Правила Золушки, стр. 45

Он не нашел никаких секретных документов, но зато обнаружил другие ценные вещи. Когда Шейн осматривал стеклянные полки позади ее стола, то обнаружил несколько семейных альбомов с фотографиями.

Он просмотрел последний из них, в котором были профессиональные фотографии Александры и аккуратно выполненные пояснения семейного биографа. Альбомы начинались со времени смерти его родителей, так что о существовании Шейна здесь не было ни слова. Его повеселил этот факт и то, что ничего, собственно, не изменилось с тех пор. Следующий альбом, видимо, только собирали. Шейн подумал, будут ли в нем его фотографии, хотя не мог представить, что там можно написать. Он был поражен тем, что его это тревожит.

Шейн взял следующий альбом и осторожно открыл кожаную застежку. Численность семьи катастрофически сократилась к тому времени, как Александра вышла замуж. Ее муж, Грейсон, был одним из двух сыновей Эдиты и Чарльза Морганов. Его брат, Джордж, которого Шейн ни разу не видел, погиб во время войны. Бабушкина свекровь, Эдита, умерла молодой. А свекор дожил до восьмидесяти трех лет, и, как говорил Хол, именно Чарльз подготовил Александру к получению всего наследства Морганов, когда его собственный сын неожиданно скончался.

Сведений о семье Александры почти не было. Наверное, потому, что они с Грейсоном сбежали от ее родителей. Вот был скандал. Чарльз не принял семью Александры из-за одного непростительного недостатка: их генеалогия насчитывала всего три поколения. Разумеется, когда она вышла за Грейсона и подарила Чарльзу внука, ее семейная история уже не имела значения.

Ну конечно, не имела значения, думал Шейн, аккуратно листая пожелтевшие от времени страницы. Семья его отца, новоанглийские Ловеллы, была широко представлена на глянцевых страницах последних альбомов. Ее генеалогическое древо уходило в глубины веков аж до прибытия в Америку корабля «Мейфлауэр» с первыми колонистами на борту.

Шейн подумал, как бы сложилась его жизнь, будь он не Морган, а Ловелл. Они относились к семейному наследству иначе, чем Морганы. Александра изменила фамилию ребенка до того, как маленький Ловелл научился писать свое имя. Шейн с трудом мог вспомнить родителей своего отца, которые показывали на него пальцем во время семейных торжеств. После того как его послали в первый интернат, они писали ему письма. Шейн всегда с ужасом ждал этих писем, так как нужно было что-то отвечать. Не самое приятное занятие для всех мальчиков, с кем он учился. Ему хватало и длиннющих писем бабушке, которая хотела знать все подробности о его жизни в школе.

Старшие Ловеллы покинули этот мир, когда он был подростком. Если у Шейна и были дяди или тети по отцовской линии, он ничего о них не знал и никогда не спрашивал. Звучало это паршиво, но так оно и было. Шейну были ближе друзья по интернату и слуги в Фо-Стоунс, чем собственная семья. Он прекрасно себя чувствовал без нее. Черт, в этом он был похож на своих предков. Тягостная мысль.

Шейн перелистал очередной альбом, рассказывающий о том, как Чарльз рос и шел к власти по стопам родителей, которые в свою очередь с юности продолжали дело своих родителей. У Чарльза было две сестры: обе поздно вышли замуж, обе овдовели во время войны, больше не вышли замуж, и детей у них не было. Бремя наследства легло на плечи Чарльза, у которого было два сына, но случилось так, что его невестка в конце концов завладела всем.

Шейн думал обо всем этом: какая ответственность легла на Александру из-за того, что Морганы так гордились своими достижениями и местом в истории. Об этом он и не подозревал раньше. Бабушка всегда была для него волевой женщиной, продолжавшей дело мужа, наслаждавшейся властью, которую давали богатство и положение в обществе. Такой она для Шейна и осталась. Но теперь он узнал еще одну существенную деталь этой головоломки.

