История О., стр. 21

Он неожиданно замолчал. Что было тому причиной О. так и не узнала. По знаку сэра Стивена подошел официант, убрал тарелки и положил перед О. меню, чтобы она выбрала десерт. О. протянула меню сэру Стивену.

— Может быть, суфле? — предложил он ей.

— Хорошо, — согласилась она.

— Одно суфле, пожалуйста, — сказал он терпеливо ожидающему заказа официанту.

Когда гарсон отошел, сэр Стивен сказал О.:

— Итак, я прошу вас выслушать меня.

Говорил он по-английски низким глухим голосом, и вряд ли сидевшие за соседними столиками люди могли слышать его. Когда рядом проходили официанты или посетители ресторана, он предусмотрительно замолкал. То, что он говорил, звучало здесь в этом людном заведении, среди цветов и деревьев, по меньшей мере странно. Но еще более странным казалось О. то, что сама она могла все это слушать с таким спокойствием. Первыми же словами сэр Стивен напомнил ей о том вечере, когда она, воспротивившись ему, отказалась ласкать себя, и заметил, что его приказ остается в силе. Согласна ли она теперь сделать это? О. поняла, что ему будет недостаточно, если она просто кивнет головой в знак согласия, и она подтвердила, что да, она будет ласкать себя, всякий раз, когда он этого захочет. При этом она сразу вспомнила тот желто-серый салон в квартире сэра Стивена, вспомнила уход Рене, свой, показавшийся ей сейчас таким смешным, бунт и себя, лежащую голой на ковре с широко разведенными в стороны ногами. Неужели, это произойдет сегодня вечером, там же…

Но сэр Стивен уже говорил совсем о другом. Он обратил ее внимание на то, что в его присутствии ни Рене, ни кто-нибудь другой не разу не обладали ею, но это отнюдь не означает, что такого не случится и впредь. Совсем наоборот. Она не должна думать, что только Рене будет отдавать ее в чужие руки. Потом он очень долго и грубо говорил о том, как он заставит ее принимать его друзей, если таковые захотят воспользоваться его предложением, как она будет открывать для них рот, лоно, ягодицы, как они будут насиловать ее, а он, человек который любит ее, будет с наслаждением наблюдать за этим….

Из всей долгой тирады, изобиловавшей всевозможными непристойностями, О. запомнила только самый конец, там, где он говорил, что любит ее. Какого признания после этого она еще хотела?

Летом, сказал сэр Стивен, он отвезет ее в Руаси. О. вдруг подумала о той изоляции, в которой англичанин и ее возлюбленный держали ее. Когда сэр Стивен принимал гостей в своем доме на рю де Пуатье, он никогда не приглашал ее туда. Она ни разу не завтракала и не обедала у него. Рене тоже никогда не знакомил ее ни с кем из своих многочисленных друзей (единственное исключение — сэр Стивен). Сейчас возлюбленный отдал ее англичанину, и тот намеревался обращаться с ней также, как обращался с ней Рене. Эта мысль, заставила ее затрепетать. Дальше сэр Стивен напомнил ей о кольце на ее пальце — о знаке рабыни. Так уж случилось, но О. до сих пор не встретились люди, которые бы знали тайну кольца и захотели бы воспользоваться этим. Англичанин, то ли утешая, то ли пугая ее, сказал, что это обязательно рано или поздно произойдет, и спросил, кому, по ее мнению, принадлежит ее кольцо? О. ответила не сразу.

— Рене и вам, — наконец сказала она.

— Нет, вы ошибаетесь, — сказал сэр Стивен, — мне. Рене хочет, чтобы вы подчинялись моим приказам.

О. и так это прекрасно знала, зачем же надо было обманывать себя? Потом ей было сказано, что прежде, чем она вернется в Руаси, на ее тело будет поставлено клеймо, и оно окончательно сделает ее рабыней сэра Стивена.

О. оцепенела, услышав это. Она хотела узнать подробнее о клейме, но сэр Стивен счел это преждевременным. Правда, он напомнил ей, что она вправе и не соглашаться на это, ибо никто и ничто не удерживает О. в ее добровольном рабстве, кроме ее собственной любви и внутренней потребности в этом. Что ей мешает уйти? Но прежде чем на нее будет наложено клеймо, и сэр Стивен начнет регулярно пороть ее, ей будет дано время, чтобы соблазнить Жаклин.

