Планета чудес, стр. 9
Скворечниковые семена
Что вырастет, если посадить арбузное семечко?
Вырастет арбуз.
А что вырастет, если посадить семечко тыквы? Ну, это смотря где. Если у нас, то тыква вырастет, а если тут, — вырастут скворечники. Самые настоящие скворечники, те, которые по деревьям развешивают и в которых птицы живут.
В каждом огороде отведены грядки под скворечники. Как только весной сойдёт снег, землю на грядках взрыхляют и сажают в неё семена. И скоро из земли вылезают зелёные скворечниковые ростки. Ребята поливают и пропалывают грядки. А ростки растут и растут. Вырастают стебли, листья. И наконец появляются цветы. А как только цветы отцветут, так сразу на их месте появляются скворечники. Крошечные, — как спичечный коробок.
Солнце печёт, дождь поливает; растут скворечники, соком наливаются. Глядишь, уже и совсем созрели. Лежат на грядках спелые, крепкие, большие — один к одному! Бери мешок да собирай.
Потому-то и повешены тут скворечники чуть ли не на каждом дереве. Потому-то так много тут птиц. И потому-то так мало вредных насекомых.
Если кто мне не верит, что на этой планете скворечники на грядках растут, — приходите ко мне домой. Дома у меня полный рюкзак скворечниковых семян. Забирайте хоть все — мне не жалко. Смело сажайте в землю, — вырастут скворечники. Только поливать не ленитесь!
Утиная дробь
Я сам старый охотник, меня нелегко удивить. А вот мой сосед удивил.
— Здравствуй, сосед, куда собрался? — спрашиваю я.
— На охоту собрался.
— За кем же будешь охотиться?
— За патронами буду охотиться.
Я растерялся, и, пока соображал, как это можно охотиться за патронами, — сосед ушёл.
Но сегодня мы вместе отправились на охоту за патронами. У соседа моего ни ружья, ни зарядов; одна корзинка в руках. А в корзинке живая дикая утка.
— Вы с дробовыми зарядами на уток охотитесь, а я вот с уткой охочусь за дробью! — сказал сосед.
— Здорово! — сказал я. — Значит, не дробью по утке, а уткой по дроби!
— Не совсем так, — отвечает. — Утка моя подсадная. Я её на воду сажаю, а сам прячусь в шалаш. Утка кричит, а дробовые заряды к ней так и летят, так и летят!
«Странно! — подумал я. — С чего бы это утке на свою голову дробь накликать?»
Пришли. Посадили утку на воду, сами спрятались в шалаш. Утка выкупалась и давай крякать. И со всех сторон озера полетели на утиный зов селезни: так и летят, так и летят!
Я шепчу соседу:
— А где же заряды-то дробовые? Селезни одни летят!
Сосед в ответ:
— А это всё равно — что селезни, что дробовые заряды. Не мешай!
Да как выскочит из шалаша. Палкой в селезней запустил — двух подшиб.
— Учись! — говорит. — Одним махом дюжину селезней сбил!
«Ого! — думаю. — Вот это настоящий охотник: двух селезней сбил, а говорит — двенадцать!»
Берёт сосед двух своих селезней за лапки и давай трясти; дробь из клювов у них так и посыпалась! Собрал дробь, на ладони взвесил и сказал: — На десять зарядов хватит! Десять зарядов — десять уток. Десять уток плюс эти две — ровно двенадцать. Одним ударом дюжину!
Я только крякнул. Хоть я и старый охотник, да век живи — век учись!
Рыба земляная
С чем положено рыболову на рыбалку идти? С удочкой положено идти. С удочкой, и, конечно уж, к воде.
Зашли ко мне сегодня местные рыболовы. У каждого на плече лопата. Это вместо удочки. А вместо садка для рыбы мешок. Зовут меня с собой.
— Все реки, — говорят, — от жары пересохли, по дну хоть на велосипеде поезжай. Самое время для рыбалки. Пошли рыбу копать!
Пошли так пошли. Взял и я лопату.
