Суеверие, стр. 62

— Джоанна — моя Джоанна — утверждает, что вы с ней встречались. По ее словам, это было очень похоже на вашу встречу с вашей Джоанной — тоже прогулка верхом, кладбище, могила Адама. Только в ее случае это произошло три дня назад — то есть, уже четыре. В вашем случае это было в прошлом году. — Он сделал паузу и добавил: — И, судя по ее рассказу, было трудно представить, что вы с ней поженитесь. — Он снова откинулся в кресле. — Вот так, Ральф. Это все, что я могу вам рассказать. Что вы об этом думаете — ваше дело.

Ральф, сгорбившись, долго сидел на неубранной кровати, приложив к губам сложенные ладони. Наконец он медленно поднялся.

— Куда мы пойдем отсюда? — спросил он неуверенным голосом.

— Я думаю, вам стоит вернуться к вашей жене. Вы должны о ней заботиться.

— Она просила, чтобы я привел вас. Я сказал, что приведу. Она хочет знать ваше мнение обо всем этом.

Сэм тоже встал.

— Буду рад пойти с вами.

Казабон бросил на него суровый взгляд:

— Лучше держитесь от нее подальше.

Сэм пожал плечами.

— Как пожелаете. Но она обязательно спросит, почему я не захотел разговаривать с ней. Или почему вы мне запретили. И если ей не понравится ваше объяснение, она спросит меня, и ничто ее не остановит. И что я ей должен буду сказать?

Ральф задумался. Это была правда: его жена не та женщина, от которой можно отделаться отговорками.

— Слушайте, Таун... — начал он.

— Сэм. По-моему, будет проще, если мы перейдем на имена, как вы считаете?

— Слушайте, Сэм. Если вы скажете ей хоть слово из того, что рассказали мне... Я вам шею сверну, вы поняли?

Сэм посмотрел на него. Ральф был крепок, хорошо сложен и, вероятно, достаточно силен, чтобы привести в исполнение свою угрозу. И испуган в достаточной степени, чтобы попробовать.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь расстраивать вашу жену. Мне это не нужно. Я предлагаю вам сделку.

Ральф насмешливо сдвинул брови:

— Сделку?

— Я поеду с вами и расскажу ей нечто — нечто вполне разумное. — Он издал короткий, сухой смешок. — Не правду, конечно, потому правда не такова. Я что-нибудь придумаю — а потом скажу, что вы разрешили мне остаться в доме на некоторое время, чтобы вести наблюдение. Как вам мое предложение?

Ральф с недоверием уставился на него:

— Вы хотите остаться здесь? Один?

— Именно этого я хочу.

Ральф посмотрел на него несколько дольше. Затем его лицо озарилось неким пониманием:

— Ну да, конечно. Вы и... та женщина... Я должен был догадаться по тому, как вы о ней говорили.

— Так я могу остаться?

Ральф кивнул:

— Можете.

Глава 57

Пока Ральф паковал чемоданы со своими вещами и вещами жены, Сэм обошел оставшуюся часть дома. Родители Джоанны, после того, как она перед завтраком позвонила им и рассказала о том, что случилось, настояли, чтобы она переехала к ним. Она собиралась пожить у них несколько дней; за это время Ральф нашел бы квартиру на Манхэттене и в выходные приехал за ней.

Ничего особенно нового Сэм не обнаружил. В подвальной кухне все ящики были вынуты, их содержимое раскидано по полу, а с полок сброшены кастрюли и сковородки. Здесь ущерб был не так велик, как наверху, но все равно складывалось впечатление, будто по кухне пронесся небольшой ураган.

На лестнице послышались шаги Ральфа — спускается, отметил Сэм, немного поспешно. Казабон упрямо утверждал, что не боится на несколько минут остаться один. «Что может случиться средь бела дня?» — говорил он. — Это происходит только по ночам, ведь так?

Сэм не стал его разуверять, хотя на самом деле тут не было никаких правил. Феномен — если использовать это бесплодный стерильный термин, который Сэм уже начинал ненавидеть, — мог произойти в любое время и в любом месте, в темноте или при ясном свете, под землей или высоко в небе.

— Ну вот, можно и отправляться, — сказал Ральф, когда Сэм догнал его в коридоре.

— Давайте я помогу, — Сэм взял у него один из чемоданов.

