Страна багровых туч, Путь на Амальтею, Стажеры, стр. 101

В кабинете была только одна дверь в коридор, и кабинет пустел медленно. В дверях вдруг образовалась пробка.

- Радиограмма директору! - закричал кто-то.

- Передайте по рукам!

Сложенный листок бумаги поплыл над головами. Директор, споривший о чем-то с Опанасенко, взял и развернул его. Наташа увидела, как он побледнел, а потом покраснел.

- Что случилось? - пробасил Опанасенко.

- С ума сойти можно, - сказал директор с отчаянием. Завтра сюда прибывает Юрковский.

- Володя? - сказал Опанасенко. - Это хорошо!

- Кому Володя, - с тихим отчаянием сказал директор, - а кому генеральный директор Международного управления космических сообщений.

Директор еще раз перечитал радиограмму и вздохнул.

5 «Тахмасиб»

Генеральный инспектор и другие

Мягкий свисток будильника разбудил Юру ровно в восемь утра по бортовому времени. Юра приподнялся на локте и сердито посмотрел на будильник. Будильник подождал немного и засвистел снова. Юра застонал и сел на койке. Нет, больше я по вечерам читать не буду, подумал он. Почему это вечером никогда не хочется спать, а утром испытываешь такие мучения?

В каюте было прохладно, даже холодно. Юра обхватил руками голые плечи и постучал зубами. Затем он спустил ноги на пол, протиснулся между койкой и стеной и вышел в коридор. В коридоре было еще холоднее, но зато там стоял Жилин, могучий, мускулистый, в одних трусах. Жилин делал зарядку. Некоторое время Юра, обхватив руками плечи, стоял и смотрел, как Жилин делает зарядку. В каждой руке у Жилина было зажато по десятикилограммовой гантели. Жилин вел бой с тенью. Тени приходилось плохо. От страшных ударов по коридору носился ветерок.

- Доброе утро, Ваня, - сказал Юра.

Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими шагами двинулся на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели на пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и через несколько минут ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью. Юра три раза попал ему в лоб, и каждый раз на лице Жилина появлялась улыбка удовольствия. Когда Юра взмок, Жилин сказал: «Брэк!» - и они остановились.

- Доброе утро, стажер, - сказал Жилин. - Как спалось?

- Спа... си... бо, - сказал Юра. - Ни... чего.

- В душ! - скомандовал Жилин.

Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном с золотом халате, с колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:

- Во всяком случае... э-э... я отлично помню, что Краюхин тогда отказался утвердить этот проект... Что?

Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий тенорок.

- Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос. - Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это была историческая ошибка, то ты будешь прав... Что?

Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман «Тахмасиба».

- Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он. - Только я ничего не слышал. Вода очень шумит.

Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за собой дверь.

- Мальчики, он не рассердился? - спросил встревоженный Михаил Антонович. - Мне почему-то показалось, что он рассердился.

Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:

- По-моему, ничего.

Михаил Антонович вдруг закричал:

- Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.

- Говорят, сегодня прибываем на Марс? - сказал Юра.

- Был такой слух, - сказал Жилин. - Правда, тридцать-тридцать по курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю, что мы проскочим. - Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким носом. Чую, - сказал он.

Юра тоже принюхался.

- Каша, что ли? - спросил он неуверенно.

- Нет, - сказал Жилин. - Зашалил недублированный фазоциклер. Ужасный шалун, этот недублированный фазоциклер. Чую, что сегодня его придется регулировать.

Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.

Из душевой вышел Юрковский. Он величественно посмотрел на Жилина и еще более величественно на Юру.

- Э-э... - сказал он, - кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на камбузе?

- Михаил Антонович, - сказал Юра застенчиво.

- Значит, опять овсяная каша, - величественно сказал Юрковский и прошел к себе в каюту.

Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его воображение.

- А? - сказал Жилин. - Громовержец! Зевс! А? Ступай мыться.

- Нет, - сказал Юра. - Сначала вы, Ваня.

- Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь втиснемся.

После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое утро. Сегодня замечания не последовало.

- Садитесь, - сказал Быков.

Юра сел на свое место - рядом с Жилиным и напротив капитана, - и Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковский ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.

- Иван, - сказал Быков, - недублированный фазоциклер теряет настройку. Займись.

- Я, Алексей Петрович, займусь им, - сказал Иван. - Последние рейсы я только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.

- Схему надо менять, Алешенька, - сказал Михаил Антонович. - Устарело это все - и фазоциклеры, и вертикальная развертка, и телетакторы... Вот я помню, мы ходили к Урану на «Хиусе-8»... в две тысячи первом...

- Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом, - сказал Юрковский, не отрываясь от отчета. - Мемуарщик...

- А по-моему... - сказал Михаил Антонович и задумался.

- Не слушай ты его, Михаил, - сказал Быков. - Какое кому дело, когда это было? Главное - кто ходил. На чем ходил. Как ходил.

Юра тихонько поерзал на стуле. Начинался традиционный утренний разговор. Бойцы вспоминали минувшие дни. Михаил Антонович, собираясь в отставку, писал мемуары.

- То есть как это? - сказал Юрковский, поднимая глаза от рукописи. - А приоритет?

- Какой еще приоритет? - сказал Быков.

- Мой приоритет.

- Зачем это тебе понадобился приоритет?

- По-моему, очень приятно быть... э-э... первым.

- Да на что тебе быть первым? - удивился Быков.

Юрковский подумал.

- Честно говоря, не знаю, - сказал он. - Мне просто приятно.

- Лично мне это совершенно безразлично, - сказал Быков.

Юрковский, снисходительно улыбаясь, помотал в воздухе указательным пальцем.

- Так ли, Алексей?

- Может быть, и неплохо оказаться первым, - сказал Быков, - но лезть из кожи вон, чтобы быть первым - занятие нескромное. По крайней мере для ученого.

Жилин подмигнул Юре. Юра понял это так: «Мотай на ус».

- Не знаю, не знаю, - сказал Юрковский, демонстративно возвращаясь к отчету. - Во всяком случае, Михаил обязан придерживаться исторической правды. В девяносто девятом году экспедиционная группа Дауге и Юрковского впервые в истории науки открыла и исследовала бомбозондами так называемое аморфное поле на северном полюсе Урана. Следующее исследование пятна было проведено годом позже.

- Кем? - с очень большим интересом спросил Жилин.

- Не помню, - сказал рассеянно Юрковский. - Кажется, Лекруа. Михаил, нельзя ли... э-э... освободить стол? Мне надо работать.

Наступали священные часы работы Юрковского. Юрковский всегда работал в кают-компании. Он так привык. Михаил Антонович и Жилин ушли в рубку. Юра хотел последовать за ними было очень интересно посмотреть, как настраивают недублированный фазоциклер, - но Юрковский остановил его.