Банкир, стр. 14
— А то…
— Ну и вспомнил… Зайду к Кузьминым, шапку займу, что ли, а то башку выстудит напрочь — дело совсем хреновое… Захожу, Сашка отворяет… А они, братья, значит, Сашка с Вовкой, справно всегда жили, торговали там по чуть-чуть, ясное дело, не большие баре, но и не нам чета… И мамашка у их всю жизнь — по торговле… Захожу, значит, бурчу что-то под нос… Смотрю — на Сашке лица нет… Спрашиваю — чего грустный такой, а он меня как поленом по башке: «Вовка умер. Три дня, как схоронили».
Сел я, слова сказать не могу… И такая тоска!.. Вовке тому — тридцать три всего, как раз исполнилось, а на другой день и помер. Ходил чего-то, маялся, потом лег на диван… Все думали — уснул. А он умер. Сердце остановилось. Такие дела.
Сижу курю, и тоска, аж глохну… И знаешь отчего? Вокруг — все то же: сервант, приемник, телевизор, в шкафу — тетка из журнала наклеена, артистка какая-то… Ковер — на нем мы играли втроем в солдатиков… Все, ты понимаешь, все осталось, а Вовки нет! А тогда — чего все стоит? А, Серый?..
— М-да… А ты не думай. Живешь — живи, и вся философия. Как там поют?
«Эх, пить будем, гулять будем, а смерть придет — помирать будем!» Вот так-то. А раньше смерти — и поминать ее нечего.
— А я не об смерти. Об жизни я толкую: коптим, коптим, а потом — раз, и нет ничего. Как и не было. — Колян кивнул на тело:
— Что этот паря, что кусок бревна. А ведь свитер на нем справный, свитер — целехонек, а человека нет.
Как-то все несправедливо это…
— А ты, Колян, в церкву сходи, к попу. Он тебе и заявит, что будешь жить вечно, коли пить-курить бросишь да баб «топтать» перестанешь… Нужна тебе такая жизнь?
— Да ладно. Серый, не трогай ты попов. Сдается мне, знают они что-то такое, чего мы не знаем… А может, знали когда, да позабыли. Вот и мечемся по той жизни, что пащенки слепые: туда носом — тырь, сюда — тырь… Повезет — в молоко уткнешься, не повезет — дак в дерьмо…
— Оно и всегда так было: чет-нечет, как свезет.
— Не… Деды наши, те тоже ведали. Как-то, еще пацаном, ездил я с дядькой на приработки, под Архангельск. Вроде тот же Север, да не тот: у нас со всей матушки-России, кого за что в свое время понагребли, а те — те коренные. Церкву мы подрядились ремонтировать, дядька мой, значит, по плотницкому, а я — подсобником. А мне тогда — что церква, что шалман — все едино…
Дядька из интересу замок старинный начал разбирать — не работал тот, а красивый, с насечкой, с чеканкой по полотну — залюбуешься… Снимает тихонечко «щечку» — а там механизм немудреный, и на щечке той, с внутренней стороны — тоже все отшлифовано да узором, не таким затейливым, попроще — а все ж разукрашено… Дядька меня и пытает:
«Ну че, понял?»
«А чего понимать — все одно никто не видел!»
«Люди — нет. А Он-то — все видит. И коль спроворил ты где и мастерство свое уступил, поленился, поспешил, пожадничал, абы кончить да деньгу сшибить — кого ты обманул? Выходит — себя, и мастерство унизил, дар унизил, а дар тебе — Божий, его обманул… Смекаешь?»
«Это че, для Бога, что ли, изукрасил? Да что у него, делов других нет?»
«Дурила ты, Колян. Ты замочек-то этот попомни, как прижмет. Пригодится, может…»
Вот и думаю я, Серый… Потому все у нас в тарары летит, что не по совести живем, и работаем не по ней… Вот и не складывается…
— Да? Ты че гонишь? Уголек ты как, хрустальной вагонеткой таскать предложишь? Или — чего?
— Да не о том я…
— Не надо было жадничать и водку хлебать на вровень. Вот тебя и завернуло.
Скажи лучше, что со жмуром делать? Раз вытащили.
— Ментам сообщим. Пусть бумаги пишут, — пожимает плечами напарник.
— Да? Да мы остатные полторы недели вместо рыбалки те бумаги и будем марать: да что, да когда, да почему?.. На трезвую голову. Нам надо?
— Оно никому не надо.
— Это одно. А другое — ты ладони его видел?
— Кого?