Они вышли из дома, остановили такси и через двадцать минут уже входили в холл небольшой гостиницы. Портье сказал Ральфу, что они уже приехали и поднялись с Джоанной наверх.

Когда Сэм вошел в лифт, у него опять засосало под ложечкой — так же, как перед тем, как Ральф открыл ему дверь. Он был уверен, что Боб и Элизабет Кросс его не узнают, но все же предстоящая встреча рождала в нем мрачные предчувствия. Ничто, повторил он себе, не может считаться само собой разумеющимся. Логика говорила ему, что родители Джоанны, как и сама эта Джоанна, которую он скоро увидит снова, принадлежали тому измененному миру, в котором Адам Виатт не являлся порождением фантазии группы ученых, а появился на свет как все обычные люди.

Но вместе с тем — и Сэму это было отлично известно — не логика управляет вселенной. А если и управляет, то не так, как это представляется разуму человека. Он постарался успокоить свои мысли и погрузиться в состояние отрешенности, как дзен-буддисты, готовясь к предстоящей встрече.

Ральф позвонил, и Боб Кросс открыл дверь. В глазах отца Джоанны не мелькнуло ни малейшего признака узнавания, когда они вошли, и Ральф представил своего спутника. Сэм оказался в гостиной среднего размера. Элизабет Кросс вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.

— Джоанна как раз приняла душ, — сказала она. — Если вы привезли одежду, Ральф, отнесите ей.

Он так и сделал, предоставив Бобу знакомить Сэма с женой — и вновь они ничем не показали, что их пути когда-нибудь пересекались.

— Джоанна говорила, что вы занимаетесь профессиональными исследованиями такого рода явлений, — сказала Элизабет.

— Я руководил соответствующим отделением в Манхэттенском университете, — ответил Сэм. — Мы изучаем любые аномальные явления.

— Что ж, действительно, с такой аномалией я никогда не сталкивался, — заметил Боб. — Однажды я видел летающую тарелку, но это пустяк по сравнению с тем, что случилось.

— Боб, ради Бога, перестань твердить о своей летающей тарелке. Это разные вещи, — ее упрек прозвучал так, словно Боб уже не в первый раз за утро заговаривал на эту тему. — Никто не видел твоей тарелки, зато эту женщину видели все. И Ральф, и доктор Таун — даже Джоанна видела ее в зеркале, — она повернулась к Сэму. — Как вы думаете, что здесь произошло, доктор Таун? У вас есть какое-то мнение?

В ее тоне и выражении лица отразилось трогательное доверие, которое люди испытывают — или должны испытывать — к тому, кто считается специалистом в той области, куда они оказались против воли вовлечены.

— Вы знаете, что подразумевается под термином «активность полтергейста», госпожа Кросс? — спросил Сэм. Они с Ральфом сошлись на том, что это будет лучший подход.

— Ну да, конечно, я читала об этом и даже видела фильм. Вы думаете, здесь то же самое?

— Я в этом уверен.

Это была преднамеренная ложь, и Сэм ненавидел себя за то, что вынужден лгать — но в сложившейся ситуации у него не было выбора. С одной стороны, сказать правду значило бы причинить ненужное огорчение Джоанне и ее родителям; с другой — нарушив слово, данное Ральфу, он лишился бы возможности попасть к нему в дом.

— Я всегда думала, что полтергейст обычно связан с подростками, — скептически заметил Боб. — Подавляемая сексуальность, эмоциональная неуравновешенность и все такое. Разве не так?

— Это правда, — сказал Сэм, — но не правило, — он едва удержался, чтобы не добавить — правил не существует вообще. Но не было необходимости заставлять посторонних людей задумываться об этом и разделять его собственное отчаяние.

Подобно удару пришло к нему внезапное осознание того, что «отчаяние» — само подходящее слово, чтобы передать его состояние. До этой минуты он старался укрыться от этого, цепляясь за избитую мысль, что, даже если весь мир сойдет с ума, он может остаться нормальным, если будет относиться ко всему с позиций здравого смысла. Но это была неправда. А правда заключалась в том, что чем яснее он видел вещи, тем стремительнее погружался в безумие. И неожиданно он понял, глубоко внутри себя, что уже перешел некую роковую черту. Тем не менее, он продолжал говорить спокойно, в привычной авторитетной манере специалиста: