Магия греха (Двойная жизнь), стр. 8

3

Элизабет Уоринг прилетела в Хитроу вечерним рейсом на «Конкорде» и, как обычно, взяла такси до центра города. На улице моросил дождь, в вечернем воздухе чувствовалась сырость. Элизабет слегка продрогла в своем плаще, отороченном собольими хвостами. Когда наконец она закрыла за собой входную дверь, то с удовольствием обнаружила, что Пулу, индианка, прислуживающая в доме, оставила ручку центрального отопления в положении «максимум».

Бросив сумку в холле, Элизабет проверила записи на автоответчике. Среди посланий два были от ее старых клиентов, которые в ближайшие десять дней собирались приехать в Лондон и надеялись, что у нее будет время встретиться с ними. Так как один был очень богатый техасец, а другой очень веселый, жизнерадостный австралиец, она с радостью позвонила им обоим и дала положительный ответ.

Последний звонок был от ее самого старого друга Филиппа Фолкнера.

– Еще не вернулась из райских чертогов? – лукаво проворковал его мягкий голос. – Надеюсь, ты догадаешься пригласить меня на обед, когда явишься домой. Я просто сгораю от нетерпения и желания все узнать. Пока, до скорого.

Скинув шерстяную бежевую кофту фирмы «Бонни Кашин» и юбку, которые она обычно надевала в дорогу, Элизабет набросила на плечи любимый малиновый халат с бархатной подкладкой и надела ярко-красные тапочки. Приготовив чашку чая «Эрл Грей», она направилась в гостиную. Она открыла средний ящик письменного стола и достала гроссбух в кожаной красной обложке, какой обычно ведут бухгалтеры и кассиры. Открыв его, она быстро пробежала взглядом черные цифры, записанные слева, и красные – справа. После этого внесла в черную колонку сумму своего последнего заработка. Когда через некоторое время зазвонил телефон, она была целиком погружена в подсчеты доходов и расходов за последнее время. Подняв трубку, она услышала знакомый голос и с радостью воскликнула:

– Папа, какой неожиданный сюрприз! Неожиданный и приятный. Как ты там?

– Позвонил, чтобы пожаловаться, – пробурчал в ответ отец низким голосом, в котором угадывались властные нотки старшего армейского офицера. – Если сложить все воскресенья, которые я тебя не видел, то получится целый месяц. Приеду в пятницу. Мне нужна будет койка, чтобы переночевать, и все. Сама знаешь, клуб сейчас стал совсем не тем, что раньше, да и чертовски дорого туда ходить. Ну как, ты согласна?

– Конечно, конечно... – На этот раз у Элизабет не было никаких планов, которые пришлось бы срочно откладывать. Отец был всегда желанным гостем в доме. – Это будет один из наших «непарадных уик-эндов», – улыбнулась Элизабет. Это означало, что не будет парадных туалетов и большого количества приглашенных и, как обычно, пару часов перед традиционным воскресным ленчем они проведут вместе у нее в гостиной. – Хочешь, я тебя встречу?

– Это было бы неплохо.

– Каким поездом ты приедешь?

– Думаю, в 3.15. В Паддингтоне буду в 4.45.

– Буду минута в минуту. – Отец издал звук, напоминающий лай собаки, это означало, что он хохочет. – Главное только, чтобы минуты не опоздали.

Элизабет изобразила сдержанный смех, в который раз поражаясь казарменному юмору своего отца.

– Ну, тогда до пятницы.

Но отец не собирался прекращать разговор.

– Братца своего давно не видела?

– Недель шесть.

– А я уже шесть месяцев. Все время говорит мне, что по горло загружен работой.

– Мне тоже. Но ты же знаешь, что он – Королевский адвокат [1] и все время пропадает в своей адвокатской конторе.

– Все, что с ним происходит, я узнаю только из газет. – Его недовольный голос не мог скрыть прорывающейся обиды. Элизабет почувствовала, что отец пытается добиться от нее участия в столь редком, но иногда имевшем место деле, как сбор семьи. И тут она вспомнила, что, оказывается, на следующей неделе будет годовщина смерти матери.

– Знаешь, папа, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вытащить его из дому и пригласить на обед.

– Было бы просто прекрасно. – Отец постарался, чтобы это прозвучало небрежно, но у него ничего не получилось.

– Пап, мне надо идти. До пятницы. – Элизабет и положила трубку.

