Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова), стр. 19
– В какую сторону обходить?
– Все равно. Но обязательно запомни, в каком направлении ты закопаешь клей и в каком будешь обходить «детку». Касайся шипом легонько, а напоследок уколи посильнее. Только делай все осторожно. Встань на колени, чтобы рука не дрогнула и чтобы шип не сломался. Если сломается – с тобой покончено. Корень тебе уже не пригодится.
– Нужно ли говорить какие-нибудь слова?
– Я сам скажу их за тебя.
27 января 1962 года, суббота
Утром, едва я вошел в дом, дон Хуан заявил, что покажет мне, как готовят курительную смесь.
Мы пошли на холмы и далеко углубились в один из каньонов. Дон Хуан остановился у высокого куста, который резко выделялся на фоне окружающих растений. На кустах вокруг листья пожелтели, а на этом оставались ярко-зелеными.
– С этого деревца ты соберешь листья и цветы, – сказал дон Хуан. – Это полагается делать в День поминовения усопших.
Он вынул нож и срезал верхушку тонкой ветки, потом выбрал другую веточку и тоже срезал с нее верхушку. Набрав таким образом целую пригоршню, он уселся на землю.
– Смотри, – сказал он. – Все веточки срезаны выше развилки, образованной двумя листьями и стеблем. Видишь? Они все одинаковые – я срезал только те верхушки, где листья свежие и нежные. Теперь давай поищем тенистое место.
Пройдя немного, мы такое место нашли. Дон Хуан достал из кармана длинную бечевку и, привязав к стволу и ветвям двух кустов наподобие бельевой веревки, повесил на нее веточки срезами вверх. Он равномерно распределил их вдоль бечевки; подвешенные за развилки, веточки напоминали длинную кавалькаду всадников в зеленых одеждах.
– Листья сушат в тени, – сказал дон Хуан, – обязательно в скрытом и труднодоступном месте. В этом случае листья будут защищены. Когда они высохнут, надо собрать их в пучок, связать, положить в кувшин и плотно закрыть.
Дон Хуан снял листья с бечевки и бросил в ближайший куст. По-видимому, он лишь хотел показать, как их надо сушить.
Мы двинулись дальше. Старик сорвал по пути три разных цветка и объяснил, что они – составные части курительной смеси и что собирают их все в один и тот же день. Цветки раскладывают по глиняным горшкам, закрывают и сушат в темноте. Он добавил, что листья и цветы нужны для того, чтобы придать куреву аромат.
Мы выбрались из каньона и побрели в сторону реки, а потом, сделав порядочный крюк, вернулись домой.
Поздно вечером я сидел в комнате дона Хуана, куда я допускался крайне редко, и слушал его рассказ о грибах – главной составной части курительной смеси.
– Весь секрет курева – в грибах, – сказал он. – Собрать грибы труднее всего. Добраться до тех мест, где они растут, нелегко и опасно, а найти нужные грибы – еще труднее. Дело в том, что вместе с ними растут другие грибы, очень похожие на них. Если высушить их вместе, то курево никуда не годится. Нужно научиться безошибочно распознавать грибы, иначе причинишь огромный вред и себе, и трубке. Я знавал людей, которые умерли на месте, когда курили негодную смесь.
Собранные грибы кладут в тыквенную бутыль. Проверить, те ли это грибы, уже не удастся: чтобы протолкнуть их в узкое горлышко бутыли, грибы приходится ломать на мелкие части.
– Сколько времени хранить их в бутыли?
– В течение года. Остальные составные части тоже. Затем берут все, кроме грибов, поровну и размалывают по отдельности как можно мельче. Грибы толочь не нужно – за год они сами превратятся в пыль, достаточно размять комки. На четыре части грибов берется одна часть прочих составляющих. Все как следует перемешивают и кладут в мешочек вроде моего. (Дон Хуан указал на свой мешочек под рубашкой.) После чего отправляются собирать все составные части заново. Убрав их сушиться, можно курить только что приготовленную смесь. Вновь собранную смесь курят на следующий год. А еще спустя год курево будет твоим полностью – ты соберешь его сам. Когда будешь курить в первый раз, я сам зажгу тебе трубку. Выкуришь ее и будешь ждать. Когда придет дымок, ты его узнаешь. Он освободит тебя, и ты сможешь увидеть все, что захочешь. Среди гуахо дымку нет равных. Но тот, кто прибегает к нему, должен иметь чистые побуждения и несгибаемую волю. Они нужны ему, во-первых, для того, чтобы возвратиться, так как дымок может и не отпустить назад, а во-вторых, для того, чтобы запомнить все, что дымок позволит ему увидеть. Иначе в голове его останутся одни туманные обрывки.
7 апреля 1962 года, суббота
В наших беседах дон Хуан постоянно употреблял выражение «человек знания», но ни разу не объяснил, что это такое. Я спросил его об этом.
– Человек знания, – ответил дон Хуан, – это тот, кто ступил на трудный путь учения и, без спешки и колебаний, далеко прошел по нему, открывая тайны знания и силы.
– Всякий ли может стать человеком знания?
– Нет, далеко не всякий.
– Что в таком случае надо сделать, чтобы стать человеком знания?
– Надо вызвать на бой и победить четырех природных врагов.
– Становятся ли человеком знания после победы над четырьмя врагами?
– Да, человеком знания можно стать лишь в том случае, если удастся победить всех четырех.
– Следовательно, всякий, кто победит четырех врагов, становится человеком знания?
– Да, тот, кто победит их, становится человеком знания.
– Нужно ли иметь особые свойства, прежде чем сразиться с этими врагами?
– Нет, человеком знания может попытаться стать всякий. Правда, редко кому это удается, но в этом нет ничего удивительного. Четыре врага, с которыми он сталкивается на пути учения, поистине ужасны, и большинство людей отступают перед ними.
– Что это за враги, дон Хуан?
Старик отказался говорить о врагах, заметив, что разговор о них еще не скоро будет иметь для меня какой-то смысл.
Я хотел продолжить разговор на эту тему и спросил, смогу ли стать человеком знания я. Дон Хуан ответил, что знать это заранее невозможно, но я продолжал допытываться, нет ли каких-нибудь знаков, по которым можно распознать, стану я человеком знания или нет. Дон Хуан сказал, что все зависит от исхода моей битвы с четырьмя врагами, предсказать который невозможно.
Я спросил, нельзя ли определить исход этой битвы колдовством или гаданием. Дон Хуан решительно заявил, что предвидеть его нельзя, ибо человеком знания становятся временно. Когда я попросил пояснить эти слова, он сказал:
– Быть человеком знания – не значит быть им всегда. Да и вообще, невозможно быть человеком знания. Им становятся на какое-то мгновение после победы над четырьмя врагами.
– Расскажи об этих врагах, дон Хуан. Старик ничего не ответил, а когда я стал настаивать, заговорил о другом.
15 апреля 1962 года, воскресенье
Перед отъездом я решил еще раз расспросить дона Хуана о четырех врагах человека знания. Свою настойчивость я оправдывал тем, что вернусь не скоро и потому хотел бы записать его слова, а потом поразмыслить над ними.
Поколебавшись немного, дон Хуан все же заговорил.
– Начиная учиться, человек не знает точно своих целей. Намерения его расплывчаты, стремления неопределенны. Он рассчитывает на награды, которых никогда не получит, ибо и не подозревает об ожидающих его трудностях.
Он идет по пути учения – сначала медленно, потом быстрыми шагами – и вскоре приходит в замешательство: то, что он узнал, совершенно не похоже на то, что рисовалось ему когда-то в воображении. И тогда его одолевает страх. Учение оказывается совсем не тем, чего он ожидал. Ему приходится сражаться с собственными намерениями. Каждый шаг учения ставит новые задачи, и страх, возникший у человека, неуклонно растет.
Так перед ним встает его первый враг – страх. Это могущественный и коварный противник. Страх подстерегает за каждым поворотом пути, и, если человек дрогнет и побежит, его исканиям приходит конец.