паров и цветочного аромата. На голове у него был венок. Он принес кувшин вина, обняв его покалеченной рукой, и две чаши. Нико посмотрел на нее сверху вниз и сказал то, зачем пришел:

– Я могу остаться, если нужен тебе.

– Ты мне не нужен.

Он сел возле нее. Сехмет тут же вскочила ему на колени. Ее не смущало, что он потянулся над ней, чтобы наполнить чашу и передать Мериамон. Потом он наполнил другую и поставил кувшин на стол.

Они не стали пить. Они сидели почти рядом, но это ничтожное пространство могло оказаться широким, как дамба Александра.

– Почему ты не со своими друзьями? – спросила она.

– Почему ты не была на пиру у царя?

– Я не голодна.

– Ты никогда не бываешь голодной.

Мериамон, нахмурившись, смотрела на чашу в его руках. На дне ее был изображен сфинкс, смутно просвечивавший сквозь вино.

– Я ела. Филинна ела вместе со мной.

– Хорошо.

Она поднесла чашу к губам. Вино было крепким, как любили македонцы: темное, сладкое и едва разбавленное.

– У персов есть поговорка, – сказал Нико, – если ты должен принять решение, сначала обдумай его на трезвую голову. Потом обдумай его пьяным. Если получится одно и то же, значит, решение правильное.

– Я думала, надо наоборот: сначала пьяным, потом трезвым.

– Это все равно.

– Мне много не выпить, – сказала Мериамон.

– Я могу выпить за троих.

И он принялся за дело. Мериамон поймала его руку с пустой чашей и накрыла ее ладонью.

– Думаю, с тебя хватит, – сказала она.

– Я останусь, если я тебе нужен, – повторил он.

– Я же сказала, что нет.

– Кто будет заботиться о тебе?

– А кто делал это, пока царь не навязал меня тебе?

– Он не…

Это была неправда, и он знал это. Мериамон отставила обе чаши, полную и пустую.

– Почему ты не уходишь? Тебе же нужно собраться. Выезжать нужно до восхода. Ты ведь знаешь, каков царь. Если ты опоздаешь, он не будет тебя ждать.

– Я не опоздаю.

– Ну так иди.

– Нет, – отвечал Нико.

Она попробовала подтолкнуть его, но он сидел, как вкопанный. Мериамон топнула ногой.

– Убирайся из моего шатра!

– Нет, – отвечал он.

Он смеялся над ней. И негодница Сехмет у него на коленях зевнула ей прямо в лицо.

– Ты мне не нужен! – закричала она. – У меня есть Клеомен!

Это его остановило. Он ревновал. Она смеялась.

Он поднялся. Ее голова едва доставала ему до груди.

– Что же ты за грек, если предпочитаешь остаться с женщиной, вместо того чтобы идти сражаться? – насмешливо сказала она.

Его проняло. Он открыл было рот, потом закрыл. Можно было сказать очень много или ничего. В конце концов он не сказал ничего.