Банкир, стр. 127
«Условного врага» наши доблестные «условные соколы» отогнали ровно в четырнадцать ноль-ноль! Труба пропела буквально из каких-то репродукторов, и — народ ломанулся к магазину! Из каких щелей и подворотен посыпались в середине рабочего дня страждущие — неясно; помню одно — кроссов с такой скоростью я не бегал давно… Разве что на флоте — ну, там от пули…
К «питейной точке» я пришел первым. Ухватился за приваренную к окованной металлом двери ручку мертво — хрен оторвешь! Приятель страховал сзади. А как отпело — а пиликало «отбой» секунд тридцать — сорок, — я оглянулся — и ахнул!.. За эти «трубные» секунды за мной успел выстроиться хвост человек в двести! Не-э-эт, господа капиталисты, умом Россию вам не понять! Никогда! И еще… И еще подумалось тогда: вот эту бы энергию «рывка к прилавку» после «маневров» — да в мирных целях! Весь американский промышленный комплекс вместе с японским кибернетическим чудом рядом просто отдыхать будут!..
А чего мне столь злачное времечко вспомнилось?.. Сейчас на дворе, как говорят по «ящику», другие реалии…
Просто и песни, и стихи я лабал как раз тогда, чтобы было чем занять понурую от непрекращающегося пьянства голову… Сейчас слушаю вполуха — неплохо, надо сказать, получалось…
А Тишайший покамест кратко, но внятно излагает мне на ухо свою версию происшедших событий…
От этого — так скверно, что хочется плакать…
Выходит, мы все по-прежнему заложники Замка? И я, и Лена, и Михалыч, и Валериан, и Галя Вострякова, и Кришна, и даже тот, невидимый и неслышимый, что считается высшим приоритетом?.. Скверно…
Стоп. На хрен философии! Нам нужно убраться отсюда, а там видно будет!
Разберемся! Будем живы — не помрем! Ну а Бог не выдаст — свинья не съест!
Черчу на куске бумаги несколько слов Тишайшему и прикуриваю от подожженного клочка…
— Дор, ты чего такой насупленный? — Лена проснулась так же неожиданно, как и уснула. И подошла неслышно; стоит сзади, смотрит на монитор, за которым мы работаем. — «Коль мысли черные к тебе придут — откупори шампанского бутылку…»
— Что?
— О чем грустишь?..
— Погоди…
Мои мысли несутся пришпоренными лошадьми…
Глава 62
«Коль мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти „Женитьбу Фигаро“…»
»…Там есть один мотив… Я все твержу его, когда я счастлив…»
»…архитектура — это застывшая музыка…»
»…музыку я разъял, как труп…»
»…Теперь — пора! Заветный дар любви, переходи сегодня в чашу дружбы…»
»…Я не имею права лгать вам, ведь вы — обладатель Камня Крови…»
»…Видимость — не всегда есть сущее…»
»…А вы знаете, что архитектура — это застывшая музыка? Каждый камень — словно нота, и каждый имеет свое звучание… Но не все способны слышать…
Имеющий уши — да услышит…»
»…Слово?..»
«Мелодию света…»
…На пустынной площади — сцена. На ней — Пьеро, он грустен и меланхоличен в своем белом одеянии с длинными, до самых подмостков, рукавами… Я вдруг понимаю, что, кроме Арлекина, я — единственный живой человек на этой площади…
Пьеро смотрит на меня долгим взглядом и исчезает во мраке кулис… Губы его шевелятся, я даже не слышу — читаю по ним: «Не уставай… Угадай мелодию…
Угадай мелодию и — вернись…»
»…Девушка похожа на тростниковую флейту. И еще — на рубин под дождем. В темноте он кажется черным, но стоит капле света или влаги попасть на его грани — рубин оживает, становится теплым и густым, как малиновое вино…»
»…угадай мелодию света…»
»…а не бросить ли тебе этот камень…»
»…угадай мелодию…»
…Капли падают с высоких сосен в мерцающем свете рождающегося утра, каждая — похожа на драгоценный, светящийся камень…
»…угадай мелодию света…»
Закрываю глаза…
И — слышу увертюру… Сначала — перебор гуслей… А вот — словно ясный, светлый ручеек побежал по лесу, устремляясь вниз, к озеру Светлояру… Звук пастушьего рожка, чистый, как прозрачный лесной воздух… И вдруг — тревога…
Она нарастает, становится высокой, нестерпимой… И — снова — перелив озерных вод, медленный, спокойный, вечный…
»…Если же пойдет, и сомневаться начнет, и славить везде, то таковому закроет Господь град. И покажется он ему лесом или пустым местом…»
»…И сей град Большой Китеж невидим стал и оберегаем рукою Божию — так под конец века нашего многомятежного и слез достойного покрыл Господь тот град дланию Своей. И стал он невидим по молению и по прошению тех, кто достойно и праведно к нему припадает…»
«Сбереги и сохрани, Богородица, освяти знаменьем Русь — землю крестную…»
Я вижу отца. Он сидит и слушает музыку. Ту, что так любила моя мать…
Из-за озера, яра глубокого Прибегали туры златорогие, Всех двенадцать туров без единого…
«Сказание о Великом и Невидимом граде Китеже…»
— Михалыч! У тебя в умной машине оперы есть? — спрашиваю Тишайшего.