— Да мужика этого!
— Ладони как ладони. Крупные.
— Хренупные! Ни мозоли, ни заусенца. Перстень на пальце…
— Думаешь, братан?
— А ты сам посуди… Здешних раскладов мы не знаем, а у кого дом в станице самый богатый? У милицейского начальника. Да и вообще, особняки на западной оконечности усек — расстроились? Не, нам в это дело влезать — никак!
— Думаешь — замочили братанка?
— Ничего я не думаю. И знать не хочу.
— Слушай, Серый, не пойму я тебя: то полезли вытаскивать — ты ж базлал, я не хотел, то сам и гундишь, что нашли, дескать, приключения на свою задницу…
— Диалектика.
— Че-го?
— Я вот что себе думаю. Слазали не зря: перстенек-то «рыжий», да и камушек…
— Это ты чего, сука?! О высоких материях вкручивал, а сам думал, как мертвяка обобрать? А по рогам получить?!
— Да ты не кипятись, Колян! Дослушай.
— И дослушивать нечего! Гнида ты, понял? Козел! — Неожиданно быстро Колян бросил кулак вперед. Серый успел дернуться, удар пришелся вскользь, но и этого хватило — боком свалился с голыша, на котором сидел, закрыл лицо руками.
Колян потер костяшку, сплюнул:
— И пить я с тобою больше не буду. Лучше пойду вон, с алканами на «пятачке» заквашу, чем с такой гнидой поганой! Пес!
Похоже, Серый вовсе не обозлился на напарника: помотал головой, стоя на четвереньках, вытер рукавом губы, потрогал место на голове, куда пришелся удар:
— Шишка теперь будет. Ладно, я не в обиде — земеля все же. Колян, знаешь, за что ты сел?!
— Кто «крестил», тот знает. Мне ни к чему. А тебе — и подавно.
— Руки у тебя работают раньше головы! Понял?
— Да пошел ты!
— Давай мы мужика этого к деду и оттащим.
— К деду?
— Ну. Он местный, если чего заявит — так с него и спрос другой. А кольцо…
— Я сказал…
— Да не то я. Хотя… Не мы заберем, так менты… — Бросил скорый взгляд на Коляна, быстро добавил:
— Пусть дед забирает. Но выпивку он нам выставить должен!
— Выпивку?
— Ну да!
— Вообще-то…
— Вот. И посуди сам: мужику этому кольцо вовсе ни к чему, а за то, что мы его из воды выволокли и не рыбам на корм пойдет, скажешь, ему бы кольца жалко стало? Ты бы — пожалел?
— Ты покаркай еще, ворона!
— Не, я к тому, что по справедливости чтоб…
— А ну как дед пошлет нас и с кольцом, и с покойником?
— Не. Не пошлет. Он — старик правильный. Ну че, несем?
— А че делать-то? — Порыв ветра плеснул в лицо Коляну холодные острые брызги, тот сплюнул:
— Курорт, блин!
Глава 6
Альбер собрал систему спецсвязи в особый чемоданчик, в другой сложил оружие из сейфа: «кедр» с глушителем, «стечкин», специальный бесшумный автомат; тупорылый «тишак» легко уместился в кармане куртки. Кассеты с записью допроса финансиста, деньги, кредитные карточки и компьютер-ноутбук последней модели, способный поддерживать связь через спутник, поместил в несгораемое отделение атташе, сам «дипломат» приковал к запястью левой руки незаметной под рукавом «змейкой». Отодвинул в сторону одну из стенных панелей, открыл железную дверцу: там оказался щиток, похожий на распределительный. На цифровой клавиатуре набрал код — засветился зеленоватым экранчик таймера. Альбер выставил цифру, закрыл и дверцу, и панель.
Снял трубку внутренней связи.
— Пост два, — услышал он голос охранника.
— «Приборку» завершили?
— Не вполне.
— Оставить группу из четырех человек на территории, остальным — в караулку. Сейчас.
— Есть.
— Экипироваться по варианту «тени» и — ждать.
— Есть.
Альбер быстро спустился во двор, сел в «порше»; металлические ворота отъехали в сторону, машина с ходу набрала огромную скорость.
Взял мобильный телефон, набрал несколько цифр. Раздался длинный гудок, потом — короткий, глуше. Набрал еще номер.
— Дельта-один вызывает Дельту-два.
— Дельта-два на связи.
— «Шторм».
— Есть.
Глянул на высвеченный зеленым циферблат часов на приборной доске, добавил:
— Десять минут.
— Есть.