Суеверие, стр. 36

Роджер пошел за ним:

— Я с вами. Мы можем взять одно такси, — он попрощался с Джоанной, поцеловал ее в щеку и пошел за Уордом: — Послушайте, я вовсе не хотел принизить вашу идею, наоборот — при нынешнем состоянии дел в физике, я не удивлюсь, если кто-нибудь откроет новую частицу под названием «суеверие»...

Пит ушел с ними. Пока Сэм провожал их до лифта, Джоанна стояла и смотрела на три насмешливых слова. Следы от капель вдруг показались ей потеками крови. Наконец, чтобы разрушить чары, она шагнула вперед и протерла стекло рукавом.

Когда Сэм вернулся, она собирала вещи.

— Ты уходишь?

Джоанна молча кивнула. Он заметил, что окно вытерто, но не стал об этом говорить.

— Пожалуйста, останься.

— Мне правда нужно побыть одной.

Сэм, казалось, хотел возразить, но поборол себя и уступил ей дорогу.

— Между прочим, — сказал он, — мне сегодня звонил твой редактор.

Джоанна остановилась:

— Тэйлор Фристоун? Зачем?

— Чтобы предложить денежную помощь нашему отделению. Или просто щедрое пожертвование. Я все хотел тебя поблагодарить, но не было подходящего времени.

— Тебе не за что меня благодарить. Я об этом впервые слышу.

— Он объяснил, что ты рассказала ему про Барри и Дрю. Он хотел выразить свои соболезнования и заодно удостовериться, что мы не бросим это дело. Наверное, ему сильно нравится, что ты пишешь.

— Надо думать, нравится, — она снова двинулась к выходу.

— Я не уперся. Ты ошибаешься, — Сэму пришлось повернуться, поскольку Джоанна уже прошла мимо него, но он не стал ее догонять. — Меня так же, как тебя все это беспокоит.

Она снова остановилась и обернулась к нему:

— Но тебе ведь не страшно? Ты спокоен и рассудителен. Вот это меня немножечко задевает.

— Я просто не спешу с выводами. Сожалею, если тебя это огорчает.

Джоанна потеряла терпение:

— Если эта штука убила наших товарищей, то это наша вина! Почему же тебя это ничуть не волнует? Ты это спокойно признаешь, и единственный вопрос, который у тебя возникает, это, как она работает?

— Единственный вопрос, который у меня возникает, это, какие у нас доказательства?..

— Нет у нас никаких доказательств! — Джоанна с трудом держала себя в руках. — Ты сам позавчера вечером это говорил! Мы не в суде, и мы не повторяем эксперимент для того, чтобы подтвердить результат! Мы оказались в ловушке, из которой никому не выбраться. И я боюсь, Сэм. Можешь ты это понять?

— Разумеется, — примирительным тоном ответил Сэм. — Я тоже боюсь. Не надо ссориться. Для этого нет никаких причин, — он шагнул к ней, но она отстранилась.

— Нет, не надо... Не сейчас...

Было видно, что Сэм очень огорчен, но Джоанна ничего не могла с собой поделать. Неожиданно для нее оказалось, что он совсем не такой, как она представляла. Под видом борца с предубежденностью в нем жил самый дотошный скептик, который копается в каждой мелочи, пока главное не исчезнет в облаке сомнений и двусмысленности. Она от этого уже устала.

— Возможно, Роджер прав, — сказала она. — Неважно, во что мы верим. Нет всеобъемлющих теорий.

— Это не значит, что неважно, во что мы верим.

— Скажи мне, Сэм, во что веришь ты?

— Верю? — он даже слегка удивился такому вопросу. — Ты хочешь услышать теорию о жизни, смерти и вселенной.

Джоанна пропустила его сарказм мимо ушей и ждала ответа.

— Скорее всего, — сказал он наконец, — я, как Сократ, верю в то, что неисследованный мир не стоит того, чтобы в нем жить.

— А как насчет добра и зла? В них ты веришь?

— Как в противоположности, вечно воюющие между собой? — он покачал головой. — Нет.

Джоанна раздраженно кивнула.

— Знаешь, о чем я никак не могу забыть? — спросила она. — О том, что Пит говорил о ведьмах, — она помолчала. — Но ты бы просто назвал это суеверием, не так ли?

Сэм пожал плечами и виновато улыбнулся:

— Так, — несколько секунд они глядели друг другу в глаза. — Останься со мной, — попросил Сэм.

