Сахара, стр. 33

Губы Питта искривились в усмешке:

– Ну, если ты так считаешь, давай спустим французский триколор и с Божьего благословения поднимем наш собственный флаг.

– Но у нас же приказ скрывать нашу государственную принадлежность, – запротестовал Джордино. – Нам не справиться с нашим тайным заданием под американским флагом.

– А кто говорит о звездно-полосатом?

Джордино без труда догадался, что лучший друг в очередной раз намерен его разыграть.

– О'кей, какой же тогда флаг ты собираешься поднять?

– А вот этот.

Питт достал из ящика на полке сложенное черное полотнище и протянул его Джордино.

– Я позаимствовал его на одной костюмированной вечеринке, куда попал пару месяцев назад.

На лице Джордино отразилось смятение, когда он уставился на расположенный в центре флага ухмыляющийся череп над скрещенными костями:

– Это же «Веселый Роджер»! Ты собираешься поднять пиратский флаг?

– Почему бы и нет? – Питта несколько удивила реакция Джордино. – Я думаю, делу не помешает, если мы устроим небольшой шухер под соответствующим флагом.

14

– А неплохую команду международных сыщиков по загрязнениям мы из себя представляем, – проворчал Хоппер, наблюдая, как солнце садится за озера и топи верховий реки Нигер. – И все, что мы тут видим, это типичный третий мир, равнодушный к санитарии.

Ева присела на походный стульчик перед небольшой бензиновой печкой, далеко не лишней даже в пустыне, особенно в ночное время.

– Я провела проверки на большинство из известных токсинов, но не обнаружила их присутствия. Так что, если источник нашей неуловимой болезни и существует, установить его будет нелегко.

Рядом с ней пристроился мужчина постарше, высокий, плотный, с сединой в темных волосах и ярко-голубыми глазами, мудрыми и задумчивыми. Новозеландец Уоррен Гримз был главным эпидемиологом программы. Он опустил голову и углубился в созерцание стакана с содовой.

– И по моему профилю ничего, – буркнул он, – Все культуры бактерий, собранные мною на протяжении пятисот километров, оказались свободными от болезнетворных микроорганизмов.

– А мы не могли что-нибудь пропустить? – спросил Хоппер, плюхаясь в раскладное кресло с подложенными подушечками.

Гримз пожал плечами:

– Пока не найдены очаги болезни, пока нет трупов, чтобы произвести вскрытие, или живых пациентов, чтобы взять пробы тканей для проведения анализа, я не могу дать точного ответа. Мне нужна более подробная информация, чтобы сравнить симптомы или осуществить контрольное исследование.

– Если где-то и есть погибшие от токсического заражения, – сказала Ева, – умерли они не здесь.

Хоппер отвернулся от угасающей оранжевой полоски над горизонтом, снял котелок с печки и налил чаю в свою чашку.

– Может ли это служить доказательством того, что вся эта история сфальсифицирована или преувеличена?

– В штаб-квартиру ВОЗ при ООН поступило донесение лишь самого общего характера, – поддержал его Гримз.

– Без определенных данных или точной локализации происходящего мы, похоже, не сможем развернуться по-настоящему.

– Мне кажется, они что-то скрывают, – внезапно заявила Ева.

Последовало долгое молчание. Хоппер растерянно переводил взгляд с Евы на новозеландца.

– Если и скрывают, то очень ловко, – пробормотал наконец Гримз.

– Пожалуй, я соглашусь с этим, – откликнулся Хоппер, которого давно мучили возрастающие с каждым днем подозрения. – Ведь наши группы в Нигере, Чаде и Судане докладывают, что там тоже пусто.

– И все это заставляет предполагать, что источник заражения находится именно в Мали, а не в соседних государствах.

– Допустим, можно тайно захоронить тела жертв, – снова заговорил Гримз. – Но как вы избавитесь от такого количества следов загрязнений? Если базисный очаг где-то здесь, мы бы давно его обнаружили. Так что мое личное мнение – мы понапрасну тянем время.

Ева с укоризной посмотрела на него – в ее больших глазах цвета голубого фарфора отражалось пламя походной печки.

– Если они могли спрятать жертвы, то могли изменить и содержание докладов.

– Не исключено, – кивнул Хоппер. – В словах Евы что-то есть. Я с самого начала не доверял Казиму и его змеиной банде. Предположим, они подсунули нам фальшивки, чтобы убрать подальше с игрового поля. Предположим также, что нас умышленно направили не в зону реального бедствия, а совсем в другую сторону.

– Вполне возможно, – признал Гримз. – Нам не следовало концентрировать внимание только на самых влажных и густонаселенных регионах страны лишь потому, что именно они, по идее, должны быть местом самого большого распространения болезни и загрязнения. В результате мы не имеем почти никаких данных по пустынным областям.

– Так куда же мы двинемся отсюда? – спросила Ева.

– Назад в Тимбукту, – решительно заявил Хоппер. – Вы обратили внимание на тех людей, которых мы расспрашивали, прежде чем отправиться на юг? Они были нервными и встревоженными. Это было заметно по их лицам. Вполне возможно, что их запугали, чтобы они не болтали лишнего.

– Особенно те туареги из пустыни, – припомнил Гримз.

– И прежде всего их женщины и дети, – добавила Ева. – Они отказывались подвергнуться даже элементарному медосмотру, не говоря уже об анализах.

Хоппер покачал головой:

– Это я виноват. Это ведь я принял решение уйти из пустыни. То была ошибка. Теперь я понимаю.

– Ты же ученый, а не психолог, – успокоил его Гримз.

– Верно, – с готовностью согласился Хоппер. – Я ученый, но это не значит, что мне нравится оставаться в дураках.

– А ведь можно было сразу догадаться, – вздохнула Ева. – Стоило только задуматься об истинных причинах необычайной услужливости капитана Батутты и его людей.

Гримз взглянул на нее с уважением:

– Точно. О-хо-хо... Ты вновь права, моя девочка. Боюсь только, если мы поставим вопрос ребром, Батутта, очевидно, коренным образом изменит свою позицию.

– Верно, – кивнул Хоппер. – Он ничем не рисковал, когда позволил нам беспрепятственно путешествовать повсюду, прекрасно зная, что мы за сотни километров от настоящего следа.

Гримз допил свою содовую:

– Интересно будет посмотреть на его физиономию, когда мы сообщим ему, что собираемся вернуться в пустыню и начать все сызнова.

– Да я еще рта не успею открыть, как он свяжется по рации с полковником Мансой.

– Но мы ведь можем и солгать, – усмехнулась Ева.

– Солгать? Но зачем? – спросил Хоппер.

– Чтобы сбить его с толку, чтобы скрыть наши истинные намерения.

– Я весь внимание.

– Скажите Батутте, что программа закончена. Скажите, что мы не нашли и намека на загрязнение и потому возвращаемся в Тимбукту, собираем свои манатки и вылетаем домой.

– Я что-то не понял. А зачем это нужно?

– Тогда им всем станет ясно, что наша группа успокоилась и отказывается от дальнейших исследований, – пояснила Ева. – Батутта с облегчением помашет нам на прощание, когда мы поднимемся в воздух. Но только полетим мы не в Каир. Мы приземлимся в пустыне и сами займемся этим делом, без сторожевых псов.

Двое мужчин несколько секунд обдумывали план Евы. Хоппер наморщил лоб, усиленно размышляя. Гримз же выглядел так, словно ему предложили принять участие в вооруженном захвате ракеты, отправляющейся на Луну.

– Как-то не очень мне все это нравится, – произнес наконец новозеландец извиняющимся тоном. – На реактивном самолете нельзя приземляться на грунт. Нужна посадочная полоса, по крайней мере, в тысячу метров длиной.

– Да в Сахаре полно мест, где поверхность плоская на протяжении сотен километров, – настаивала Ева.

– Слишком рискованно, – упорствовал Гримз. – Если до Казима дойдут слухи об этом, мы дорого заплатим за все.

Ева мельком посмотрела на Гримза, а затем перевела взгляд на Хоппера. И заметила, как на его лице начала проявляться улыбка.

– Это возможно, – решительно заявила она.

– Теоретически все возможно, но на практике...