На грани потопа, стр. 133

— Вот именно, — пришел на выручку Питт. — В этом поезде более трехсот китайских иммигрантов, многие из которых нуждаются в срочной медицинской помощи и усиленном питании.

— Боже мой! — потрясенно покачала головой девушка. — Подумать только, все это время они были здесь, а я их в упор не видела!

— Расскажи лучше, каким ветром тебя сюда занесло? — попросил Питт.

— Я получила задание подменить женщину-кока на борту контейнеровоза «Сунь Линь», — пояснила Джулия, — а потом незаметно перебралась на мусорную баржу.

— Так это тебя я видел в белых бриджах и поварском колпаке?! — в свою очередь изумился Питт. — А ты знаешь, что плыла сюда вместе с ними? Только ты сверху, а они — снизу? Шэнь придумал гениальный ход. Беженцев сажают в списанную субмарину, ее цепляют под килем грузового судна и доставляют в Сангари. А оттуда с помощью баржи переправляют на эту базу.

— Я догадывалась. Слышала голоса. Сообщила группе прикрытия. Но мне не поверили и приказали ничего не предпринимать. Тогда я разозлилась, отключила связь и решила действовать самостоятельно. Вот и влипла, как последняя дурочка, — закончила она с грустью. — Ой, да что ж мы стоим?! Надо скорее их освободить, пока поезд не ушел! — воскликнула Джулия, поспешно отстранившись от Питта.

— Можешь не торопиться, — усмехнулся тот. — Даже Муссолини не удалось бы заставить этот поезд отправиться в срок [40].

Прибывшие на двух военных вертолетах агенты Службы иммиграции и натурализации и морские пехотинцы Береговой охраны застали неугомонную троицу за довольно странным занятием. Питт и Джордино таскали откуда-то длинные деревянные скамейки, а Джулия строго следила за тем, чтобы места в первую очередь занимали дети и престарелые.

38

Президент Дин Купер Уоллес вышел из-за своего стола в Овальном кабинете Белого дома, протянул руку вошедшему гостю и сердечно произнес:

— Рад снова приветствовать вас, мой дорогой Шэнь Цинь.

Посетитель, заключив кисть хозяина в обе свои, несколько раз потряс ее и с чувством ответил:

— Вы оказали мне великую честь, господин президент, выкроив время в вашем напряженном графике, чтобы принять меня, за что позвольте выразить вам мою глубочайшую благодарность.

— Ерунда, — отмахнулся Уоллес — Я у вас в неоплатном долгу, и для вас двери моего дома открыты в любое время дня и ночи.

— Я вам еще нужен, сэр? — чопорно спросил Мортон Лэрд, сопровождавший китайца из приемной в кабинет президента.

— Да, Мортон, останьтесь, пожалуйста. Думаю, вам следует присутствовать на нашей беседе.

Жестом указав гостю на небольшой диванчик, Уоллес уселся на точно такой же напротив. На инкрустированном перламутром кофейном столике между ними стоял серебряный поднос с дымящимся кофейником, блюдом с канапе и тарталетками и вазочкой с печеньем. Предложив Шэню кофе и получив вежливый отказ, президент перешел к делу.

— Прошу вас, уважаемый Шэнь, передать искреннюю благодарность премьеру Госсовета Кунь By и другим членам его кабинета за их более чем щедрый вклад в мою избирательную кампанию. Прошу также заверить их от моего имени, что я и в дальнейшем намерен прилагать все усилия для достижения еще более тесного и взаимовыгодного сотрудничества наших стран и народов.

— Премьер Кунь, без сомнения, будет счастлив, услышав ваши слова, господин президент, из моих недостойных уст, — церемонно склонил голову магнат.

Мортон Лэрд мысленно усмехнулся. Он расположился в кресле чуть поодаль и в разговор пока не вмешивался, но от его обостренного внимания не ускользнула двусмысленность, прозвучавшая в последней фразе Шэня. Главе президентской администрации было хорошо известно, какой огромный закулисный политический вес у себя на родине набрал за последнее время гонконгский судовладелец. На финансовую иглу его персональных субсидий давно подсели не только большинство министров и других высших военных и гражданских чинов, но, по слухам, даже Председатель КНР Люань Линь и премьер Госсовета Кунь By. И, конечно же, они выслушают из его уст все, что угодно, и будут только кивать и поддакивать, даже если тот сморозит очевидную глупость.

— Итак, чем я могу быть вам полезен, дорогой Шэнь? — осведомился Уоллес, окончательно переводя беседу в чисто деловое русло.

— Я хотел бы обсудить с вами один довольно щекотливый вопрос, господин президент, — сразу взял быка за рога китайский магнат. — Как вам, должно быть, известно, некоторые члены Конгресса в открытую называют мою страну рабовладельческим государством, в котором повсеместно нарушаются так называемые права человека. И даже собираются внести на рассмотрение Палаты представителей законопроект, отменяющий для Китая режим наибольшего благоприятствования в торговле. Премьер Кунь всерьез опасается, что им удастся собрать достаточно голосов, чтобы его провести.

— Вам не о чем волноваться, — улыбнулся Уоллес — Я незамедлительно наложу президентское вето на любой законодательный акт Конгресса, ставящий препоны на пути всемерного развития и расширения торговых отношений между нашими странами. Я уже неоднократно заявлял публично и готов повторить перед любой аудиторией, что взаимовыгодная торговля и культурный обмен — лучший и наиболее действенный способ решения вопроса о правах человека.

— Могу ли я в таком случае дать от вашего имени премьеру Кунь By гарантию в том, что вы никогда не допустите, чтобы такой законопроект вступил в силу, даже если он получит одобрение большинства в Палате представителей и Сенате? — вкрадчиво осведомился Шэнь.

— Можете, — твердо заявил президент, правда, чуть замешкавшись с ответом.

Лэрд нахмурился. Ему очень не понравилась формулировка вопроса, по сути вынудившая Уоллеса дать честное слово главе другого государства. Разумеется, в наше сложное время никто не верит честному слову политиков — слишком часто те нарушали его в уходящем столетии, — но нельзя отрицать и тот факт, что ни один политик ни за что не возьмет на себя конкретных обязательств, если существует хоть малейшая возможность этого избежать. Между тем диалог американца с китайцем начинал все больше походить на беззастенчивое выкручивание рук со стороны последнего. Уоллес, видимо, тоже это почувствовал. Тон его сделался заметно суше, и он перестал называть Шэня «дорогим», ограничившись нейтральным «уважаемый».

— Теперь позвольте обратить ваше благосклонное внимание господин президент, — снова заговорил Шэнь, подобно опытному полководцу, торопясь развить успех после удачного первого прорыва, — на небольшую проблему, возникшую всего несколько месяцев тому назад и затрагивающую лично меня и моих деловых партнеров. Речь пойдет о неслыханной дискриминации, которой подвергаются в американских водах суда «Шэнь Цинь маритайм лтд». Сначала их задерживают и досматривают моряки Береговой охраны, затем, уже в порту, обыскивают по очереди сотрудники Службы иммиграции и натурализации, таможенники, пожарные, санитарные инспектора и бог весть кто еще. Причем досматривают и обыскивают столь тщательно только суда принадлежащих мне компаний, в то время как ко всем прочим проявляют завидную снисходительность. Все это отнимает массу времени, нервирует команду, затягивает погрузку и разгрузку и приводит к солидным финансовым потерям. Очень хотелось бы как можно скорее прекратить подобное безобразие.

— Я понимаю вашу озабоченность, уважаемый Шэнь, — сказал президент, едва заметно поморщившись, — но и вы постарайтесь войти в мое положение. Согласно данным, представленным аналитиками Службы иммиграции и натурализации, в настоящее время в США нелегально проживает свыше шести миллионов ваших соотечественников. А оперативники утверждают, что двадцать пять — тридцать процентов от их числа прибыли в Америку именно на ваших судах, и у меня нет оснований ставить под сомнение приведенные цифры. Между прочим, вы сами виноваты в ужесточении иммиграционного и таможенного режима. Мне стоило колоссальных усилий замять скандал, чуть не разразившийся вокруг событий на озере Орион. Откровенно говоря, мне следовало бы прямо сейчас отдать приказ о вашем аресте по подозрению в причастности к массовым убийствам людей.