Любовь и доблесть, стр. 82

– Да неужели?

– В поэтическом смысле этого слова.

– А-а-а.

– Вернемся к прозе?

– Пожалуй.

– А все же любопытно, о чем ты еще догадался, пока я нес ЭТУ бессвязную сумятицу?

– Президент Джеймс Мугакар Хургада тебе слишком доверяет?

– "Ничто не слишком"! Ты помнишь этот девиз?

– Да.

– Вот и для нашего гарвардского мальчика он – руководство к действию. Ах, посмотрел бы ты на его манеры, на ту бездну обаяния, что излучает этот по-своему магнетический и очень сильный человек! Никакой косности, никакой рисовки, все, все! – даже полночные камлания в кругу приближенных шаманов! – все естественно у этого повесы! Как он общается со мною? Да просто – друзья не разлей вода! Сиамский близнец и тот был бы более холоден к братцу, чем разлюбезный, внимательный, предупредительный Джеймс Мугакар Хургада! А прибавить, что он еще и феодальный властитель и сиятельный принц здешних мест?

Если и бывает рай на земле, то он мне его создал. Почти.

Но мир не изменился. И добрые дела – наказуемы. Помнишь, кажется, из Макиавелли? Друг должен быть ближе всего к тебе, но – еще ближе должен быть враг! И я задумался: а с чего это я стал таким доверенным, поверенным и ближним? Владетельный герцог затосковал по Человеку и бросился искать его по африканскому бушу с масляным фонарем в дрожащей длани? Или – наш принц Просперо обнаружил в полуистлевших томах колониальной библиотеки мысль другого лукавого афориста: «Цезарей обычно убивают друзья. Потому что они – враги»? И – решил почтить меня монаршим товариществом?

Одно он решил за меня точно: я не должен уехать с Черного континента.

Никогда. Доверительность государей не предполагает расставаний. Никаких, кроме смерти.

Зубров замолчал, вытянул из пачки сигарету, закурил.

– Ты надумал сбежать? – спросил Олег.

– "Давно, лукавый раб, замыслил я побег..." На... Ты поймешь. Когда тебе сорок пять и монет в твоем кармане ровно столько, чтобы жить сносно, но не более, чувствуешь себя старым. Лишенным возможности в,ы б и р а т ь. Вот это самое скверное.

Всю жизнь я что-то делал, куда-то летел, напрягался... Сначала был идейным: родина меня вырастила, выпестовала и воспитала, и я, как верный сын...

Звучит бредово, словно агитка, но... по большому счету, я и сейчас так считаю.

Вся беда в том, что за гербовой вывеской умостилось бесчисленное множество чернявеньких Чичиковых, которые плетут волосатыми пальчиками деньги, деньги, деньги... И чужая кровь для них – просто товар, который нужно выгодно пристроить. Когда тебя продают – противно.

Одним движением Зубров затушил сигарету.

Лицо Сашки было мятым, словно он не спал уже много ночей.

– Ты понял, Олег, чего я хочу?

– В общих чертах.

– Извини. Что-то меня растащило на патетику. Видно близится старость. Как говаривал один сомнительный герой: «Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?..» Много чего нужно. Но по существу он прав. – Зубров замолчал, устремив взгляд внутрь себя. – Полжизни я жру молочный кисель. Устал.

– Вы решили уходить с Вернером?

– Да. И с чемоданом алмазов. Отборных алмазов. Миллионов на двести, если сбыть умно. На жизнь хватит.

– На смерть – тем более.

– Ты фаталист?

– Ничуть. Гондвана – богатая страна. И у Джеймса Хурга по счетам разбросано где-нибудь около миллиарда, нет?

– Да. И – что?

– У него хватит средств, чтобы тебя разыскать.

– Ты знаешь, Олег, найти человечка не всегда просто, если умеет залечь на дно. Но дело даже не в этом. Вещует мне сердце, вождя ожидают проблемы. Большие проблемы. И будет ему не до алмазов.

– Заговор?

– Африка – это всегда один большой заговор! Впрочем, Азия, ни Европа – не лучше.

– Кем ты у президента?

– Я же сказал: негром.

– А точнее?

– Готовлю его личную гвардию. Все гвардейцы здесь – нгоро, как и сам президент. А нгоро – ветвь могущественных некогда зулусов. Эти ребята захватили бы в прошлом веке всю Африку и создали бы империю похлеще Римской, кабы не европейцы. Солдаты, бродяги, авантюристы потянулись в Африку как пчелы на мед.

