Огонь на поражение, стр. 70
Глава 35
Президент поступил как политик по формуле римлян: " «Та война справедлива, которая необходима». У него нашлись веские основания для начала боевых действий: именно в этой республике столкнулись интересы нефтяных сверхгигантов, именно здесь оказались под угрозой геополитические интересы России как мировой державы.
Президент поступил как политик и в другом контексте: "Если войны нельзя избежать, ее нужно использовать".
С одной стороны, он использовал ее для усиления собственно президентского контроля над силовыми структур рами – армией, ФСК, МВД, с другой – дистанцировалсД и от действий представителей этих ведомств, и от их ру ководителей, которые помогли ему в октябре девяносто третьего «огоньком». По Белому дому. Ну, а поскольку все страны осудили не принцип, а именно метод разрешени! чеченского кризиса, глава государства сохранил за собой широкую свободу маневра в будущем – как на предмет отдельных перемещений в правительстве, так и возможность почти полной его смены.
В любом случае Президент взял на себя ответственность и за чеченскую операцию, и за будущее России. И никто с него эту ответственность снять не сможет: ни время, ни история, ни он сам.
Ну а теперь – выводы по Организации. После девяносто первого Досье исчезло.
Это означает, что контроль над людьми политики и бизнеса, которые использовались «втемную» или «вполутемную», в значительной степени оказался утрачен.
Люди Организации активизировали контакты с крими-налами с целью «приращения капиталов». Причем те, кто возглавил Организацию, разделились на две группы: первые, представленные Марием Глинским, сделали ставку на теневое влияние; вторые, возглавляемые Крепышом, активно готовились к захвату власти. И те и другие были заинтересованы в дестабилизации обстановки в стране: на определенном отрезке цели компрадоров и криминал-большевиков Крепыша просто совпали. Получение Досье означало реальные шансы на победу для тех и других.
Теперь Досье уничтожено.
Разборки велись на достаточно высоком уровне; это означает, что о моей скромной персоне среди функционеров Организации просто никто не знает.
Судя по результатам, победа осталась за национал-олигархами. Хотя компрадоры и криминалы проиграли битву, но не войну, – и отлично это понимают.
Впрочем, для тех и других остался хороший выход: присоединиться к победителям. Полагаю, самые умные это уже сделали.
Каково мое будущее в свете открывшихся «реалий»?
Полагаю – блестящее. Ибо сам по себе, невзирая на большую редкостность, ни для кого опасности не представляю. Ну да я никогда и не считал себя фигурой равной Черчиллю!
Какой вывод из вышеизложенного?
Пора паковать чемоданы. Тем более вещичек у меня в камере совсем немного.
Раннее утро, часа четыре. Лежу и размышляю. О бренном и вечном.
Как бы там ни было, а чеченская война остается трагедией, и мне жалко всех, погибших там. И тех, кто выполнял долг, и тех, кто был обманут и предан.
Этнические конфликты?
В свое время Лев Николасвич Гумилев в монографии «Этногенез и биосфера земли», вводя понятие «этнос», сделал примерно следующую сноску: «Меня часто просят: дайте короткое определение, что такое „этнос“? А я много раз спрашивал собеседников – вы можете определить коротко, что такое „свет“?»
Господь разделил человечество на расы и племена, чтобы расцветить наш мир, дать возможность каждому народу найти свое место в нем, как и возможность взглянуть на себя со стороны, другими глазами. Чтобы ни один народ не погряз в гордыне самовозвеличивания и самолюбования. Ведь гордыня – первый из смертных грехов, порождающих все остальные: зависть, ненависть, злобу…
В действительности нас ведь интересует не то, кто человек по национальности, а какой он – добрый, честный, порядочный, справедливый, умный…
Национальность важна, ибо делает человека своеобразным, неповторимым, интересным для других. Но сущность человека, его достоинство всегда будет определяться по-прежнему: добротой, честью, порядочностью, справедливостью, отвагой…
Меня называли идеалистом. Потому что считаю людей лучше, чем они есть? Да нет же! Люди действительно лучше, чем хотят казаться, просто многие доброту и искренность считают слабостью и боятся проявлять их!
