Звездные самураи, стр. 143

В голове у Истмана все смешалось. «Он еще спрашивает, помню ли я дочку Джоса Хавкена! Черт побери, да я все время только о ней и думаю. Господи, Стрейкер, и надо же было тебе появиться! Здесь. Сейчас. Как раз тогда, когда мы только-только начали сближаться. Как раз тогда, когда я начал потихоньку восстанавливать наши с ней отношения. И почему только этот разряд не сжег тебя на месте!

Помню ли я ее?

Да я буквально осадил ее как крепость, Хайден Стрейкер! Я хочу ее. И клянусь, я готов на все, лишь бы она стала моей. Когда она сказала, что все еще собирается выйти за тебя замуж, у меня было ощущение, будто мне в глотку залили расплавленный металл. И тогда я спросил себя: стоит ли рассказывать ей то, что мне о тебе известно. У меня была возможность продемонстрировать ей что ты из себя представляешь и уничтожить ее любовь к тебе. Но, даже располагая таким оружием, я все равно предпочел этого не делать. Я решил доказать, что я человек. Настоящий человек. Ничем не хуже остальных. У меня ничуть не меньше достоинств и я испытываю абсолютно те же чувства: мне знакомы возбуждение и скука, радость и горе, удовольствие и страдание — короче я такой же человечный как и все. А взять более высокие качества! Храбрость? Я доказал, что я храбр. Сострадание? Я готов был предложить его. Надежда? Я только ей и живу. А любовь? Ну конечно, любовь! Кто бы знал, как я сейчас страдаю от любви.

Мы обсуждали это с Боско. Мне страшно не хотелось причинять боль Аркали. Ты должен уважать ее желания, сказал он, вот я и решил постепенно завоевать ее уважение, сделать так, что ей просто не останется ничего другого, как полюбить меня. И это стало казаться вполне возможным, когда она наконец вроде бы поверила, что тебя больше нет. В этом случае, я становился для нее самым естественным выбором. И тут вдруг снова появляешься ты, черт бы тебя побрал, и моя душа снова жарится на адском огне!

Когда они синхронизировали орбиты со станцией, Истман как будто немного пришел в себя, как постепенно трезвеющий человек. Он скупо поведал Хайдену о том, что произошло в Каноя-Сити с момента захвата «Шанса» — об оккупации и своем последующем бегстве на Форт-Бейкер. Аркали он больше не упоминал, но сообщил, что Эллис Стрейкер снова отправился в тайное путешествие, которое в случае успеха, возможно еще все исправит.

— Надеюсь это не какая-нибудь авантюра с запрещенными технологиями? — простонал Хайден, сознавая, что теперь, когда Сакума Хиденага мертв, а его место занимает Сакума Киохиде, события, могущие осложнить обстановку, совершенно нежелательны.

— Не знаю, куда и зачем он отправился, но ходили слухи, что он собирается повидаться с пиратами из Зоны. Они вроде бы кое-чем обязаны ему.

— Случайно не с Кимом? Ким Вон Чуном?

— Не знаю.

— А сам он кому-нибудь рассказывал об этом? Или больше помалкивал?

Истмана говорил он по-прежнему ровно и немногословно без тени улыбки на лице.

— Он доверился только мне. А вообще старался помалкивать. Впрочем, наверное и я смекнул, куда он направляется только потому, что ему пришлось кое-что рассказать коменданту Рохану.

— Зачем?

— А затем, что если бы он этого не сделал, защитники Бейкера совсем упали бы духом.

— А может он просто напуская на себя таинственность, чтобы вызвать побольше толков?

— Да нет, он вообще не хотел говорить, что улетает.

— Что ж, это хороший знак.

Они приблизились к Бейкеру как раз в тот момент когда станция вошла в тень Осуми. Каньцы пока вроде бы не досаждали, но Истман все равно настоял на том, чтобы состыковаться с фортом на максимальной скорости, с большим торможением. Чем меньше каньцам известно об их прилетах и отлетах — даже при практически полном радиомолчании — тем лучше, пояснил он.

Форт-Бейкер был изрядно поврежден. Каньские резаки поработали на славу и теперь вокруг орбитальной крепости в пространстве кружилось целое кольцо разных обломков. Глядя на почерневший корпус станции трудно было даже представить себе, что внутри кто-то есть, но Истаман заверил его, что все системы жизнеобеспечения, энергопитания защитных полей, орудий, гравитации, поддержки обшивки были более или менее работоспособны.

Причалили они шумно и с лязгом. Причальные механизмы жалобно выли, пытаясь приспособиться к изменениям, которые были произведены в конструкции шаттла для удобства при наземных операциях. С полдюжины роботов с трудом герметизировали переходной шлюз.

Первым человеком, которого Хайден встретил выйдя из переходного туннеля был Боско Шадболт. Тот крепко обнял его и, похоже, был искренне рад его возвращению.

— Сколько лет, Хайд! Вот здорово! Тот-то ребята обрадуются когда узнают! А то ведь половина наших была уверена, что тебя нет в живых. Господи, где же это тебя так?

— Несчастный случай.

— Тут у нас ходят слухи, будто армия Хидеки пыталась отбить Каною только благодаря тебе. Это правда?

— Что-то вроде этого.

— Господи! Вот Аркали обрадуется, когда узнает!

Они подошли к платформе лифта. Хайден почувствовал пустоту внизу живота. Голос его упал.

— Боско, а как она? Я спрашивал о ней Барба, но он почему-то не хочет об этом распространяться.

Глаза Шадболта на мгновение будто затуманились, но уже через мгновение на лице его снова заиграла широкая улыбка.

— Нам, конечно, пришлось нелегко, но ты не беспокойся! С ней все в порядке и она единственная, кто никогда не сомневался, что ты вернешься. Счастливый ты человек, Хайден Стрейкер.

— Это хорошо. — Пустота в животе все расширялась. — А что так грызет Истмана? Никогда еще не видел, чтобы человек так менялся. Стреляет в меня сначала даже не окликнув, а потом — не извинившись — затем обвиняет в том, что мешаю его тайным операциям. И доходит до того, что обзывает меня шпионом, работающим на каньцев! Неужели это война так на него повлияла?

Шадболт поджал губы, как будто ему предстояло ответить на крайне деликатный вопрос.

— Я бы сказал, как раз наоборот.

— Что ты имеешь в виду?

— Не война. Любовь.

— Господи, но если это любовь… что ты имеешь в виду?

Шадболт опустил голову и задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Ну, понимаешь… это дело очень личное.

— Лучше расскажи мне все, Боско. Пока мы не дошли до мостика. Если расскажешь, то и я расскажу тебе кое-что очень интересное.

Шадболт помялся.

— Да, наверное лучше тебе все знать… для твоего же собственного блага. Только обещай мне всегда помнить, что я лишь пытался тебе помочь. И что я по-прежнему считаю Барба Истмана своим другом.

24

Совершенно ошеломленный тем, что рассказал ему Шадболт, Хайден Стрейкер подойдя к часовому, объяснил, что должен срочно встретиться с комендантом. Его сразу пропустили в личные апартаменты Рохана.

Внутри была настоящая парилка. Когда диафрагма разошлась и в лицо ему ударила удушливая жара, он взглянул на потного часового.

— Так ты охраняешь коменданта или не даешь ему выходить из парилки?

— Каньцы пытались ворваться на станцию в районе верхних — с четырнадцатого по восемнадцатый — уровней сэр. И мы пока совершенно не уверены, что там не прячутся их остатки.

— В любом случае вряд ли их в первую очередь их заинтересует Рохан.

— Надеюсь, что вы правы, сэр.

Пока он ждал, теплый насыщенный влагой воздух туманил голову, мешая думать и он принялся размышлять о том, что он может сообщить коменданту и как это лучше преподнести.

Наконец Рохан принял его, наполнил два бокала «Бычьей Кровью», отпустил своих адъютантов и пригласил его садиться. У коменданта был взгляд мертвеца, десятидневная щетина на лице, а когда он улыбался, становились видны выдающиеся вперед зубы, делающие его иногда довольную, иногда тревожную улыбку довольно странной.

Рохан, похоже, попивает, подумал Хайден. И плевать ему на пси. Этот человек совершенно не похож ни на кого из моих знакомых. Что он пьет — это ясно, вот только непонятно, способен ли он при этом нормально думать.