— Да хоть па-де-де из «Лебединого озера»!
— Тогда — Римского-Корсакова…
— Китеж?
— Да. Сам догадался?
— Ну так.
— Давно?
— Порядочно.
— А чего не «считал»?
— А зачем?
Смотрим друг другу в глаза.
— Понятно. Сейчас — запускай. Но — через…
— Учту, — понимающе кивает Тишайший.
Он работает, что-то себе напевая…
Звучит музыка… Словно ясный, светлый ручеек бежит по лесу к тихому лесному озеру Светлояру…
Михалыч вывел эквалайзер на монитор, включил музыку на всю мощь динамиков, наклонился ко мне:
— Да, совсем забыл сказать…
При этом он успевает следить за тем, как наполняются файлы…
Горин сидит у дублирующего компьютера. Позади него — по-прежнему двое дебилов с надутыми мордами и строгий, молчаливый мужчина. Валериану страшно, безмерно страшно. Но он помнит и слова Тишайшего: «Как только от нас получат то, что хотят, — нас устранят. Немедленно. И пуля в голову — это как мечта. Ты же видел, как смотрят эти дебилы-охраннички… Нас с тобой они ненавидят люто, и легкой смерти от них ждать не приходится…»
Валериан догадался обо всех манипуляциях Тишайшего… А вдруг они заметят?! Липкий пот разом покрыл все его тело…
Нет. Невозможно. В Замке всего два компьютерных гения — Тишайший и он сам.
Для одного «домика» — даже много.
— Что?! — вдруг спросил мужчина, положив руку на плечо Валериану.
Тот собрался, сглотнул ставшую жесткой, как наждак, слюну, выдохнул:
— Пошла расшифровка!
Человек облегченно откинулся в кресле. Выудил из массивного золотого портсигара ароматную, набитую вручную папиросу и с удовольствием затянулся легким дымом.
Слегка прищурившись, он наблюдал за пляской бликов эквалайзера на экране… Теперь… Теперь он — самый могущественный финансист России… А может быть, и — мира…
— Файлы не читаются! — Тишайший смотрит на меня растерянно.
— Не может быть!
— Смотри сам!
Смотрю. По всем понятиям — наполнение файлов прошло. Но — без толку… Так что же я упустил?!
»…Услышь мелодию света…»
»…Я не имею права лгать вам, ведь вы — обладатель Камня Крови…»
»…А вы знаете, что архитектура — это застывшая музыка? Каждый камень — словно нота, и каждый имеет свое звучание… Но не все способны слышать…
Имеющий уши — да услышит…»
»…стоило капле влаги или света попасть на его грани, рубин оживал, становился теплым и густым, как малиновое вино…»
Коктейль «Флаг»… Слои… Исаак Ньютон, «сделавший» мир цветным…
Формула света… «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый…
Слегка обалдевший, извлекаю из-за пазухи болтающийся на суровой нитке перстень. Рубин цвета голубиной крови… С пурпурным отливом… Стоимостью — в невероятное количество денег… Или — того дороже…
Пурпур… Царственный цвет… В русской иконописи… В русской иконописи пурпурными назывались разные цвета — от красного, царского цвета Христа, до сиреневого или… фиолетового, цветов Богородицы, Царицы Небесной… Красный и сиреневый замыкают формулу света в один — пурпурный!