У дьявола в плену, стр. 51
Глава 24
Нора появилась на пороге комнаты Давины и остановилась, не спуская с нее глаз. Давина нахмурилась.
– В чем дело, Нора?
В течение почти трех недель Нора старалась быть незаметной. Она редко заговаривала с Давиной, только отвечала, когда ее спрашивали. Давина больше не делилась с Норой. Все же, несмотря на расстояние, образовавшееся между ними, их связывало нечто общее – время, проведенное в Эмброузе.
Нора ничего не ответила, а просто отступила в сторону. Оказалось, что за ее спиной стоит Джим.
Давина отложила книгу, сняла очки и взглянула на Джима так, будто он был одним из видений Маршалла. Или приехал по поручению Маршалла. Но молодой человек был настолько взволнован, что вспыхнувшая вдруг надежда тут же погасла, уступив место страху.
– Что случилось, Джим? – более резким, чем ей хотелось, тоном спросила она.
– Ваше сиятельство, – заговорил Джим, а потом поспешно стянул с головы мягкую вязаную шапку и стал мять ее в руках. – Ваше сиятельство, в Эмброузе беда. Граф… графа увезли.
– Увезли? – Невидимая рука сжала сердце Давины. Она встала, приготовившись выслушать страшную новость.
Джим стоял, опустив голову, и не переставая мял шапку. Его плечи сгорбились, словно он боялся, что Давина ударит его кнутом за то, что он сообщил ей плохую, новость.
– С тех пор как вы уехали, он был сам не свой, ваше сиятельство, – сказал он так тихо, что Давине пришлось напрячь слух, чтобы понять, что он говорит. – Он перестал разговаривать и вообще не выходил из своей комнаты. Джейкобс говорит, что он даже не моргает, а уставится в стену и молчит.
Давине показалось, что у нее остановилось сердце. От невыносимой боли в груди стало трудно дышать. А может быть, это печаль – неожиданная и мучительная – лишила ее дара речи?
– Джейкобс говорит, что иногда он ничего не ест по несколько дней, ваше сиятельство. Это все Китай.
Маршалл. Наконец-то в ее голове пронеслась одна членораздельная мысль. Дорогой Маршалл. Боже милостивый, Маршалл!..
Джим поднял на нее глаза. В его взгляде было беспокойство.
– Он не хочет меня видеть, ваше сиятельство. Он никого не хочет видеть.
Он покачал головой и опять уставился в пол.
– Что значит – его увезли?
– Я случайно услышал, что говорила экономка, ваше сиятельство. Ей приказали увезти его. Увезти туда, где держат сумасшедших.
– Кто приказал? – Она вцепилась в юбку, впервые ей было все равно, что та помнется. Пусть она будет выглядеть неряшливо, какое это имеет значение?
– Это миссис Мюррей сообщила о его сиятельстве его дяде. Она сказала, что граф не должен больше оставаться среди нормальных людей.
– Вот как?
Почему ей так холодно? День был теплый, а она чувствовала, будто внутри у нее все заледенело. Ей казалось, что лед покрыл даже ресницы, а губы, наверное, посинели и она стала воплощением злого духа зимы.
– Я услышал, что она собирается сделать, и понял, что не могу позволить им увезти его.
Он опять посмотрел на нее своими удивительно ясными голубыми глазами.
– Я знаю, что с графом не все в порядке, что он не в себе, ваше сиятельство. Но он хороший человек, несмотря ни на что.
Джим опять опустил глаза и стал переминаться с ноги на ногу. В другое время она попыталась бы разуверить его. Но она слишком беспокоилась за Маршалла, чтобы думать о чем-то другом.
– Как ты добрался до Эдинбурга? – Джим, видимо, удивился ее резкому тону и не сразу ответил, поэтому она повторила вопрос: – Как ты добрался, Джим?
– Я решил, что никто не будет возражать, ваше сиятельство. Я взял в Эмброузе карету.
– Где она сейчас?
– Я оставил ее у вас в конюшне. Я обязательно ее верну, ваше сиятельство.
Давине было все равно, взял ли Джим без спросу одну из дорогих карет. Подхватив юбки и ничуть не заботясь о том, что нарушает правила приличия, она подняла их так высоко, что стали видны щиколотки, быстро вышла из комнаты, а оказавшись на лестнице, уже просто побежала.
На ногах у нее были тапочки, но она не стала терять времени на то, чтобы переобуться.
Не останавливаясь, она сбежала с третьего этажа на первый, промчалась по коридору, свернула сначала налево, потом направо и еще раз направо. Не обращая ни на кого внимания, она пересекла кухню и выскочила через заднюю дверь во двор, где служанки развешивали белье.
Она не стала оглядываться, чтобы увидеть, бежит ли Джим за ней. Если он не поспеет к тому моменту, когда она будет выезжать со двора, ему придется искать другой способ добираться до Эмброуза.
Кучера не было видно. Она стала его звать, и он наконец появился из соседнего стойла. По нему было видно, что они с конюхом, по-видимому, крепко выпили, но сейчас Давине было все равно, что кучер пьян. Если понадобится, она сама сядет на козлы.
Обернувшись, она увидела, как из-за угла конюшни появился Джим. За ним по пятам бежала Нора. Они раскраснелись от бега, но, не теряя ни минуты, оба вскочили в карету. Давина, отдав приказание пьяному кучеру, последовала за ними.
Давина не захватила ни шляпы, ни шали, а ее ридикюль остался в ее комнате. Мягкие тапочки были хороши для дома, но появиться в них на публике было бы неприлично. Вместо кринолина на ней были всего две нижние юбки. Тетя посчитала бы это позором, а матроны Эдинбурга и вовсе заклеймили бы ее как скандальную особу.
Но сейчас ничто не имело значения. Она должна поскорее добраться до Маршалла.
Все трое долго молчали. Нора и Джим, сидевшие спиной к движению, время от времени переглядывались, но ни Нора, ни Джим не ставили под вопрос ее действия. Возможно, им было известно, насколько страшной была ситуация, а может, ими руководила преданность своей хозяйке. В любом случае Давина была им благодарна за молчание.
Она старалась успокоиться и убеждала себя: «Я не смогу ему помочь, если буду паниковать. Я должна рассуждать здраво и логично. И быть мужественной!»
Как посмела миссис Мюррей сообщить дяде Маршалла о его состоянии? Почему она не обратилась к ней, раз ситуация была такой ужасной? Почему она не сообщила ей, что Маршалл в таком состоянии?
Потому что Давина его оставила и тем самым – по крайней мере, для посторонних – сняла с себя всю ответственность за мужа и отказалась от заботы о нем… и от своей любви.
Гэрроу Росс приказал миссис Мюррей увезти Маршалла из Эмброуза. Давина никогда бы этого не сделала. Она вернулась бы в Эмброуз и позаботилась бы о своем муже. Но ей не дали шанса, и, честно говоря, она это заслужила.
«Я не смогу ему помочь, если буду паниковать. Я должна рассуждать здраво и логично. И быть мужественной!»
Господи, помоги ей быть такой же сильной, каким был Маршалл.
Когда Давина наконец немного успокоилась, она спросила Джима:
– Что случилось в Китае? Это правда, что Маршалл сдал своих людей, чтобы самому спастись?
Давина видела, что Джим был шокирован. Когда он ответил, его голос дрожал.
– Это он вам сказал?
Она кивнула.
– Все было ужасно, ваше сиятельство.
Он посмотрел на Нору, и Давина поняла, что он не хочет, чтобы стало известно то, что он расскажет.
Но Давине было все равно, даже если об этом услышит весь мир. Корни безумия Маршалла уходили в то время, когда он был в Китае. Она должна найти способ помочь ему простить себя.
– Расскажи мне, Джим.
– Китайцам было безразлично, кого убивать. Они решили убить нас всех. И им так это понравилось, что они убивали каждого из нас… и всякий раз другим способом.
Наступило молчание, а Нора положила руку на руку Джима, чтобы подбодрить его. Онвзглянул на Нору, и она улыбнулась.
– Но они ни с кем не делали того, что делали с графом. Похоже, они хотели, чтобы он страдал больше всех. День за днем они подсыпали ему в еду опиум. И он был способен лишь сидеть в углу с закрытыми глазами. Никто даже не мог сказать, жив он или мертв. – Джим смял свою шапку, а потом стал ее разглаживать. Руки у него были старыми – гораздо старше его возраста, – со шрамами и мозолями, настоящие руки матроса.