Дошли до реки. Воды в реке — ни капли. Дно высохло и потрескалось. Тут не то что рыбы, тут и лягушки все околели. А рыболовы разбрелись по реке и давай лопатами дно долбить… Точь-в-точь как у нас зимой долбят лёд.
Долбили-долбили, долбили-долбили — сели отдыхать. И вдруг слышу — крик. «Ага, — думаю, — клюнуло у кого-то на лопату!»
Так и есть: тянут из-под земли рыбину! Вся в грязи, подскакивает, шипит и зубы скалит.
Пошло дело на лад. Скоро накопали мы целый мешок отличнейшей рыбы. Хотели сварить уху, да не нашли в реке ни капли воды. Пришлось рыбу жарить. Жареная земляная рыба была такая же вкусная, как и водяная.
Вечером опять зашли ко мне рыбаки. На плечах уже не лопаты, а сети.
— Вот это другое дело! — обрадовался я. — Теперь хоть на рыбаков похожи, а то ходим с лопатами, будто червяков копать собрались!
— Нет! — отвечают рыбаки. — Мы червяков не копаем, мы их сеткой ловим!
«Ладно, — думаю, — сеткой так сеткой. Лишь бы червяки были, а рыбы наловим!»
— Heт, — говорят рыбаки. — Нет такого крючка, чтоб на него нашего червяка насадить было можно. И рыбы такой нет, чтоб на него клюнула!
«Ну это уж дудки, — думаю. — Чтобы рыба да на червя не клюнула!»
Пришли на берег моря. Сложили сети в лодки, сами за руль и вёсла — поехали. И только от берега отплыли, как рулевой наш бросил сеть в волны. В сеть попался червяк бурого цвета. Все бросились к рулевому на помощь, схватили червяка и стали тянуть: вытянули метр, вытянули два, вытянули три…
Тут я выбросил в море баночку, которую припас для червей.
…вытянули четыре, вытянули пять, вытянули шесть!
Я смотрел во все глаза.
…вытянули семь, вытянули восемь, вытянули девять!
Вытянули десять, одиннадцать, двенадцать метров! Червяка, как канат, бухточкой складывали в лодке — кольцо на кольцо. Складывали и тянули. Вытянули тринадцать, вытянули четырнадцать, вытянули пятнадцать. По два раза загнул я все пальцы на руках, а червяка всё тянули и тянули!
Да, действительно, не было в мире такого крючка, на который можно было бы посадить этого червяка! И не было такой рыбы, которая бы на него клюнула!
Один червяк заполнил всю лодку. К берегу мы возвращались вплавь.
Весёлый рис
Местные жители очень мучились со своими посевами. Особенно с рисом. Уж очень капризен!
Чтобы рис хорошо рос, нужно то добавлять на поля воду, то её спускать.
Днём на рисовые поля налетают прожорливые птицы.
Ночью поля топчут кабаны.
Ни днём ни ночью бедным земледельцам нет покоя.
В селениях смолк смех и стихли песни. И рис тогда совсем перестал расти.
«Ага!» — смекнул я. И тут же твёрдо решил помочь моим друзьям. Я попросил их отобрать для меня самых плохих музыкантов.
Взял я вместо дирижёрской палочки длинную линейку и отправился на поле. Музыканты грянули марш! Я размахивал линейкой. Музыканты не умели играть, а я дирижировать, но главное у нас получилось — шум. Так мы шумели шесть дней и шесть ночей.
На седьмой день жители окрестных деревень стали жаловаться, что у них от нашей музыки вянут уши.
Я в ответ только загадочно улыбался. Я-то знал, что от нашей музыки вянут не одни уши: от неё завяли и засохли на полях все сорняки!
Своей дирижёрской линейкой я измерил высоту риса, и оказалось, что рис, наоборот, здoрово подрос за это время! Да-да, — рис весело рос под нашу музыку! Это был весёлый рис!
— Я тебя заставлю расти под нашу дудку! — кричал я, размахивая линейкой.
Музыканты грянули галоп!
Начались танцы, и послышались песни. Зазвенел смех.
И чем больше кругом веселились, играли и пели, тем больше чахнули сорняки и быстрее поднимался рис.