Он отложил этот альбом и взял в руки очередной том, на вид более старый. На сильно пожелтевших страницах были наклеены вырезки из газет с фотографиями и приписанными тут же ручкой пояснениями. Шейн понял, почему альбомы хранились в закрытом неосвещенном шкафу.

Шейн начал перелистывать страницы и мало-помалу увлекся так, что, когда открылась дверь, он был далеко в прошлом.

– Что бы это ни было, это нужно беречь.

– А я думала, меня зовут к телефону.

Шейн вскинул голову и улыбнулся, увидев Дарби, которая стояла в дверях.

Забавно, он провел несколько часов, поглощенный чтением книг о родственниках, сидя в доме, который они построили своими умелыми руками и обогатили своими делами. Но чувство собственности возникло только тогда, когда он встретился глазами с этой женщиной.

Глава 17

Дарби продолжала стоять в дверях. Она была поражена тем, что увидела. Шейн сидел перед камином, повсюду – книжные полки от пола до потолка, на полу большой толстый ковер. Молодой человек уютно устроился в глубоком кожаном кресле, положив ноги на старинный столик. Обычная сцена в богатом особняке. Волосы Шейна были чуть длинней, чем следовало, лицо чуть смуглее, улыбка чуть шире. Этакий небрежный хозяин в своем поместье.

– Что? – спросил он, заметив, что Дарби продолжает его рассматривать.

Она вошла в комнату, сияя.

– Ничего. У тебя сейчас на лбу написано, что ты – хозяин. – Шейн мгновенно нахмурился, и она расхохоталась. – Не волнуйся, это не смертельно.

Он спустил ноги на ковер, закрыл старинную книгу, лежавшую у него на коленях, и отложил в сторону.

– Я придерживаюсь другого мнения.

– Цветные шорты говорят об обратном, – добавила девушка, заметив странное выражение его глаз, несмотря на то что он улыбался. – Немного легкого чтения? – полюбопытствовала она, зная, что не имеет на это никакого права.

Когда она вошла, Шейн улыбнулся, но, судя по его первым словам, она отвлекла его от чего-то важного. Теперь, подойдя ближе, Дарби заметила напряжение в его взгляде и в уголках рта. Забавно, как быстро она научилась читать в лице Шейна, понимать малейшие перемены в его настроении.

Дарби села напротив. Они остались наедине впервые с утра, но все тяготы и волнения этого дня мгновенно отступили. Их место заняли совершенно другие чувства. Девушка вспомнила, что он говорил ей, как трогал ее тело, как целовал и прижимал к себе, как двигался в ней. И подумала, не за этим ли он ее сюда позвал.

Шейн перевел взгляд обратно на альбом.

– Вообще-то совсем нелегкое. Тяжесть веков. – Его улыбка была почти грустной.

Тревога тут же сменила желание. Она отвлеклась от мысли, как ей хочется оказаться в его объятиях.

– Что случилось? Это насчет твоего наследства?

– Смотря как сказать. – Он поднял на нее взгляд, и она увидела, что у него совершенно потерянное выражение лица.

– О чем там? Можешь рассказать? – Девушка дотянулась и взяла его руки в свои. – Я так хотела увидеть тебя целый день, но не могла вырваться. Вивьен уже тащила Стефана к рулеткам, а я извинялась и собиралась пойти освежиться – вместе с тобой, кстати, – когда подошел управляющий и сказал, что ты хочешь меня видеть. У дураков мысли сходятся, а? – Уже не улыбаясь, Дарби гладила его по затылку удивляясь, как ей нужно было коснуться его. – Но, видимо, ты нашел что-то более важное. Знаешь, я пойму, если ты захочешь побыть один. Можешь заглянуть ко мне позже.

– Нет, я хочу, чтобы ты осталась. Я тоже весь день думал о тебе. – Шейн улыбнулся и немного расслабился. – Я читал о своих предках.

– А... – Она откинулась в кресле. – И?

Он потянул ее к себе, потом еще немного, пока Дарби не очутилась у него на коленях.