Старшины Вильбайской школы, стр. 21

ДИРЕКТОРСКАЯ ШЛЮПКА В ДЕЛЕ

Джилькс и его друг прекрасно понимали, что если они хотят снова забрать в руки Виндгама, то должны действовать осторожно. Поэтому, когда, согласно своему обещанию, последний явился к чаю в комнату Силька, то не было произнесено ни одного слова, которое могло бы задеть самолюбие мальчика, не было сделано ни одного намека на его дружбу с Ридделем. Виндгам не скучал. К чаю было подано вкусное печенье, номер «Иллюстраций» оказался очень занимательным, и разговор вертелся вокруг разных школьных дел; преимущественно говорили по поводу наступающих шлюпочных гонок. Гонки очень интересовали Виндгама. Ему очень хотелось, чтобы первенство на реке осталось за директорской шлюпкой, во-первых, потому, что брат его был гребцом в этой шлюпке, во-вторых, потому, что и сам он принадлежал к отделению директора и горячо принимал к сердцу интересы своего отделения.

— Кажется, наша шлюпка намерена отличиться. Говорят, команда работает превосходно, — сказал он, обращаясь к Джильксу.

— Говорят. Но так как я сам из числа этой команды, то и не могу судить об этом, — отвечал тот,

— Насколько можно видеть с берега, шлюпка стала ходить гораздо лучше: и быстрее и ровнее.

— Неужели ты рассчитываешь, что ваша шлюпка может победить шлюпку Паррета? — обратился к Виндгаму Сильк, принадлежавший к отделению мистера Вельча.

— Положим, парретиты очень сильны… — начал Виндгам с нескрываемым сожалением.

— Сильны?! — прервал его Сильк. — Да у них такая команда, какой Вильбай и не видывал! Даже у твоего брата не было такой команды.

— Они, видимо, решились взять приз во что бы то ни стало, — прибавил Джилькс, — они считают себя обиженными из-за этого несчастного старшинства и хотят показать всем, а главное директору, что как бы он ни отстаивал свое отделение, первенство все-таки останется за их отделением.

— Хорошо, что я не принадлежу ни к тому, ни к другому: по крайней мере, могу быть беспристрастным, — заметил Сильк. — На нашу-то шлюпку надежда плохая. Я даже не знаю, есть ли у нас команда.

— Надеюсь, что ты будешь за нас, — сказал ему Виндгам.

— Конечно, уж потому, что Джилькс в вашей шлюпке.

— Ах, как мне хочется, чтобы наши взяли приз! Это было бы такое торжество, особенно после недавних нападок на наше отделение, — говорил мальчик, увлекаясь своим любимым предметом и заранее волнуясь ожиданием, — Кстати, каков рулевой вышел из Ридделя? — прибавил он, обращаясь к Джильксу.

— Смешит народ, как и следовало ожидать, — отвечал тот. — Четырехвесельной шлюпкой он еще не правил, но очень усердно упражняется на двухвеселке и всякий день аккуратно сажает ее на мель.

— Странно! Я слышал от Ферберна, что Риддель оказался очень способным к морскому делу. К тому же он легок, а ведь это важно для рулевого…

В таком духе, не затрагивая щекотливых тем, шел разговор весь вечер. Только когда Виндгам собрался уходить, Сильк напомнил ему его обещание молчать про посещение ими «Аквариума». Виндгам повторил свое обещание, тем дело и кончилось.

— Что за глупый мальчишка! — сказал Джилькс своему другу, как только Виндгам вышел за дверь. — Я даже не знаю, стоит ли возиться с ним.

— А разве не приятно насолить Ридделю?

— Твоя правда, я и забыл об этом,

— Но что он глуп, это несомненно, — согласился, в свою очередь, Сильк. — Как он горячился! И что ему в этих гонках? Чья бы шлюпка ни выиграла, деньгами он не рискует, не то что мы с тобой. Кстати, дружище, помнишь ты свое слово? Шлюпка Паррета должна взять приз, иначе я потеряю кучу денег. Надеюсь, что это дело верное?

— Будь покоен. Раз я гребу в директорской шлюпке, от меня будет зависеть не дать ей придти к цели первой. Я думаю, что мое участие и не понадобится, но в случае чего — зарыл весло в воду раз и другой, и дело с концом.

— Как ты это сделаешь, мне все равно, лишь бы парретиты взяли приз: я не люблю проигрывать пари.

