Источник. Книга 1, стр. 28

Электрик поднял голову и резким движением повернулся к Рорку. У него была большая голова и настолько некрасивое лицо, что оно даже привлекало. Лицо это, не старое и не рыхлое, было сплошь покрыто глубокими морщинами, а щеки свисали, как у бульдога. Поразительны были глаза, большие, широко раскрытые, небесно-голубого цвета.

— И чего надо? — сердито спросил электрик. — Чего нылупился, придурок?

— Горбатишься впустую, — сказал Рорк.

— Да ну?

— Да ну.

— Надо же!

— Тебе, чтобы обвести балку кабелем, и дня не хватит.

— А ты что, знаешь, как сделать лучше?

— Ага.

— Катись отсюда, щенок. Нам здесь умники из колледжа без надобности.

— Прорежь в балке дыру и протяни кабель через нее.

— Черта с два, и не подумаю!

— Еще как подумаешь!

— Так никто не делает.

— Я так делал.

— Ты?

— Не только я. Так везде делают.

— А здесь не будут. Я-то точно не буду!

— Тогда я сам сделаю. Электрик взревел:

— Ни фига себе! С каких это пор конторские крысята стали делать мужскую работу?!

— Дай-ка мне горелку.

— Поосторожней с ней, голубчик. А то, неровен час, свои нежные пальчики спалишь!

Взяв у электрика рукавицы, защитные очки и ацетиленовую горелку, Рорк опустился на колени и направил тонкую струю синего пламени в центр балки. Электрик стоя наблюдал за ним. Рорк твердой рукой удерживал тугую шипящую струю пламени. Он содрогался в такт ее яростным колебаниям, но ни на секунду не позволял ей отклониться от намеченного направления. В его теле не было ни малейшего напряжения — оно все было вложено в руку. И казалось, что синяя струя, медленно прогрызающая сталь, исходит не из горелки, а прямо из держащей ее руки.

Он закончил, положил горелку и поднялся.

— Боже мой! — сказал электрик. — Да ты, оказывается, умеешь с горелкой управляться!

— Похоже на то, а? — Рорк снял рукавицы и очки и отдал их электрику. — Теперь так и делай. А прорабу передай, что это я так велел.

Электрик с почтением смотрел на аккуратное отверстие, прорезанное в балке. Он пробормотал:

— И где ж ты, рыжий, научился так с горелкой работать? Спокойная и довольная улыбка Рорка показывала, что это признание его победы не осталось им незамеченным.

— Я поработал и электриком, и сантехником, и клепальщиком, и еще кое-кем.

— И при этом учился?

— Да, в определенном смысле.

— Архитектором стать хочешь?

— Да.

— Тогда будешь первым из них, кто знает толк не только в красивых картинках да званых обедах. Видел бы ты, каких нам тут отличников из конторы присылают!

— Если ты так передо мной извиняешься, то не надо. Я и сам эту братию не люблю. Ладно, работай. Пока!

— Пока, рыжий!

В следующий раз, когда Рорк появился на стройплощадке, голубоглазый электрик издалека помахал ему, позвал его и попросил совета, в котором совсем не нуждался. Он сказал, что его зовут Майк и что за эти несколько дней он успел соскучиться по Рорку. В следующий приход Рорка дневная смена как раз закончила работу, и Майк подождал, когда Рорк закончит осмотр.

— Ну что, рыжий, может, по кружечке пивка? — предложил пи, когда Рорк вышел.

— А как же, — сказал Рорк. — Спасибо.

Сидя за столиком в углу подвальчика, они пили пиво, и Майк рассказывал свою любимую историю — как он свалился с пятого этажа, когда под ним треснули леса, и сломал три ребра, но выжил и может теперь все это рассказывать. Рорк вспоминал свою работу па стройке. Настоящее имя Майка было Шон Ксавье Доннеган, по его все давным— Давно позабыли. У него был свой набор инструментов и старый «форд», и жил он тем, что разъезжал по всей стране с одной большой стройки на другую. Сами люди не много значили для Майка, но их умение работать значило очень много. Мастерство, в каком бы деле оно ни проявлялось, он буквально боготворил. Он страстно любил собственную работу и не выносил тех, у кого не было подобной преданности делу. В своей области он был настоящим мастером и в других ценил только мастерство. Его мировоззрение отличалось простотой: есть мастера и есть неумехи, и последние его нисколько не интересовали. Он обожал здания, но при этом презирал всех архитекторов.

— Был, правда, один, — серьезно изрек он за пятой кружкой, — но только один, но ты, рыжий, слишком молод и уже не застал его. Это был единственный архитектор, который знал толк в строительстве. Я у него работал, когда был в твоем возрасте.

— Кто ж это такой?

— Его звали Генри Камерон. Он, наверное, давно уже умер. Рорк долго смотрел на Майка, а потом сказал:

— Он не умер, Майк. — И добавил: — Я у него работал.

— Ты?!

— Почти три года.

Они молча посмотрели друг на друга, окончательно скрепив этим взглядом свою дружбу.

Спустя несколько недель Майк как-то остановил Рорка на стройплощадке и с изумленным выражением на некрасивом лице спросил:

— Рыжий, я слыхал, как наш старшой говорил парню от подрядчика, что ты упрямый и своенравный и что с таким гадом, как ты, он еще дела не имел. Что ты ему сделал?

— Ничего.

— Тогда о чем он говорил?

— Не знаю, — сказал Рорк. — Может, ты знаешь? Майк посмотрел на него, пожал плечами и ухмыльнулся.

— Понятия не имею, — сказал он.

VIII

В начале мая Питер Китинг отправился в Вашингтон инспектировать строительство музея, подаренного городу одним великим филантропом, занятым успокоением своей совести. Здание музея, как гордо заметил Китинг, явится совершенно новым словом в архитектуре, так как будет копией не Парфенона, а Мезон Карре в Ниме [40].

Китинг отсутствовал уже несколько дней, когда курьер подошел к столу Рорка и сообщил ему, что мистер Франкон желает видеть его в своем кабинете. Когда Говард вошел в святая святых, Франкон улыбнулся из-за стола и весело сказал:

— Садись, друг мой, садись… — Но что-то в глазах Рорка, которых Франкон никогда не видел вблизи, побудило Франкона замолчать. Он лишь сухо добавил: — Садитесь.

Рорк подчинился. Франкон секунду внимательно смотрел на него, но не смог сделать никакого вывода, отметив лишь, что у собеседника на редкость неприятное лицо, но выражение этого лица вполне корректно и внимательно.

— Вы тот самый, кто работал у Камерона, не так ли? — спросил Франкон.

— Да, — ответил Рорк.

— Мистер Китинг говорил мне о вас много хорошего, — очень любезно начал Франкон, но вновь остановился. Любезность была растрачена впустую. Рорк просто сидел, смотрел на него и ждал. — Слушайте… как вас?..

— Рорк.

— Слушайте, Рорк. У нас есть клиент… с некоторыми странностями. Но это важный человек, очень важный, и нам обязательно надо удовлетворить его. Он сделал нам заказ на восемь миллионов долларов — деловой центр. Но вся беда в том, что у него есть определенные представления о том, как он должен выглядеть. Он хочет…

Франкон пожал плечами, словно извиняясь и снимая с себя всякую ответственность за столь нелепое предложение. — Он хочет, чтобы он выглядел вот так. — Франкон протянул Рорку фотографию. Это была фотография здания Дэйна.

Рорк сидел не шелохнувшись и держал фотографию между пальцами.

— Вы знаете этот дом? — спросил Франкон.

— Да.

— Вот этого он и хочет. А мистер Китинг в отъезде. Я велел сделать эскизы и Беннету, и Куперу, и Уильямсу, но заказчик отверг все. И тогда я решил предоставить эту возможность вам.

Потрясенный великодушием собственного предложения, Франкон посмотрел на Рорка. Тот никак не прореагировал. Франкон видел перед собой человека, которого как будто только что сильно стукнули по голове.

— Разумеется, — продолжил Франкон, — для вас это задание непривычное, сложное, но я решил дать вам попробовать свои силы. Не бойтесь, мистер Китинг, да и я лично, потом все подчистим. Вы просто составьте проект в общих чертах и сделайте хороший эскиз. Вы же, вероятно, понимаете, чего хочет наш заказчик, — нам известны камероновские штучки. Естественно, мы не можем позволить, чтобы из стен нашего бюро вышло подобное уродство. Нам надо удовлетворить заказчика, но при этом не потерять своей репутации и не распугать остальных клиентов. Суть в том, чтобы сделать здание попроще, сохранить общий дух вот этого, — он указал на фотографию, — но при этом не поступиться художественностью. Понимаете, пусть это будет в древнегреческом стиле, но построже. Вместо ионического ордера используйте дорический [41]. Цоколи и лепнину попроще. Ну и так далее. Уловили? Забирайте снимок и покажите мне, на что вы способны. Обо всех деталях расскажет вам Беннет и… Что такое? — Франкон резко замолчал.