Улица младшего сына, стр. 123

— Володя? — шепотом спросила она.

Лазарев беспомощно раскинул руки:

— Не углядели мы. Сам пошел… Хотел саперам помочь…

Она привстала, глянула мимо них на дверь. Комиссар шагнул к ней навстречу, взял за локти:

— Не надо сейчас туда, Евдокия Тимофеевна!

… В парке Камыш-Буруна, в главном цветнике, где всегда играют дети, высится не очень высокий памятник на братской могиле партизан. И на доске из крымского мрамора, укрепленной на каменном постаменте, написано:

А под горой Митридат в Керчи, со старой лестницы, хорошо видна прямая солнечная улица, что начинается от склона горы, от подножия лестницы, и просторно убегает вдаль. Голосисто поют в погожие дни на этой светлой улице чижи, прыгающие в клетках у перекрестка, где широкая улица Ленина встречается с Володиной улицей и пропускает ее через себя. Иногда на улицу эту в сопровождении керченских пионеров приходят Евдокия Тимофеевна Дубинина с Валей. Пионеры часто навещают их. Они долго смотрят на портрет Володи, перечитывают простое, мужественное письмо, которое написал домой, узнав о гибели сына, Никифор Семенович.

Вскоре после этого и Никифор Семенович погиб на фронте. Отец сложил свою голову за то же великое и справедливое дело, которому беззаветно отдал жизнь его сын.

Долго и жадно расспрашивают школьники Евдокию Тимофеевну обо всех, кто был вместе с Володей в школе, в пионерском отряде и в подземной крепости. И Евдокия Тимофеевна терпеливо отвечает им, что Лазарев по-прежнему заведует всеми каменоломнями, а Жученков — начальник каменоломен Старого Карантина, где в памятные дни укрывался партизанский отряд; и совсем недавно в газете «Правда» сообщалось, что бывший партизан тов. Жученков создал машину для штучной нарезки камня. Применение этих машин на шахтах позволило увеличить выработку камня-ракушечника, идущего на строительство домов и промышленных зданий.

Котло живет на Кубани, работает в МТС по политической части. Корнилов — на заводе в Туапсе. Петропавловский после ранения ослеп, живет с матерью в Ленинграде. Он частенько встречается там с пионерами, рассказывает ребятам города Ленина о том, как принимал в подземном штабе рапорты юного разведчика. Дядя Гриценко служит в кооперации, живет в том же домике, где и раньше жил.

Тихо, задумчиво слушают рассказ матери пионеры.

Мать достает из стола пожелтевшую фронтовую газету с напечатанным в ней приказом командования Крымского фронта от 1 марта 1942 года:

Потом пионеры просят Евдокию Тимофеевну и Валю пройти с ними на Володину улицу.

— Вот моего младшенького улица, — говорит пионерам Евдокия Тимофеевна, медленно сходя по ступеням старой лестницы на улицу, носящую имя ее сына.

В праздничные дни, когда на всех улицах играет музыка, в порту на судах подняты пестрые флаги и летают белокрылые модели над Митридатом, громко бьют барабаны и резво поет пионерская труба над лестницей из серого камня-ракушечника. По крутым маршам лестницы спускаются, шагая в ногу, ряд за рядом, мальчики и девочки в трехконечных красных галстуках — пионеры из школы имени Володи Дубинина, пионеры соседних дружин.

Дружный, легкий шаг их звонко отдается на известняковых плитах и заполняет всю улицу. Чижи Кирилюка высвистывают свою приветственную песенку на углу улицы Ленина. Ветер двух морей играет в складках алого знамени. Пионеры идут по широкой, озаренной солнцем улице, где под фонарем каждого дома написано:

Керчь — Москва.

Сентябрь 1947 — февраль 1949.

Май 1950 — январь 1952 года.