— Будь покоен, — повторил Джилькс.

В ознаменование того, что договор скреплен, Сильк вынул из кармана два сигарных окурка, из которых один взял сам, а другой предложил Джильксу. Друзья закурили и провели остаток вечера в дружеской беседе.

Из предшествующего читатель должен был догадаться, каким животрепещущим вопросом были для вильбайцев наступающие шлюпочные гонки. Июньские гонки вместе с майскими бегами и игрой в крикет всегда составляли в школе крупнейшее годовое событие. Но в этом году, когда к постоянному соперничеству двух отделений присоединился еще спор из-за старшинства, они получили особенно важное значение. Прежний школьный старшина оставил свою шлюпку во главе школьной флотилии, но теперь едва ли был хоть один воспитанник даже в самом отделении директора, который рассчитывал бы, что на гонках она удержит за собой издавна принадлежавшее ей первое место.

Отделение Паррета заранее торжествовало победу. Шлюпка Блумфильда, конечно, возьмет приз, и тогда всем станет ясно, за кем больше прав на старшинство: за Блумфильдом или за Ридделем. Состав гребцов у парретитов был превосходный, и казалось, только чудо могло помешать их торжеству. Однако директорские, как ни слабы были их шансы на победу, видимо решились на серьезную борьбу. С отъездом Виндгама отделение директора упало во мнении школы во всем, что касалось физической ловкости и силы. Теперь оно собиралось доказать свои права на отличие и в этом смысле — если не победой, то хоть доблестной попыткой победить, и не теряло времени.

Каждое утро и каждый вечер директорскую шлюпку можно было видеть на реке; команда ее практиковалась усердно и делала быстрые успехи. Кроме необходимой «казенной» гребли в четырехвесельной шлюпке, каждый гребец упражнялся еще по собственной охоте в ходьбе и гребле на ялике, для того чтобы сбавить вес своего тела и приобрести выносливость. Эти «сверхсметные» упражнения очень забавляли парретитов. Видя, сколько труда тратят их соперники на то, чтобы сравняться с ними, они еще сильнее чувствовали свое превосходство. Даже из директорских большинство считали все эти упражнения потерянным временем и были убеждены, что в конце концов они послужат лишь к вящему прославлению врага. Одного только Ферберна, первого гребца и капитана директорской шлюпки, такие мелкие соображения не смущали.

Ему было решительно все равно, что бы о нем ни говорили, раз он видел, что команда его делает успехи.

Так обстояли дела в ожидании гонок, как вдруг школу взволновало новое событие — появление Ридделя на руле директорской шлюпки. Как знает читатель, Риддель, по просьбе друга, ездил с ним несколько раз в двухвесельной шлюпке в качестве рулевого и из этих экскурсий почерпнул все свои сведения по морскому делу. Вначале мысль о том, что он может править шлюпкой во время гонок, не приходила в голову ни ему, ни Ферберну. Но после нескольких уроков Риддель сделал такие успехи, что мысль эта показалась Ферберну необыкновенно удачной, и он поспешил поделиться ею со своими гребцами. Разумеется, те первым делом пришли от нее в ужас. «Риддель слишком вял, слишком нервен, слишком рассеян, чтобы быть хорошим рулевым», говорили они. Но Ферберну не хотелось расставаться со своим планом. Он пошел к мистеру Паррету и упросил его придти на следующее утро на реку взглянуть, как правит рулем новый старшина, Мистер Паррет похвалил мореходные способности Ридделя, но посоветовал Ферберну испытать его еще в четырехвесельной шлюпке. Когда Ферберн изложил свой план Ридделю, тот не поверил своим ушам: ему предлагают быть одним из главных участников гонок! Да ведь это просто насмешка!

— Нет, голубчик, — сказал он Ферберну, — я ведь и так не из любимцев у товарищей. Что же, ты хочешь, чтобы меня окончательно засмеяли?

— Разве править шлюпкой такой позор?

— Править шлюпкой не позор, но будет позор и для вас и для меня, если во время гонок наша шлюпка уткнется носом в берег!

— Вздор! Ничего такого не случится!

Риддель продолжал отнекиваться, доказывая Ферберну всю нелепость его плана, — говорил, что он никогда не правил четырехвесельной шлюпкой, что на гонках он, наверное, струсит, — но Ферберн разбил все его доводы и заключил тоном, не допускающим возражений: