Два гения и одно злодейство, стр. 66
– Это была и твоя дочь! – закричала Лина, привлекая внимание в гостиной.
– Значит, я ненавижу тебя вдвойне! – шепотом сказал Марк и ударил ее по щеке, потом еще и еще. – Меня выворачивает от одного твоего вида…
Лина схватила со стола нож для разрезания бумаги и кинулась на мужа. На шум сбежались гости. Рубашка Марка на плече намокла от крови, он держал разъяренную жену и просил вызвать «Скорую». Опять никто не знал причин скандала, все жалели Марка. Свидетелей буйности Лины было достаточно, несколько человек по просьбе Марка письменно подтвердили, что его жена постоянно ведет себя агрессивно, без повода набрасывается на людей, забывая, где находится. Лину препроводили в психушку.
– Ой, Марк, лучше б ты ее посадил, – хныкала Сима. – Вернется, как устроит тебе… не обрадуешься. Платона убила и… боюсь я, Марк, за тебя боюсь.
– Ты, старая, не знаешь, что такое психбольница, – усмехнулся он. – Поверь, это заведение хуже тюрьмы. Оттуда редко выходят нормальными.
– А ты теперь всю жизнь нянчиться с ней будешь? Дурак ты, Марк.
С неделю Лина находилась под наблюдением в общей палате с двадцатью больными, где постоянно требовала выпустить ее, рыдала целыми днями, боялась оставаться с больными в одной палате. За плохое поведение ее связывали, но и связанная, лежа на койке, застланной оранжевой клеенкой, Лина не унималась. Марк проявил «заботу», заплатил за отдельный номер и, получив диагноз на руки, принялся оформлять опекунство. Действовал он сознательно и безжалостно, предоставив ей вместо нар «люкс» в психушке. Правда, вся эта история наложила отпечаток на него. Он стал черствым, угрюмым, мало кому доверял, а потому жил обособленно.
И вдруг развязка наступила сама собой. Лина и еще один больной сбежали, затем сожгли себя на дороге…
Часть седьмая
ОСВОБОЖДЕНИЕ
ПРЕДМЕСТЬЕ ПАРИЖА,
НОЧЬ С 9-ГО НА 10 ФЕВРАЛЯ
…Нет, это нельзя рассказывать, иначе Володька поймет, что и он явился пешкой в ее партии. В какой-то степени это так и есть, но не совсем…
После взятия банка и сбрасывания с лестницы Алисы Лина-Полина рванула в Париж готовить фундамент для постоянного местожительства. На опыте знала, что деньги слишком быстро улетучиваются, стоило чем-то серьезно заняться, пока не закончится история с Марком. Она неплохо разбиралась в искусстве. Хорошо бы открыть приличного художника, ведь ходят легенды о сумасшедших деньгах, которые делают на живописи. Но безвестного и талантливого художника попробуй найди, а затем удержи подле себя! Для художника и купила старенькую виллу, намереваясь заманить его туда, и, как на службу, ходила на выставки, прислушивалась к знатокам живописи, составляла мнение о вкусах. А вкусы предугадать – дело непростое. На одном из вернисажей услышала положительные отзывы о работах неизвестного художника из России. Присмотрелась к его полотнам и угадала новизну. Собственно, ей помогли угадать. Она поспешила купить понравившуюся картину, стоившую недорого. Для чего? Картина – предлог для знакомства, но Володька сам подошел к ней. А тут вдруг сразу еще две его работы продали. Полин поняла, что сможет на нем заработать, стоило лишь рискнуть и раскрутить мальчика. Да, на раскрутку пойдет уйма денег, но это стоило того. Володька оказался непохожим на тех, с кем общалась раньше, – ребенок и взрослый мужчина в одном лице, чистый, искренний, бесхитростный. Это и пугало, и притягивало…
Четверо мужчин было в ее жизни, и только один смог изменить Лину, дал, хоть и ненадолго, уверенность в завтрашнем дне. Лина так хотела перечеркнуть неудавшуюся жизнь, начать новую, в которой и она, и окружающие ее люди, и дела – все будет другим… светлым, праздничным. Свет и надежду давал именно Володька, она купалась в его искренних чувствах, пыталась забыть Россию и все, что там было. В пик взлета ее и Володьки, словно с неба, свалился живой Марк… живой, а не убитый Лазарем…
– Очнись, Полин! – зашептал Володька.
– Прости, я погубила тебя… – едва слышно произнесла Полин, это было все, что она могла сказать ему.
– Черт, надо освободиться. Повернись на бок!
Она не шевелилась. Тогда он плечами и корпусом повернул ее на бок, лег спиной к ее спине и попытался нащупать узел на веревке Полин. Связали их крепко.
– Полин, – позвал через плечо, – попробуй ты, у меня ничего не получается. Ну, сделай хоть что-нибудь, нельзя же так!
Ее тягостное молчание пробудило злость, он повторил попытку освободить Полин от веревок – усилия были напрасны. Володька не терял надежды, вспотел и все тянул в разные стороны веревку…
Вошли Леха и Кеша, художник замер, уповая, что амбалы сейчас и уйдут. Но нет. Они пришли за ними. Леха взвалил на плечо Полин, а Володьку Кеша довел до лестницы и столкнул вниз.
Не представлял, что катиться кубарем по лестнице так больно и страшно. Нельзя воспользоваться руками и смягчить падение, потому что руки связаны. Пол и потолок поменялись местами, когда рухнул внизу. До слуха доносились всхлипывания Полин. Володька сделал попытку приподняться, но упал. Кружилась голова, как у пьяного, страшно болела спина, а по лицу текло что-то теплое и густое, не мог определить, что именно. Он больше не пытался встать, ждал, лежа на полу и закрыв глаза, когда остановится круговерть. А в мозг отчетливо врезался голос Ставрова:
– Ну, что, Лина, припомнила? Где Алиса?
– Я о ней ничего не знаю! – закричала та. – Оставь Володю в покое.
– Оставлю, не беспокойся, – сказал Ставров. – Он свое получит. Ты можешь облегчить его участь. Говори, где Алиса?
Володьке удалось в некоторой степени преодолеть головокружение, он стал на колени, превозмогая боль в теле, особенно разламывалась спина. Перед глазами все плыло, он зажмурился, потом вытаращил глаза, напрягая зрение, оглядел гостиную. Леха стоял сзади Володьки, Кеша за спиной кресла, в котором плакала Полин, а Ставров перед ней. То, что он говорил Полин, не вмещалось в голове:
– Страшно, Лина? Признаюсь, мне тоже было страшно. Тебе удалось ввергнуть меня в кромешный ад, и, думаешь, меня тронут твои слезы? Я твоим слезам не верю. Сумасшедшим, Лина, не место среди людей. Обещаю подарить тебе жизнь в обмен на Алису, но только тебе. И не обещаю, что ты проведешь ее на свободе. Хочешь жить во Франции? Хорошо, я позабочусь, чтоб за тобой был хороший уход. Здесь полно специализированных клиник. Так как? Согласна?
– Я не сумасшедшая! – огрызнулась она. – Я прошла обследование в Швейцарии, у меня есть заключения ведущих специалистов…
– Ах, вон к чему ты готовилась! – усмехнулся он. – Устранила бы меня, а спустя время явилась бы как законная наследница с документами, подтверждающими, что ты нормальная? Поэтому выкрала свидетельство о браке и завещание отца? А убийства свалила бы на своего маньяка? Я верно понял? Ничего не выйдет, дорогая. Твои заключения показывать некому будет, я их уничтожу. Зато у меня есть документы, подтверждающие твою невменяемость. Я заготовил их на случай, если тебя придется перевозить через границу. У тебя ведь только вид на жительство во Франции? А здесь достаточно своих психопатов, так что на твою защиту никто не встанет. Ладно, с тобой потом разберемся, а сейчас развяжем язык твоему мальчику-убийце. – Ставров повернулся к Володьке: – Куда вы дели Алису? Она жива? Или ты убил ее?
Володька пошевелил сухими губами, сказал, что он не маньяк и не убийца, но его никто не услышал. Тогда, сделав над собой усилие, с трудом выговорил:
– Я не знаю никакой Алисы…
– Мне очень жаль. Ребята, разговорите художника, только быстрей.
Леха достал нож. Полин закричала, Кеша заткнул ее, сунув в рот тряпичную салфетку. Леха разрезал веревки, толкнул Володьку в спину, тот упал вперед, подставив руки перед собой. Заметил, как с головы на пол капает кровь, его кровь. Катясь с лестницы, разбил голову и нос. В следующий момент нечеловеческий крик вырвался из горла Володьки – Леха со всей силы обрушил ступню на его правую руку, хрустнули кости. Полин зажмурилась и завыла.