Услышав это имя, О. вздрогнула и, подняв голову, непонимающе посмотрела на сэра Стивена. Зачем? Почему? И если Жаклин понравилась сэру Стивену, какое отношение к этому имеет она, О.?

— По двум причинам, — сказал сэр Стивен. — Первая и наименее важная из них заключается в том, что я хочу увидеть, как вы ласкаете женщину.

— Но послушайте, — воскликнула О., — даже если это произойдет и Жаклин уступит мне, она, скорее всего, не согласится на ваше присутствие.

— Ну, я все-таки надеюсь на вас, — спокойно сказал англичанин. — Вам придется постараться, ибо я хочу, чтобы вы соблазнили девушку куда как серьезнее: вы должны будете привезти ее в Руаси. Это вторая и главная причина.

О. чуть не вскрикнула. Она собралась поставить на стол чашку, но рука так сильно дрожала, что чашка опрокинулась, и кофейная гуща выплеснулась прямо на скатерть. О. завороженно смотрела, как все шире и шире расползается по столу коричневое пятно и пыталась предсказать по нему будущее Жаклин. Воображение рисовало ей одну картину ярче другой: Жаклин в пышном платье из красного бархата с приподнятой корсетом и открытой грудью; Жаклин, обнаженная, стоящая на коленях перед Пьером; ее золотистые бедра исполосованные ударами плети; ее холодные и чистые, как лед, глаза, наполненные слезами; ее ярко накрашенный и раскрытый в крике рот; ее прилипшие ко лбу белокурые волосы… Нет, это совершенно немыслимо, решила О., только не Жаклин.

— Это невозможно, — произнесла О.

— Еще как возможно, — ответил сэр Стивен. — Откуда, по-вашему, девушки в Руаси? Вы, главное, привезите ее туда, и от вас больше ничего не требуется. Впрочем, если она захочет уехать, она сможет это сделать в любой момент. А теперь пошли.

Он резко поднялся и, расплатившись за завтрак, направился к выходу. О. торопливо последовала за ним. У машины она остановилась и подождала, пока сэр Стивен откроет дверцу, потом забралась внутрь и села рядом с ним. Въехав в Буа, сэр Стивен свернул на какую-то узкую боковую улочку, остановил машину и, повернувшись к О., обнял ее.

Анн-Мари и кольца

О. думала — или ей так хотелось думать, — что Жаклин будет изображать из себя неприступную добродетель. Но стоило ей только попробовать проверить это, как она тут же убедилась, что все совсем не так. Она поняла, что та чрезмерная стыдливость, с которой Жаклин закрывала за собой дверь гримерной, когда шла переодеваться, собственно, предназначалась ей, О., чтобы завлечь ее, чтобы вызвать в ней желание открыть дверь и войти в эту комнату. В конечном счете все так и произошло, но Жаклин так никогда и не узнала, что это долгожданная решимость О. была вызвана не ее наивными уловками, а совершенно иной причиной. Какое-то время О. это приятно забавляло.

Сэр Стивен обязал О. рассказывать ему обо всем, что касалось ее отношений с Жаклин. И иногда, помогая Жаклин привести в порядок волосы, например, после того, как та снимала платье, в котором позировала, и одевала свой легкий свитер с длинным узким воротником, О. думала о том, с каким огромным удовольствием и желанием она рассказала бы сэру Стивену о Жаклин, позволь та ей хотя бы через свитер поласкать свои маленькие, смотрящие в стороны груди, или забраться рукой к ней под юбку, или просто раздеть ее. Когда О. целовала ее, Жаклин замирала, будто прислушиваясь к чему-то. Целуя Жаклин, О. запрокидывала ей голову и языком приоткрывала губы. При этом ей все время казалось, что если не поддерживать Жаклин, то девушка обязательно упадет — молча, с закрытыми глазами. Но как только О. отпускала ее, Жаклин вновь становилась этакой добродетельной светской дамой, резкой и ироничной. Тогда она говорила: «Вы испачкали меня помадой». И, улыбаясь, вытирала губы. В такие мгновения О. старалась запомнить все подробности — легкий румянец, появляющийся после ее поцелуев на щеках Жаклин, слабый, отдающий шалфеем, запах пота — чтобы потом обо всем этом рассказать сэру Стивену. До сих пор Жаклин позволяла О. только целовать ее, а сама при этом оставалась совершенно безучастной.