Это была мольба, трогательная в своей простоте, но Джоанна покачала головой:

— Не сегодня. Я хочу выпить таблетку и проспать восемь часов, чтобы завтра чувствовать себя человеком.

Они торопливо поцеловались у лифта. Джоанна не позволила Сэму провожать ее до выхода: дождь кончился, и на улицах сейчас наверняка полно такси. Не то чтобы она стремилась побыстрее избавиться от Сэма — просто ей необходимо было остаться наедине со своими мыслями. Или наоборот — не думать вовсе. Чужое присутствие, чье бы оно ни было, сейчас слишком сильно било по ее обнаженным нервам.

«Боже, — думала она, считая проплывающие мимо этажи, — какая каша! Какая гнусная кровавая каша!»

Глава 33

Похороны были через три дня. Джоанна и Сэм пришли на кладбище; Пит тоже был с ними. Роджер в тот день выступал на конференции, а Уорд накануне оставил на автоответчике Сэма сообщение, что он в Стокгольме и позвонит еще через пару дней.

Отец Каплан, невысокий лысый человечек лет шестидесяти, произнес прочувствованную речь, а когда панихида закончилась, Сэм, Пит и Джоанна сели в такси и поехали на Манхэттен.

Они уговорились ответить правду, если на похоронах кто-то поинтересуется, кто они такие и откуда знали погибших. Но никто не спросил — и от этого неприятное чувство, что их связывает страшная тайна, которой невозможно поделиться с другими, только усилилось.

Джоанна вышла первой — на углу квартала, где находилась ее редакция. Она не оглядываясь помахала такси рукой, и Сэм с Питом поехали дальше. Джоанна думала о решении, которое приняла этим утром, и о том, как его выполнить. Как сказать Тэйлору, что статьи не будет? Если бы она не была уверена, что он не потребует у нее все черновики и записи, она бы их уничтожила. Это не та статья, которую людям стоит прочесть.

Секретарша Тэйлора сказала ей, что шеф на совещании, и обещала оставить ему записку, что Джоанна срочно хочет его увидеть.

Через двадцать минут он вошел к ней в кабинет. Фристоун, когда собирался настаивать на своем и диктовать условия, всегда сам приходил к сотрудникам, а не вызывал их к себе. Джоанна удивилась, как он догадался, что ему предстоит именно такой разговор.

— Секретарша сказала, ты хотела меня увидеть, — сказал он, помаргивая по-совиному.

Джоанна набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

— Извини, Тэйлор, но я хочу бросить свой репортаж.

Он с полминуты смотрел на нее без всякого выражения.

— Бросить? — переспросил он наконец, подпустив в голос иронии.

Джоанна поправилась:

— Ну, хорошо — делать репортаж или нет, решать тебе. Я только хотела сказать, что я им больше заниматься не буду.

— Нельзя ли узнать, почему?

— По-моему, это и так ясно, — решительно проговорила она. — Ты знаешь, что у нас произошло.

Нельзя ли и мне узнать — почему ты дал Сэму деньги?

Тэйлор пожал плечами:

— Мне показалось, что сейчас подходящий случай сделать взнос на благотворительный счет их отделения.

— Я просто не понимаю, почему ты не попросил меня передать Сэму, что ты лично заинтересован в его исследованиях? Ведь я работаю с ним вместе. Или на худой конец, ты мог бы сказать сначала мне, а не ждать, пока я все узнаю от него. Люди могут подумать, что я имею слабое отношение к редакции нашего журнала.

Он вновь пожал плечами — на сей раз виновато:

— Ты права. Я не подумал. Мне просто хотелось, чтобы Сэм знал, что наш журнал его поддерживает.

— А по-моему, ты вообразил, что, если ему заплатить побольше, он будет продолжать эксперимент, пока нас всех не поубивают. Ты этого добиваешься?

— Скажем так — я чую хороший репортаж и не хочу его упустить. Вторую часть твоего вопроса я оставлю без внимания, как проявление чудовищно дурного вкуса.

— Когда умирают три человека, это не называется дурным вкусом, Тэйлор. Это статистика, которая указывает на весьма очевидную тенденцию. Разве тебе хоть чуточку не страшно, что это может затронуть и тебя, если ты подойдешь слишком близко? Субсидируя подобные вещи, ты испытываешь судьбу, — Джоанна заметила, что в глазах Тэйлора мелькнуло сомнение, и одарила его широкой торжествующей улыбкой. — Но ты ведь не суеверный, правда, Тэйлор?