А куда с копьем против скорострельных ружей и пулеметов? Храбрых зулусов попросту перебили. Истребили. Уничтожили. Но энергетики порыва оставшимся хватило, чтобы создать Конго – самое мощное государство Черного континента. К чему я тебе это рассказываю... Нгоро – бесстрашны. А наш президент Хургада...

Он еще и англичанин на четверть, потому что бабушка у него ятуго. Уследил за мыслью?

– Да. Родовые связи со всеми, кто что-нибудь значит в этой стране.

– Именно. Но поскольку он не чистокровный нгоро, среди части местной элиты – брожение, шатание и разброд. Был бы, кстати, Джеймс чистокровным нгоро – решил бы проблему просто: перерезал неугодных, и всех делов.

– Можно и свою голову потерять.

– Можно. Но нгоро над такой мелочью не задумался бы. А Хургада – думает.

Интригует, просчитывает ходы, создает среди военных собственную «клиентуру» – в римском, имперском понимании этого слова. Но насколько я чувствую страну... Он проиграет. Здесь нельзя играться долго, нужно действовать. Решительно и быстро.

– Зубров замолчал, словно что-то взвешивая или прикидывая, припечатал ладонь к столу:

– Так и будет.

– Картина битвы мне ясна, – улыбнувшись, сказал Данилов.

– Ну а чтоб до полной кристальности... Как истинный монарх, президент Хургада не доверяет никому и ни в чем. Помимо нгорийской гвардии есть у него корпус ландскнехтов, легионеров. Ковчег: каждой твари по паре – немцы, французы из «диких гусей», русские, азиаты, американцы, кубинцы. Принцип отбора строг, но прост: тупость, исполнительность, храбрость.

– Швейцарцы при Людовике?

– Сброд. У швейцарцев была корпоративная честь: если помнишь, все пятьсот погибли, защищая короля, хотя служили за деньги... Честь была превыше. А у этих... Сброд. Или, как говаривали в петровские времена: сволочь. Сволокли из разных земель и весей бродяг беспутных, для каких и своя жизнь – копейка, а чужая – так вообще пшик. И самим им цена в базарный день – полушка медью.

– Как и нам?

– Не путай. Ты сюда за деньгами приехал?

– Нет.

– В том все и дело. Деться тебе некуда. От самого себя. Как и мне. А у легионеров – просто работа. Ничего личного.

– Хорошо подготовлены?

– Исключительно. Но это только отсрочит их гибель. Нгоро вырежут всех.

– Или – погибнут, как их отважные предки.

– Вряд ли. Оружием владеть я их обучил мастерски.

– Не на нашу ли голову?

– Кто скажет заранее? Добрые дела наказуемы.

– Готовить смертников – дело доброе?

– Воинов. Это – другое. Да и – кто скажет? – В голосе Зуброва промелькнуло нечто Данилову незнакомое, а может, знакомое когда-то, но забытое: или покорность этим громадным чужим просторам, или что-то иное – непознаваемое, давнее, древнее, чему люди так и не нашли названия.

Глава 65

Зубров тряхнул головой, сгоняя наваждение. Налил себе водки, выпил, поднял на Данилова взгляд:

– Теперь ты знаешь все. Или – почти все. Только не думай, я вовсе не хотел тебя подставить или, говоря замысловато, вовлечь в историю. Ты можешь отказаться, сесть в самолет и умчаться завтра же. Перед доктором Вернером я как-нибудь оправдаюсь. Для него, кстати, ты будешь просто охранником дочери.

– Ты ему ничего...

– О том, что мы друзья? Нет. Для него это – избыточная информация. Да и...

Непрост Вернер, ох непрост! На людях носит парик, лицо – что дубленый пергамент, зубы фарфоровые, но поверь моему чутью: клычками своими игрушечными он не одного зверя загрыз. Насмерть.

– Пугаете, дядько.

– Информирую. Да, он сам настаивал на русском... со странностями. Ты со странностями?

– Более чем.

– Ну тогда и с девчонкой его поладишь. Гонорар – десять штук ежемесячно, чистыми. Я тебе не сказал сразу... В Гондване никто не загадывает на месяц.