Жизнь у меня складывалась по-всякому. И даже не знаю, где бы я был сейчас, и был ли вообще, если бы в трудные минуты меня не поддержали люди – и друзья, и вовсе незнакомые…
Думаю, закон сохранения доброты является всеобщим. Можешь помочь, поддержать человека, – сделай это, и помощь придет к тебе именно тогда, когда ты будешь нуждаться в ней!
Если это идеализм – то да, я идеалист. Разве это плохо? И я люблю песню «Я, ты, он, она – вместе целая страна!», и я уверен, солнце еще будет светить всем нам!
Порой кажется, что конфликт между властью и людьми вообще неразрешим… Да нет, никакого конфликта нет.
Просто люди, избранные властвовать, должны принимать власть как величайшее доверие и ответственность, как возможность защищать достоинство всех людей. Ибо любое государство сильно именно достоинством своих граждан.
Может, и это идеализм. Может быть…
Только чем еще жив наш мир, если не идеалами – любви, добра, красоты…
С этой мыслью я засыпаю…
На выходе из «темницы» меня встречает Кругов.
– Игорек, у тебя есть «баунти»? – задаю ему вопрос, мучивший меня с самого пробуждения.
– Че-го?
– Свобода, конечно, слово сладкое… Но мне этого мало. Хочу получить «райское наслаждение» и немедля!
– Как бы врезал!.. Дрон, я не пойму, как тебя вообще выпустили!
– Анекдот помнишь? Едут два ковбоя. Мимо них вихрем проносится третий.
Первый спрашивает второго:
«Это кто такой?» – «О, это Неуловимый Джон!» – «Его что, никто не может поймать?!» – Ковбой выхватывает кольт. «Да нет, просто он на фиг никому не нужен!»
– Так ты никому не нужен?
– Абсолютно.
– Садись в машину.
– Далеко едем?
– На дачу к Димке Крузу. Посидим…
– Официоз?
– Во-во. С напитками и закусками.
– А «баунти» будет?
– Будет. И кофе, и какао с чаем!
– Трогай! – по-гагарински отмахиваю рукой.
Сидим на старенькой Димкиной даче и молча смотрим на огонь в печи, уютный и ровный.
Ребятам я успел изложить события, начиная с приморских, в хронологическом порядке. Равно как собственные аналитические измышления и изыски, рожденные, подобно «Тюремным тетрадям» Антонио Грамши, в камере, а потому страдающие несколько своеобразным взглядом на события. Речь моя аплодисментами не прерывалась, ни бурными, ни продолжительными.
– Накрутил ты тут, – хмыкнул Игорь. – Компрадоры, националы, олигархи…
Для меня ясно, что криминалы – это бандиты и их нужно ловить. И, как я понял, многих из них отловить мне уже не удастся – легализованы…
– Это, Игорь, как повезет. Думаю, на твой век бандитов хватит. К тому же всегда можно утешиться Бальзаком….
– В смысле?
– «За всяким большим состоянием кроется преступление».
– Красиво, но не всегда верно, – пожимает плечами Димка. – Олег, а почему они назывались «Гудвин»?
– Организация?
– Да.
– Могли бы, к примеру, «Буратино» – тоже хорошая сказка, – смеется Крутов.
– Не знаю… Может, кто-то из «отцов-основателей» сильно сюжету сочувствовал – про деревянных солдат: сгорают и боли не чувствуют.
– А серьезно?
– Да тут и «серьезно» выглядит, как полная чепуха… Хотя… «Гудвии» по-английски можно произнести и как «гудвайн», то есть – «хорошее вино». Что в хорошем вине основное?
– Количество, – смеется Кругов, – Чего-чего, а хорошего вина много не бывает.
– Градусы…
– Букет…
– Не-а. Самое главное – это закваска или сусло. Улавливаете созвучие?
– Натяжечки…
– Кто бы спорил. Как во всякой версии.
– Так что это за вино? – интересуется Димка.
– «Три семерки». Еще в сталинское время оно, наряду с «мадерой», считалось лучшим. Его еще именовали – «дамский коньяк».