Спустя много лет

Послесловие

Больше двадцати лет прошло после событий, описанных в этой книге. И снова мы приехали в славный город Керчь. И опять бродили по знакомым уже нам улицам, где когда-то ходил со своими дружками Володя Дубинин, и по той улице, что уже два десятилетия носит его имя.

А город так чудесно похорошел и расцвел за эти мирные годы! Большой и красивый памятник Владимиру Ильичу Ленину поднялся над сочно-зелеными газонами в тени акаций сквера, на который теперь выходит только что отстроенное светлокаменное здание городского театра. Огонь Вечной Славы ныне горит днем и ночью над вершиной Митридата, куда ведет многоступенчатая лестница, по крутым ступенькам которой, легко перемахивая одну за другой, взбегал с белокрылой моделью Володя Дубинин…

А сколько новых красивых домов и школ на разных улицах Керчи увидишь сверху, если поднимешься на Митридат!

На заново отстроенном здании одной из этих школ — той, что на Пироговской улице, — написано:

«Керченская средняя общеобразовательная трудовая политехническая школа № 1 с производственным обучением имени Володи Дубинина».

В просторном вестибюле этой школы стоит отливающий темной бронзой бюст. Задорно вскинута голова подростка-мальчугана. Взгляд его с пытливой отвагой устремился вдаль. Концы пионерского галстука словно разметал порыв встречного ветра.

Таким изобразил Володю Дубинина скульптор. Он хорошо передал черты порывистого бесстрашия, упрямой пытливости и жизнерадостной прямоты Володи.

Такой же бюст, но изваянный из светлого мрамора, был выставлен летом 1951 года на Фестивале молодежи в Берлине, среди живописных и скульптурных портретов, воссоздавших образы юных героев — отважных борцов за утверждение мира и счастья во всем мире.

Ныне этот бюст находится в Москве, в Историческом музее, на постоянной выставке «Комсомол в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. «.

Бюст Володи Дубинина, украшающий сегодня вестибюль школы, установлен был сначала на улице, перед фасадом школы, носящей имя славного пионера. Это было около пятнадцати лет назад, и нам, приезжавшим тогда на открытие памятника Володе, хорошо запомнился этот день — день 6 июня 1951 года.

В то солнечное утро, развернув алые знамена, трубя в горны и отбивая дробь на гулких барабанах, шагали по своему городу керченские пионеры. Они сходились со всех концов города, шли мимо сквера Мира, сомкнувшего зелень двух бульваров в центре Керчи. Они дружно шагали по солнечной улице Володи Дубинина.

И когда все отряды прибыли на место, на улицу Пирогова, и выстроились перед школой имени Володи Дубинина, соскользнуло, упало на землю алое полотнище, обвивавшее скромный четырехгранный постамент с установленным на нем бюстом. И земляки-керчане увидели своего Володю…

Сыпались к подножию пьедестала букеты живых роз, ворохи свежих и необыкновенно крупных южных колокольчиков. И белые голуби, выпущенные из рук пионеров, стоявших возле памятника, взвивались над бронзовым Володей Дубининым.

Сжав вздрагивающие губы, всматривалась в воскресшие под резцом скульптора черты сына тихая, молчаливая женщина, которую знает весь город в лицо, — Евдокия Тимофеевна Дубинина.

Слегка закинув седую голову, смотрела на изваяние своего питомца учительница Юлия Львовна. Чуть поодаль стоял потупившись Ваня Гриценко.

Долго кружилась над бронзовым Володей Дубининым стайка белоперых голубей, — словно напоминали птицы всем, что чудесный керченский мальчуган за то и сложил свою голову, чтобы над его любимым, столько перенесшим городом все выше всходило солнце отвоеванной мирной жизни.

У всякого края необъятной нашей страны — своя краса, своя слава. Год от года хорошел город, израненный фашистами в дни войны. Восстанавливались разрушенные дома, возводились новостройки. Старую школу тоже изрядно расширили. И бюст Володи перенесли в новый, обширный вестибюль перестроенного школьного здания.