Друзья поневоле, или Забавные истории заброшенного дома, стр. 8

Но Хомо, несмотря на ноющее плечо, остался чрезвычайно доволен своим дурацким розыгрышем.

— Хомо, а как ты узнал про привидение? — спросил Ворон.

— Да никак я не узнал. Просто ещё днём, когда я нашёл этот балахон, то сразу вспомнил про магов и волшебников в цирке и решил вас разыграть.

— А в этом доме действительно жил один старичок. Он в образе привидения всё пытался непутёвую молодёжь отсюда выпереть. Это его балахон.

— Да, да, — важно подтвердил Крыс. — Жил тут один старикан — большой жмот. Ты, Хомо, балахон не выбрасывай, — мало ли кто ещё сюда заявится…

— Так будем мы спать или нет? А то всё больше и больше хочется есть, — недовольно сказал Кок. — Там чего-нибудь не осталось?

— Это у тебя нервное, — насмешливо сказал Крыс. — Но, вообще-то, правильно говорится в поговорке: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня».

— С такими придурками и не поспишь спокойно, — опять, словно про себя, невнятно фыркнула Мура.

— Пьяный — на время, «привет» — навсегда, — хихикнул Крыс. — Ну, ничего, Хомо, я тебя в следующий раз в виде инокрысытянина напугаю.

— Приличные люди не будят никого среди ночи, — осуждающе проквохтала Цыпа.

— Ну ладно, — буркнул Сержант. — Давайте всё же спать.

Постепенно компашка успокоилась, и все расползлись по своим местам.

История третья

Набег на супермаркет

Всё-таки, наверное, действительно, голод — не тётка, а стихийное бедствие, причём, удручающе регулярное и закономерное, а посему этим утром все обитатели дома поднялись рановато — голодные, хмурые и неразговорчивые. Хоть и говорят, что наличие еды не обязательно делает всех людей хорошими, но вот её отсутствие зачастую делает всех плохими.

Само утро было в этом совершенно не виновато, ну, прямо-таки скажем, явно ни при чём. Вполне обычное тихое нормальное утро: ни тепло, ни холодно, ни дождя, ни снега. Оно жизнерадостно, с лёгким любопытством умиротворённо взирало на мир, не ожидая от него никаких очередных пакостей.

Солнце тоже имело довольный расплывшийся вид толстяка, пославшего на Рождество немного деньжат худосочному дальнему родственнику, ну, просто, хотя бы в благодарность только за то, что тот живёт достаточно далеко.

Но вот обитателям дома это утро совсем не казалось радужным, а, скорее, — сумрачным и неприветливым, как и они сами. А виновата в этом была усиленная диета, переходящая в лёгкое хроническое недоедание, которую им пришлось претерпеть с тех пор, как они ударились в бега.

Мура громко и недовольно мяукала, фыркала и выгибала спину горбом, задирая свой пушистый хвост. Колокольчик на её ошейнике сердито позванивал. Но ничего подходящего к случаю, — ну хоть каких-нибудь там завалящих хозяйских ног, пусть даже слегка и кривоватых, о которые можно было бы заискивающе потереться, в ближайшем обозрении не наблюдалось. Конечно, посреди холла торчал в мрачной задумчивости Сержант, но он, скорее, был похож на толстую скамейку и уж явно не одобрил бы таких нежностей.

На полу, здесь и там, уныло стояли пустые плошки.

В дверях появились Цыпа и Кок. Шпоры на сапогах Кока мелодично позвякивали. Цыпа остановилась в нерешительности, поднесла к глазам лорнет и, тихо квохтая, оглядела присутствующих. Кок высвободил из сапога лапу, подцепил часы, висевшие у него на шее и, наклонив голову, с важным видом посмотрел на них одним глазом. Часы постоянно показывали одно и то же время.

Во-первых, петух ещё не научился их заводить, а во-вторых, он не умел пользоваться циферблатом. Не желая в этом никому признаваться, Кок навострился ловко поворачивать часы в разные стороны, искусно создавая иллюзию подходящего к случаю времени. Эту уловку раскусил только Хомо, которому страшно нравилось с серьёзным видом подначивать Кока, изредка спрашивая его: «А который сейчас час?».

Но врождённые, природные часы петуха никогда не давали сбоя. По солнцу, луне, звёздам и другим, известным только ему одному признакам, Кок безошибочно определял любой час дня и ночи. Конечно, с минутами было напряжённее, но никто из здешних жильцов минутами не интересовался. Ворон — тот, вообще, предпочёл бы вести счёт не по дням и часам, а по годам, а то и десятилетиям, потому что он и так всё время путался в оценке своего возраста.

Вот и сейчас Хомо, лежавший на диване и лениво почёсывавший свою репообразную голову, спросил просто так, для разговору:

— А который сейчас час?

Кок, наклонив голову, снова подцепил лапой часы, мельком покосился на них, затем задумчиво посмотрел на пол, внимательно изучил две почти оторванные половицы, перевёл взгляд на потолок с зиявшими дырами и, наконец, неторопливо оглядел все четыре обшарпанные стены. После этого, получив, наверное, какое-то знамение свыше, Кок с достоинством промолвил:

— Середина одиннадцатого.

Надо заметить, что описанный метод никогда его не подводил. И дело было не в каких-то там затерявшихся в бесконечности часах или минутах, — Кок с успехом использовал этот метод во многих случаях жизни. Главное, — надо было отвечать, не торопясь, со значительным и важным видом, — ну, как все настоящие государственные мужи, — не чета каким-то там захлёбывающимся в потоке незнакомых слов новоявленным депутатам-торопыгам из захолустных близко удалённых областей.

Ворон неподвижно сидел на своей полке, висевшей чуть ли не под самым потолком. На полке лежало несколько толстенных телефонных справочников, не известно как попавших туда. Ворон иногда задумчиво листал их, точно искал старых знакомых. Но большинство знакомых Ворона уже давно умерли, так что беспокоиться ему было совершенно не о чем или не о ком. Хотя, возможно, он это делал по многолетней привычке. Надо заметить, что с тех пор, как он остался один, Ворон впал в некоторую меланхолию, ушёл в себя, стал рассуждать философскими категориями и за неимением Библии начал изучать телефонный справочник, что само по себе тоже было достаточно поучительным.

Выбравшийся из-под половицы Крыс, протёр лапками глаза, вяло оглядел собравшихся и собрался, было, снова воровато нырнуть в свою норку.

— Ты куда это смываешься, точно крыса с тонущего корабля? — строго прокукарекал Кок, которому надо было на ком-то сорвать голодное недовольство собой и миром. При этом сам он, как всегда, имел вид несгибаемого капитана, стоящего на мостике гибнущего судна. Для пущей убедительности Кок опять взял в лапу часы и посмотрел на них, причём на этот раз, перевернув циферблат вверх ногами.

— Квох! Квах-то время сегодня идёт медленно, — процедил Кок.

Как все птицы, петух должен был есть часто и хоть что-нибудь поклевать время от времени. Сейчас Коку невыносимо хотелось есть. Перед его помутившимся от голода взором мелькали блюдечки, полные самой разнообразной крупы. Здесь были и пшено, и гречка, и овсянка, и даже открытая банка консервированной кукурузы. С этой консервированной кукурузой у Кока была связана целая история. Кок частенько упоминал, что однажды, на кухне весьма приличного ресторана, он попробовал даже настоящую консервированную кукурузу. Правда, при невыясненных обстоятельствах, поскольку в детали Кок вдаваться не любил и лишь раз признался, что успел-таки тогда склевать полбанки на скорую руку. Что было потом, и долго ли гонялись за Коком, так и осталось тайной.

— Ух-хо-хо, — Хомо приподнялся с дивана и ухмыльнулся. По-видимому, почёсывание собственной макушки дало какие-то ценные результаты.

— А что, если нам поискать что-нибудь поесть? — глубокомысленно продолжил он. Дальнейшего развития эта мысль, — как и всякая хорошая мысль, — к сожалению, не получила.

— Надо придумать, — ках, — проквохтала Цыпа.

— «Ках, ках»… — передразнил её Кок и важно продолжил:

— «Ноу-хау» — «знать как» и «хай-тех» — «высокие технологии» — это самое главное в современной жизни.