Джарел из Джойри, стр. 36

Хозяин Чертовой обители медленно вел Джарел вокруг зала, а она по-прежнему ощущала на себе настойчивые, пристальные взгляды остальных обитателей замка, оставшихся у камина.

Карлик вновь взял лютню и начал перебирать струны. Простая мелодия эхом отдавалась в гулких стенах огромного зала, но не могла побороть почти осязаемую тишину, которая поглощала и шорох шагов, и звуки тихого, невыразительного голоса Аларика, демонстрировавшего гостье разрушенные достопримечательности Чертовой обители.

Они остановились в дальнем конце зала, и Аларик, глядя в глаза Джарел со странной настойчивостью, произнес:

– Вот здесь, госпожа, на той самой плите, на которой мы с вами сейчас стоим, две сотни лет назад обрел смерть Андред из Чертовой обители.

Против воли Джарел взглянула вниз. Ее ноги стояли на большом темном пятне, имевшем ясные очертания огромного зверя без головы. Пятно было широким, черным и как бы растекалось по плитам пола. Видно, Андред был человеком могучего сложения. Без сомнения, он истек здесь кровью два столетия назад.

Джарел ощутила на своем лице пристальный, полный странного ожидания взгляд Аларика и собралась с духом, намереваясь что-то сказать, однако, прежде чем она успела произнести хотя бы слово, мощный порыв ветра едва не сбил ее с ног. И в следующее мгновение неистовый вихрь с ревом пронесся по залу, задувая факелы и срывая со стен изъеденные временем реликвии. Чуть дольше яростному ветру сопротивлялось пламя огромного камина. Когда же оно потухло, на Чертову обитель опустилась тьма.

Глава 4

Время обрело какую-то новую протяженность, в течение которой огромный зал оставался погруженным во мрак, и его наполняло лишь завывание штормового ветра. Внезапно мужская рука обняла Джарел так, словно ее владелец весь вечер с нетерпением ждал этого момента, и чей-то невидимый рот накрыл ее уста в таком необузданно диком и смелом поцелуе, какого до сих пор не приходилось ей ощущать. Все произошло молниеносно, чувства Джарел смешались: растерянность сменилась страхом, страх – злостью, и наконец жаркая волна ярости, безграничного гнева заполнила все ее существо. Она беспомощно сопротивлялась железной хватке и жадным, ненасытным губам, а вихрь между тем продолжал завывать в кромешной тьме. Она уже не чувствовала ничего, кроме железной руки, жадного, словно изголодавшегося рта, наглой ладони. Ее не прижимали к мужскому телу, однако обнимавшая ее рука, казалось, была выкована из стали.

Немного помедлив, тот, чья рука стиснула Джарел, не ослабляя сокрушающей железной хватки, немилосердно потащил ее по каменному полу с силой, которой невозможно было противостоять, а рот Джарел все еще был зажат долгим мучительным поцелуем. Ей казалось, что все это – и неистовый поцелуй, и стальное объятие невидимой руки, и бешеная пляска, и завывания ветра, и ее нынешнее унизительное положение – все это было проявлениями единого порыва чьей-то чудовищной, жестокой силы.

Однако все это не могло продолжаться более нескольких секунд. Она чувствовала своими нежными губами чьи-то большие, квадратные, широко расставленные зубы, и головокружительная ярость, скрывавшаяся в этом поцелуе, говорила не столько о необузданном нраве того, кто посмел наброситься на Джарел, сколько о том, что все это, включая поцелуй, железную хватку невидимой руки и то, что ее тащили по каменному полу, было лишь частью некой силы, словно испепелившей одним своим прикосновением все, что окружало Джарел до сих пор.

Охваченная бессильной яростью, воительница пыталась сопротивляться, пыталась кричать. Однако ей попросту нечему было противостоять. Она слышала только хрипы и бульканье, рождавшиеся в ее собственном горле, звуки, которых больше никто не мог услышать.

Все случилось так быстро, что Джарел не успевала даже осознать происходящее. Ее настолько ошеломила свирепость нападения, что она даже не удивлялась отсутствию всего остального, а между тем в мире не осталось ничего, кроме этой могучей руки, наглой ладони и неистового рта. Внезапно у нее появилось ощущение, что стены почти сомкнулись вокруг нее – они вдруг оказались так близко, словно ее вытащили из огромного зала в крохотную каморку.

Джарел совершенно утратила представление о времени, но, вероятно, прошло всего несколько секунд, поскольку, когда ветер задул все факелы на стенах, люди, жившие в Чертовой обители, отчаянно завопили. Джарел словно издалека услышала эти вопли – казалось, для них время шло медленнее, чем для нее. В следующий миг кто-то подбросил хворосту на тлеющие угли, и яркая вспышка пламени озарила все вокруг. Длинные языки огня взметнулись ввысь и загудели в узком дымоходе. В одно мгновение темнота, окутавшая зал, отступила.

Теперь Джарел стояла, пошатываясь, в самом центре огромного зала. Рядом с ней никого не было, хотя она могла поклясться на клинке собственного меча, что за долю секунды до этого грубый ненавистный рот терзал ее губы в неистовом поцелуе. Все, что доставило ей столько мучений, исчезло, будто ничего никогда и не было. Стены больше не сжимались вокруг Джарел узким кольцом, яростный ветер пропал, и в зале вновь воцарилась тишина.

Аларик неподвижно стоял в дальнем конце зала над расплывшимся пятном пролитой здесь два столетия назад крови Андреда. Джарел лихорадочно подумала, что с первого мгновения знала – это не его губы терзали ее уста. В Аларике не было той неистовой силы, которая сжимала ее железной хваткой и волокла по каменным плитам. Нет, это был не Аларик, хотя в то мгновение, когда на зал обрушилась тьма, только он находился рядом с воительницей. Нет, это не его яростный жадный поцелуй до сих пор горел на ее губах.

Джарел коснулась ладонью истерзанных губ и, захлебнувшись бессильной яростью, всхлипнула.

А приближенные Аларика все так же сидели возле огня. Когда пламя в камине вновь разгорелось, и осветило зал, Джарел увидела, как изумление на их лицах сменилось страстной надеждой, надеждой на что?.. Это странное выражение на миг сделало их удивительно похожими друг на друга. Аларик шагнул к ней и, схватив ее за плечи, резко дернул несколько раз подряд, повторяя на незнакомом языке:

– Г'хастаэст? Тайг'хаста? Тайг'хаста?

Джарел казалось, что она наблюдает за происходящим как бы со стороны, но так не могло продолжаться бесконечно. Она сердито стряхнула с себя его руки и прислушалась к невнятному бормотанию – теперь весь «маленький двор» Аларика собрался вокруг нее:

– Г'хастатай? Эстг'хаста?

Аларик первым овладел собой. Она услышала его дрожащий от возбуждения голос, он требовательно спрашивал с почти безрассудным пылом:

– Что это было? Что случилось? Это было… кто был?.. Но даже он не рискнул назвать по имени ту страшную силу, к которой так страстно стремилась его душа, хотя в словах Аларика таилась невысказанная надежда.

Джарел едва не ответила ему, но вовремя спохватилась. Она пыталась побороть безумную слабость, все еще владевшую ее сознанием, и прикрыла глаза, чтобы он не смог разглядеть в их желтом пламени овладевшие ею лихорадочные мысли. Впервые с того момента, как Джарел въехала в ворота Чертовой обители, у нее появилось средство, с помощью которого можно было бы разгадать тайну этих странных людей. Теперь воительница знала нечто, что им безумно хотелось бы знать, и она должна была извлечь из своего знания всю возможную для себя пользу.

– С-случилось? – переспросила она, не сумев в полной мере справиться со своим голосом. – Был сильный ветер, и потом темнота. Я не знаю… Все произошло так быстро.

Содрогаясь от пережитого ужаса, она посмотрела в темный конец зала. Что бы это ни было – это была нечеловеческая сила. Возможно, она когда-нибудь сумеет забыть, что за миг до того, как в камине вновь запылал огонь, ее окружили внезапно надвинувшиеся стены тесной каменной могилы, а затем в ярком свете пламени эти стены рассеялись с такой же легкостью, с какой рассеивается туман в первых лучах утреннего солнца. Но в памяти Джарел навечно запечатлелись этот рот, жадно впивавшийся в ее губы, эти большие, широко расставленные зубы, свирепое объятие железной руки – ничто не могло бы быть более ощутимым. Однако это была только рука, только рот, только наглая, дерзкая ладонь. Без тела… Внезапно с замиранием сердца Джарел вспомнила, что у Андреда, согласно страшной легенде, перед смертью были отсечены руки и ноги, а прежде чем забросить бездыханное тело в зыбучие пески, убийцы отрубили ему и голову… Андред…