Она вздохнула, и тут вдруг на нее нахлынуло какое-то новое озорное чувство, как будто в нее вселился маленький бесенок. Она вновь подняла трубку и набрала номер.

– В твоем голосе было столько отчаяния, что вынуждена была позвонить, чтобы вывести тебя из этого ужасного состояния, – сказала она, услышав ответ Филиппа.

– Да, я был в отчаянии! – воскликнул он, но потом продолжил уже совсем другим тоном: – Послушай, а как получилось, что ты до сих пор ни разу не пригласила меня прокатиться с тобой в какое-нибудь веселое местечко? У тебя вполне бы хватило наличных, чтобы заплатить еще за одно место в «Конкорде» в бизнес-классе, и еще бы осталось, чтобы оплатить мой счет за проживание в гостинице.

– Если ты считаешь, что я стану рисковать своими старыми надежными клиентами даже ради твоей старой и надежной дружбы, то, я думаю, тебе лучше подумать над этим еще раз.

– Да, вот так и получается, что нет у меня никого, с кем поговорить, к кому сходить... – притворно-печальным голосом начал он.

– О, дорогой, ты, наверное, убит горем.

– Я не убит, я просто четвертован обнаженным.

– Бедняжка! Прости меня. Знаешь что, приходи к нам на обед в субботу. Сможешь поплакать у меня на плече.

– У меня уже не осталось слез, однако есть еще пара твоих бутылочек «Геври-Чамбертин», поэтому я буду плаксивым, если ты пожелаешь.

– Принеси с собой бутылочку, пожалуйста. Папа будет. Филипп помолчал.

– Ну и зараза! – с чувством произнес он.

– Теперь я не смогу сама справиться с папой, – пожаловалась Лиз.

– Почему? Что случилось? – Филипп Фолкнер смог уловить сигнал бедствия, даже находясь на расстоянии в несколько тысяч ярдов.

– Не по телефону.

– Тогда тебе действительно есть что сказать!

– Да, есть, и ты единственный человек, с которым я могу быть откровенной.

– Новости плохие или хорошие?

– Я даже не намекну. Естественно, в папином присутствии об этом говорить не следует. Если ты поможешь мне вытерпеть его и не сойти с ума, то я тебе потом все расскажу. Да, я еще хочу попытаться пригласить Боя.

– Насколько я знаю, он всегда пользовался любой возможностью, чтобы встретиться с тобой и папой.

Элизабет рассмеялась. Филипп всегда умел рассеять ее хмурое настроение. Он был в высшей степени эгоцентричным и отличался неприкрытым цинизмом и самоуверенностью, однако всегда давал ей трезвые советы. Кроме того, он всегда весело шутил, когда они встречались с Боем. Именно благодаря своему брату Элизабет и познакомилась с Филиппом, его другом по Итону. Поначалу она даже была немного напугана и испытывала благоговейный трепет перед тем томным щеголем, каким тогда ей представился Филипп Фолкнер. Слишком уж сильно на нее подействовали его костюмы, его ресницы и его мундштук.

– Уже сорок лет прошло, а он все думает, что в любой момент может перевоплотиться в двадцатилетнего юношу, – как-то в сердцах сказал ей брат, и в его словах была доля правды.

Но Элизабет он нравился. Ей нравился его гедонизм, его искренняя вера в то, что весь мир – не только материальный, но и духовный – принадлежит только ему. Он никогда не сомневался в реальности своих честолюбивых замыслов и всегда хотел быть Самым Лучшим Альфонсом в мире. Филипп никогда не терял надежду и силу духа. Именно от него Элизабет научилась тому, как безжалостно и с максимальным успехом справиться не только со своими недостатками, но и с проблемами, возникающими теперь у нее в связи с тем, что судьба отпустила ей слишком короткий период времени. Она не могла обсуждать свои проблемы ни с братом, ни с отцом. Ни тот, ни другой все равно бы ничего не поняли, ведь они даже не догадывались, что она – высококлассная проститутка. Ее отец думал, что она живет на то, что ей осталось после развода с Майлсом Коукс-Уорингом. Брат считал, что она работает в системе связей с общественностью. Он был настолько занят собственной карьерой в юриспруденции, что ему даже ни разу не пришло в голову поинтересоваться, почему у сестры нет номера телефона офиса и адреса фирмы, в которой она работает. В случае необходимости он всегда охотно ее консультировал в юридических вопросах, но они были слишком разными, чтобы чувствовать друг к другу привязанность и любовь.